Ноябрьский привет

Эпистолярный жанр жив!               
Покуда мы с тобою розно,
перо по-новой обнажив,
пишу тебе в январь морозный.
Признаться, я уже давно
носил подобные мыслишки:
послать тебе письмо в стихах.
Недавно было решено,
я сразу сел, не медля слишком…
И вот мой труд в твоих руках.

1
Ноябрь, число пятнадцатое. Шесть
семнадцать. Я сижу сейчас за компом.
Он будет мне теперь как черновик:
в работе с ним немало плюсов есть.
Сижу, стучу по полустертым кнопкам...
Я к своему компьютеру привык,
хоть он порой и виснет иногда,
и тормозит, – но это не беда.
Уж лучше мне печатать научиться,
чем попусту исписывать страницы.
Убью двух зайцев… Кстати, Зайцев Свек!
Передавай ему большой привек,
а, заодно, привек и Аку с Током,
коль они будут у тебя под боком!

Болею, между прочим, я – простыл.
Уже достало: третий раз за осень!
Когда я в воскресенье в «Утре» был,
нас привели в спортзал холодный очень.
В обувке там нельзя, и три часа
я просидел в носках. А с окон дуло
неимоверно… Кашель начался
под вечер, утром горло затянуло
противной болью. Помнишь, мы в тот день
на кухне, перед выходом, сидели?
Казался я простывшим? В самом деле,
ангины чёртовой меня коснулась тень.
Но я лечусь и неизбежно в гроб
вгоню козла по имени Микроб.

Я без тебя скучаю день и ночь.
В особенности ночью. И не в силах
никто недугу моему помочь.
Я в полусне твой шёпот слышу, милых
и добрых рук прикосновенье, взгляд
как будто различаю… Яся, боже!
Ведь всё это на правду так похоже –
фантазии безумной суррогат!
 
2
Шестнадцатое, полдень. Как поэт
сказал, «мороз и солнце – день чудесный!»
Льёт небосвод на снег лазурный свет,
и там, где тень, у снега цвет небесный.
Царит в душе один лишь оптимизм,
тоска и грусть куда-то отступили.
Ты понимаешь, как ты любишь жизнь…
Эх, все бы дни в году такими были!

Три пополудни. Ясь, я совершил
поступок, коего не грех стыдиться.
Сегодня почему-то я решил,
что в институт идти в тринадцать тридцать,
к четвёртой паре… Я пришёл, а там
уже всё кончилось! Мы с десяти учились!
Ребята расходились по домам.
Как бы потом проблемы не случились
с преподами… А, впрочем, поглядим.
 
Да, кстати, возвращаясь, в магазине,
я на одной из множества витрин
увидел то, чего уже в помине
найти и не надеялся… Но там
в стороночке так, скромно, неприметно,
в углу, где доминировал бальзам,
была «Звезда Востока с хной бесцветной»!
Я сразу два пакета приобрёл
и радостный к себе домой побрёл.
Эй, Перхоть с Выпадением волос!
Вам скоро отправляться в область грёз.
 
Семь вечера. Ну, как там, в Томске, Як?
Чего случилось нового, пока ты
жила в НВКЗ? Учёба как?
Как отнеслись знакомые ребята
к моей «Собаке»?
                В общем, жду письма.

3
Уже над миром третий день зима.
Прости за столь огромный перерыв.
Я с той простудой мучался неделю,
была ангина жуткая: три дня,
глотая, я подпрыгивал от боли.
Чем только не лечился! Ничего
не помогало до тех пор, пока
не принялся я пить антибиотик.
Он, к счастью, меня на ноги поднял.
И вовремя: «Империи» премьера
была уже вот-вот… ну, на носу.
Итак, двадцать седьмого, отыграв
вечерний «Оливер!», остался я в театре:
Тюменцев попросил помочь меня,
ну, и других парней из «Утра», ставить
все декорации. Ты спросишь, а на что
в театре монтировщики? Так вот же:
без нас они бы целый день возились.

Мы где-то начали часу в десятом и
так, без конца стуча, таская, дреля,
работали почти что шесть часов.
В три без пяти я вышел из театра,
уставший, засыпавший на ходу,
добрёл до дома, вымылся, покушал
и, наконец, в четыре лёг в постель.
А к девяти обратно нам в театре
собраться было велено! Браня
великим и могучим свою жизнь,
не выспавшись чудовищно, поехал
назад в театр. «А зачем вообще
нам было уходить?» – шутили парни.

