Он разглядел вдали огонь, едва живой

Он город покидал в час сумерек и слякоти,
Где окна были глухи, а небо низко.
Ему твердили: «Здесь твои мечты и плоть,
Куда идёшь? Там лишь пустыня дикая».

Вручили карту, где тропа была черна,
И компас, что вертел стрелою бледною.
Он шёл вперёд, хоть цель была неясна,
Ведомый лишь под ногами твердью.

За первой гранью — лес из кривых зеркал,
Где отраженья шептались за спиною.
Он шёл на ощупь, стен не различал,
И эхо ему пело новою мечтою.

Потом пришла глухая ночь, без звёзд и без Луны,
Где время растянулось, словно резина.
Он чувствовал, как покидают силы,
И на щеке светилась новая рябина.

И в тот же миг, когда хотел кричать от злости,
Он разглядел вдали огонь, едва живой.
Не маяк то был, спасающий в пустоши,
А просто светлячок, танцующий над травой.

И этот малый свет, что не сулил спасенья,
Не грел руки и к трапезе не звал,
Стал точкой отсчёта для нового зрения,
Прожёг его реальность новый сигнал.

Он понял: карта — ложь, компас — обман,
Весь путь его — лишь круг, пройденный впотьмах.
Но светлячок, что был размером с изюминку,
Легко вместил в себя все звёзды в их путях.

Он сел на землю, прекратив борьбу,
И ночь вокруг стала не враждебной, а иною.
Он слышал, как поют камни на дне ручья,
Как пьёт росу песчинка под ногою.

И он остался там. Не победитель,
Не пилигрим, дошедший до святыни.
А просто житель новой, странной грани,
Где жизнь — не путь, а форма отражения.

И если спросишь, где его обитель,
Он укажет вглубь — на искру в собственной груди.
Ведь самый долгий и трудный путь на свете —
Вернуться к той точке, что всегда впереди.