КБШ 2. 8 Укрощение строптивой

<>  2.8.7 «УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОЙ»  <>

У Эдварда де Вера были две сестры: сводная сестра Катерина, которая через суд безуспешно пыталась доказать, что он – бастард, и родная сестра – Мэри Вер, с которой Эдвард поддерживал дружеские отношения.  Комбинация имени первой сестры и темперамента второй способствовали созданию образа Катарины, главной героини «Укрощения строптивой».  Мэри Вер, как и строптивая Кэт,  была  знаменита своим искусством награждать окружающих потоком колкостей[60].

В новогодний праздник 1579 года во дворце Ричмонд была показана пьеса «Мораль женитьбы Ума и Мер», которая, по убеждению Евы Турнер Кларк и некоторых других шекспироведов, была ранней, примитивной версией «Укрощения строптивой»[61].  Функция Ума принадлежала в этой версии Катарине, а в качестве Мер по укрощению этого Ума выступал Петручио. Пьеса была показана как раз в тот период, когда Эдвард де Вер, вернувшийся из путешествий по Континенту и находящийся во временном разводе со своей женой, занимался устройством ярких придворных представлений для королевы Елизаветы.

Приблизительно за год до постановки этой пьесы во дворце строптивая сестра де Вера Мэри вышла замуж за Перегрина Берти, лорда Уиллоби де Эресби.  Сватовство было штормовым и бурным, родственники с обеих сторон (и жениха, и невесты) были против этого брака[62].  Граф Оксфорд никак не мог согласиться с резко выраженными, непримиримыми протестантскими взглядами клана Берти (сам-то Оксфорд был «либеральным, как солнце»), а семейству Берти, особенно матери жениха, не по вкусу пришёлся брат невесты, Эдвард де Вер.  Но решительный жених, Перегрин Берти, взял желанную ему крепость без промедленья, несмотря на помехи и  угрозы, не зря же он потом стал одним из лучших генералов королевского войска.  Крепость была взята не без риска:  в письме к Мэри Перегрин писал, что её брат «клянётся лишить меня жизни»[63]. 

И, действительно, начало  совместной жизни Перегрина и Мэри было далеко не идиллическим и не предвещало особых семейных радостей в будущем. Шурин Эдварда де Вера Томас Сесил писал своему отцу лорду Бёрли, что

Мэри «будет бита теми розгами, которые она приготовила для других»[64].

Но страсти улеглись, и, как ни странно, вскоре после свадьбы Эдвард де Вер, угрожавший убить Перегрина Берти,  вместо этого, подружился с молодой парой, и они стали обмениваться визитами.  Мало того, когда Эдвард де Вер впал в королевскую немилость после разоблачения его любовной связи с Анной Вавасор (1581 год), и многие его прежние друзья отвернулись от него, супруги Берти оставались ему верны.  Недаром Дональд ЛаГрека  увидел в образе преданного королю Лиру Кента – Перегрина Берти  [64B].

Интересно заметить, что граф Ратленд находился в дружеских отношениях с сыном Перегрина Берти (шурина графа Оксфорда) – Перегрином Берти младшим, проживавшим в Линкольншире, сравнительно недалеко от Бельвуара (поместья графа Ратленда).  Ратленд завещал своему другу «замечательную лошадь Гнедую Сэвил» (“great horse called Bay Savile”).  Старших сыновей Перегрина Берти младшего звали Генри, Роджер и Вер. Не в честь ли Генри Саутгемптона, Роджера Ратленда  и Эдварда де Вера?  Среди имён его братьев встречаются те же три имени  – Генри, Роджер и Вер.

В пьесе «Укрощение строптивой» есть и другие  свидетельства в пользу Эдварда де Вера в качестве автора этой пьесы. Остановимся на двух примерах.  В четвёртом акте пьесы негодующий Винченцио восклицает, обращаясь к своему слуге Транио, разыгрывающему перед окружающими роль Люченцио, сына Винченцио:

«Твой отец!
О, злодей, он – изготовитель парусов в Бергамо».
(IV.v.77-78)

Автор пьесы знает, что провинциальный город Бергамо на острове был в 70-е годы 16-го века центром парусной индустрии. Эдвард де Вер побывал в той части Италии незадолго до написания первой версии пьесы и безусловно знал этот факт.

Довелось де Веру побывать и в Падуе, а в Падуанском университете посещал классы молодой студент Люченцио (один из главных героев пьесы «Укрощение строптивой»). 