Таким вот образом суббота для меня
продлилась на неделе той два дня,
потом за воскресенье понедельник
я принимал. И выспался тогда
я только на четвёртый  день премьеры.

4
Друг-девушка, любимая! Тоска
так сильно гложет в этот час полночный!
Я вспомнил наше лето вдруг, пока
читал одно письмо твоё. И, точно
вчера всё было, снова захлестнул
меня волной наш август романтичный,
жар солнечный и электричек гул –
столь важный эпизод из жизни личной…

Я возвратился на берег реки,
обнял тебя за шёлковые плечи.
Когда коснулась ты моей руки,
с улыбкой я обнял тебя чуть крепче.

Порой всплывают (прихоть Мнемозины)
из памяти всё новые картины,
и кажется тогда, что не иначе,
как л е т о прожил у тебя на даче.

Да, ты права: нам было так легко
и так свободно в этом настоящем,
что прошлое казалось пустяком,
грядущее – лишь маревом дрожащим.

…Мы у большого дерева стоим,
играет песня лета нам двоим,
я в карие глаза твои смотрю
и, как мальчишка, с жаром говорю:
«Давай скорее руку и вперёд!
Нас ветер над рекою понесёт
к пока ещё не сбывшимся мечтам,
к надеждам, обретённым где-то там.
Пусть звёздами и солнцем нам с тобой
всегда сияет август золотой,
воспоминаний светлых милый край,
при жизни нами обретённый рай…»

Пускай душа, столь чистая тогда,
останется такою навсегда,
хоть мир стократ изменится вокруг.

Ты улыбнёшься мне и я опять
с тобой по шпалам буду вдаль шагать:
уже не милый твой, ещё не друг.

5
Корче втрое время ночи,
когда все думы о тебе.
Опять схлестнулись мои строчки
с часами тёмными в борьбе.
Уже семнадцатое. Яков,
как всё же быстро дни летят!
Неделю, кажется, назад
торчал в «Окне…» «покойник» Шмаков,
официантом Ковзель был,
я чай с тобой на кухне пил,
и взглядом провожал вагон,
пока вдали не скрылся он.
            ________

Очередной премьерою наш Драм
порадует любителей искусства,
поверь, не будет нынче в зале пусто:
сегодня  «Чайку» чеховскую там
играют. Как заядлый театрал,
я с мамой насладился генпрогоном,
когда из объявления узнал
о входе для родителей свободном.

Спектакль, Яся… Трудно говорить…
Мне никогда его не позабыть.
Меня трясло, когда, придя домой,
я на диване вспоминал по новой
все эпизоды пьесы, где душа
сжималась и рвалась, где, чуть дыша,
я замирал, и на глазах – Бог мой! –
дрожали слёзы горькою обновой.

То ль я сентиментален слишком, то ль
мне так близка героев этих боль –
не знаю, что так душу мне тревожит.

Но я пойду смотреть спектакль вновь.
И ты, там побывав, мою любовь
к нему разделишь в будущем, быть может.

6
Ну, как, скажи мне, в рифму обратить
заботы и проблемы серых будней, 
когда в стихах хочу я говорить
лишь сердцем, позабыв про суету дней?
Но лирику мне нужно приберечь,
коль я хочу придерживаться жанра,
и, коль сей груз достоин моих плеч,
мой долг – его нести (ведь стоит свеч
игра!), томясь от холода и жара.

Вчера всей группой у одной девчонки
зависли мы, заочно отмечая
Happy New Year. Смех наш очень громкий
соседям долго не давал уснуть.
Потом мы смело в клуб погнали местный,
где до пяти тусили. Сгоряча я
так зажигал (коктейль, признаться честно,
виной), что все завидовали чуть!
               
7
Сегодня тридцать первое, начало
шестого, утро. Думаю, друг милый,
что ты, читая это, не скучала.
И слава Богу. Значит, я не зря
не спал ночами, с рифмою воюя,
расходуя студенческие силы.
Настало время с Музой поцелуя
прощального.
                И близится заря,
и твой приезд, теперь, надеюсь, скорый.

…И вот огонь малиновой Авроры
вдали занялся, и холодный свет
проник во двор, в дома, в густые кроны,
в зрачок сидящей на столбе вороны,
и в ту часть мира, где живёт поэт.

15 ноября – 31 декабря 2004 г.