Пьеса 6686. Четвёртое действие

                Действие четвёртое


Махно:

Погиб он, как герой на поле брани…
Коварный враг таился на пути.

                *Вдруг заинтересованно поворачивается к Шварцбурду*

Зачем вы в этот час довольно ранний
В мой старый дом изволили прийти?

Шварцбурд:

Как долго, пан, равнялся я на Вас!
Меня вела идея и свобода.
Но больно поразил меня рассказ
О геноциде нашего народа.

Годами в украинских деревнях
Мы под небесной крышей мирно жили.
Хлеба сажали в золотых полях,
Вели хозяйство и в войсках служили.

Но вдруг настали горе и тоска,
Я этот год всей памятью объемлю…
Бандит Петлюра и его войска
Пришли сжигать и мучать нашу землю!

Со свистом пуль и топотом коней
На наши плечи пала неизбежность.
И беспощадно Симон вёл людей
Громить дома за чью-то «незалежность»!

За эту страшную кровавую беду
Я эту тварь жестоко ненавижу…
Я знаю: Вы громили их орду,
И что Петлюра ныне здесь – в Париже.

Махно:

Мы били их на каждом берегу,
В любой степи и на любой ложбине.
Теперь уж в прошлом ненависть к врагу:
Как мы, Петлюра чахнет на чужбине.

Шварцбурд:

Как утончилась с грозным прошлым нить!
Я верил Вам всегда, свободный пан.
Но ненависть нельзя искоренить,
На шею не накинуть ей аркан.

Я доверяю Вам, и потому,
Готов теперь свой план открыть для Вас:
Сегодня ночью я приду к нему,
И будет страшен этот судный час!

                *пауза на несколько секунд*

Махно *удивлённо*:

Не уж-то вы его за все грехи
Убить хотите?

Шварцбурд:

Абсолютно верно!

Махно:

Как смело! Ведь жандармы-женихи
Вас могут расстрелять за это дело.

Шварцбурд:

Я не боюсь ни смерти, ни суда.
Мы все перед юстицией и Богом
Равны. И нашу волю никогда
Не запугать ни пулей, ни острогом.

Меня Париж поддержит и поймёт.
И я в руках сжимаю меч холодный
Всех тех страданий, что испытывал народ,
И пусть придаст мне силы гнев народный!

                *Махно задумывается*

Махно:

Нет, Шварцбурд, отгремела уж война…
Мы все вдали от дома и страны.
Убийство, друг мой, — страшная вина.

Шварцбурд *гневно*:
Как лицемерно с вашей стороны!

Скажите, скольких положили вы
На благо ваших левых убеждений?

Махно:
Народных убеждений!

Шварцбурд:

Вы правы.
Вам незнакомо бремя сожалений.

Погибли многие в окопах и степях,
Стольких смертей нам хватит на полвека…
Не уж-то мне теперь убить грешно
Лишь одного пустого человека?!

Махно:

Я сед и стар, я многое видал.
И потому скажу вам честно и открыто:
Не стоит учинять такой скандал
Не будете одним Петлюрой сыты.

Шварцбурд:

Петлюра для меня – как символ зла,
Мучитель главный нашего народа,
Ему чужды идея и свобода,
Бессмысленным потерям нет числа…

За каждого убитого ребёнка,
За каждого седого старика,
Возьму по капле крови у подонка,
И пусть не дрогнет крепкая рука!

Махно:

Петлюра скоро сам помрёт, поверьте.
Мы все в болезнях и в слепой тоске
Потонем скоро


Шварцбурд:

Вы не лицемерьте!
Его душа висит на волоске

Меж острой пулей и пучиной ада!
Пусть ждёт расплаты страждущий висок!
И мне теперь во имя мести надо
Надвое разрубить тот волосок!

Как жаль теперь, что вам не суждено
Понять меня и вдохновить советом.
А, впрочем, мне на это всё равно,
И пусть узнает вся Земля об этом!

*Шварцбурд встаёт, разворачивается, собираясь уходить. Махно останавливает Шварцбурда, когда тот открывает дверь*

Махно:

Постойте, Самуил! На миг сойдите
С ещё не окровавленной тропы.
Я знаю толпы. И немало видел,
Как страшен гнев взбесившейся толпы!

                Конец четвёртого действия