Грифоны ч2. 5

Силуэт, едва различимый в фиолетовой дымке, переставал быть просто тенью. Он медленно, почти с ленивым безразличием, набирал объем, превращаясь в нечто, что одновременно было и полным, и пустым. Не существовало формы, которая могла бы его описать: это были переплетающиеся грани не-света и не-тьмы, мерцающие в немыслимых измерениях, словно исполинский, непостижимый символ, начертанный на самой ткани мироздания. Каждый миллиметр его появления вытягивал силы из всего вокруг, и Алексей чувствовал, как воздух сгущается, становится тяжелее, а его собственная энергия, его воля, его жизнь, казалось, утекают, словно песок сквозь пальцы.

Грифоны – некогда золотые, теперь тускнеющие медными и багровыми отблесками – вспыхивали уже не столь ярко, но их воля горела яростнее прежнего. Они бились, как и всегда, не зная усталости, но Бездна была бесконечна, а их сила – нет. Каждый новый поток энергии, вырывающийся из их пастей, казался последним, но они находили в себе что-то еще, какое-то древнее, упрямое отчаяние, чтобы не дать этому миру пасть. Одно из щупалец, прорвавшееся сквозь их защиту, ударило в гранитный парапет моста, и там, где оно коснулось, камень не рассыпался, а исчез, оставив после себя лишь мерцающую пустоту, от которой веяло ничем.

Мозг Алексея, казалось, работал на пределе возможностей, пытаясь найти закономерность, какой-то алгоритм в этом хаосе. Он цеплялся за каждую деталь: фиолетово-черное марево, холод, голод, безразличные глаза. "Не Пель... Это было всегда здесь..." – его слова теперь были не шепотом, а беззвучным криком отчаяния в его собственной голове. Он вспомнил старые, полузабытые тексты о "щелях в мироздании", о "сонных богах", о "границах бытия, что не должны быть пройдена". Это было не существо, это был принцип, древнее отрицание всего, что существовало, пытающееся вернуться в цикл.

И тут его пронзила мысль, такая острая и внезапная, что заставила его почти задохнуться. Грифоны не сражались с физической угрозой. Они сражались с идеей. Их энергия, их "убежденность", как он сам это определил, была ментальным, а не физическим барьером. Они не разрушали щупальца, а отрицали их существование. Металл и камень моста, впитавшие в себя столетия человеческой воли, убежденности в собственном существовании, тоже сопротивлялись, пусть и пассивно. Они были плотны не только материально, но и концептуально.

Но этого было недостаточно. Силуэт все отчетливее проступал за завесой, и от него исходила волна холодного, проникающего отчаяния, которая заставляла кровь стыть в жилах. Грифоны, несмотря на свою героическую битву, начали замедляться. Их могучие крылья тяжело вздымались, медные тела покрывались едва заметными трещинами, из которых вытекала не кровь, а тусклый, угасающий свет. Они держались, но их оборона была на грани.

Алексей, наконец, обрел способность двигаться. Каждый мускул кричал от боли, но он поднял дрожащую руку, протягивая ее к проклятому небу, к бездне. Он не знал, что делает, но понимал: ему нужно добавить свою "убежденность". Свою волю. В этот последний, отчаянный момент, его научное любопытство и жажда познания превратились в абсолютную, кристальную уверенность в существовании этого мира, в его праве на бытие. Это был не акт веры, а акт утверждения.

"Нет", – выдавил он из себя, его голос был едва слышен, но в нем звучала стальная решимость, не уступающая грифоньей. – "Ты не пройдешь. Ты не вернешься."

В тот же миг, словно откликнувшись на его слова, над Невой раздался невероятный грохот. Небеса, казалось, раскололись. Из-под воды, из толщи земли, из самого гранита моста, который был свидетелем веков, стали подниматься невиданные силы. Нечто древнее, спящее в основании города, в его истории, в его памяти, внезапно пробудилось. Не материальные существа, но энергия, пропитанная коллективной волей, упорством, памятью и духом города, его людей, его прошлых и будущих поколений.

Стены домов на набережной вспыхнули призрачным светом. Сады Летнего дворца, Зимний, Адмиралтейство – все исторические здания, каждая улица, каждый камень, пропитанный тысячами жизней, испустили волну света, которая, подобно щ