В Италии де Вер занимал деньги у итальянских ростовщиков  Баптиста Нигроне и Пасквино Спинола.  Любитель комбинировать – де Вер – возможно, использовал их имена, чтобы получить имя отца Катарины и Бьанки – Баптиста Минола.

Владение итальянским языком в этой пьесе превосходно, оно показывает, что автор не только говорил свободно по-итальянски, но и прошёл практику в Италии.  Использование таких выражений, как “Basta!” («Хватит!», I.i.198), “Mipardonate” («Простите меня», I.i.25), “Con tutto il cuore, ben trovato” («От души скажу: куда как кстати», I.ii.24), “Alla nostra casa ben venuto, molto honorato Signor mio Petruchio” («Добро пожаловать в наш дом, достославный синьор Петручио», I.ii.25-26) ортодоксальный шекспировед профессор Эрнесто Грилло назвал «чистейшим итальянским»[65].  А тот факт, что де Вер свободно владел итальянским языком, подтверждён показаниями итальянского мальчика-хориста Оразио Кокво пред судом Инквизиции[66].

Как реалистично описывает Шекспир детали укрощения строптивой и её пребывания в доме мужа, как будто бы сам был свидетелем или участником этих событий.  Оказывается, был.  К женитьбе на Анне Сесил Оксфорда подтолкнули смешанные чувства влюблённости и расчёта.  Оксфорд вполне мог бы воскликнуть, как Петручио:

«…отец мой, умер,
Я ж в лабиринте жизни заплутал, –
Хочу жениться на большом приданом,
Хоть у меня есть деньги и именье».
(Пер. Петра Гнедича)

Одним из условий согласия на брак с Анной Сесил, выставленных Оксфордом лорду Бёрли, было спасение от смертной казни кузена Оксфорда, бунтовщика Томаса Говарда, 4-го герцога Норфолка.  Обещание не было выполнено, Норфолка казнили, и Оксфорд был вне себя.  Он даже отложил свадьбу, назначенную на сентябрь.  Но всё-таки женился в декабре 1971 года. 

Своё недовольство лордом Бёрли Эдвард де Вер выплеснул на послушную дочь лорда Бёрли, ныне жену де Вера.  В 1572 году Оксфорд с женой отправляется в своё поместье Вайвенго, которое называет местом «моих деревенских Муз».  В столь романтическом месте юный писатель занимается творческой деятельностью: слагает стихи, пишет пьесы, а жене своей он при этом устроил «чёрную жизнь», похлеще, чем Петручио Катарине.

В архиве лорда Бёрли обнаружены бумаги под названием «Заметки о плохом обращении с женой».  Содержание их не оставляет сомнения, что речь идёт о плохом обращении Оксфорда  с дочерью лорда Бёрли. Смущает только дата заметок – 1597 год. Впрочем, эта дата легко объяснима.  Когда в 1597 году внучку лорда Бёрли Елизавету де Вер обвинили в любовной связи с графом Эссексом (в том, что она переспала с Эссексом в ночь перед его отправлением в экспедицию к Озорским островам), её добрый и заботливый муж граф Дерби сделался жестоким и невменяемым.  В успокоении графа Дерби приняли участие ближайшие родственники, в том числе и дедушка виновницы или пострадавшей (кто знает?) лорд Бёрли.  Тогда-то лорд Бёрли и достал из архива свои записки 1572 года и пометил их текущей датой.  А в записках было следующее[67]:

«В Гринвиче [Лондонская резиденция королевы Елизаветы] не оплачено пропитание двух конюхов, швейцара, пажа и смотрителя ночных покоев [речь идёт о слугах Анны Сесил].

Поварам не заплачено.

Лошади [имеются в виду лошади жены, о своих лошадях де Вер хорошо заботился] отданы кузнецу прямо перед началом процессии.

Новые пони по 13 шиллингов отправлены в Теобальдс [усадьба лорда Бёрли] неподкованными; не было денег расплатиться.

Разбужена в час ночи.

Одну её не пустили к обеду и к ужину с Йорком; остальные присутствовали.

Когда прибыл Момеранси [французский посланник], не оказалось денег для покупок.

Не говорить ни слова и ни с чем не соглашаться в доме отца.

100 фунтов приданого потрачено им с момента женитьбы.

Ни разу не подарил ни одного символа любви: платья, брошки, эгретки.

Опять пришлось просить чулки.

Дамское седло не прибыло из Вайвенго, взамен – дешёвый позолоченный вельвет.

Посылает ей записку на подносе через слугу, а сам никогда не разговаривает с ней.

Прекрасное дамасское бельё испорчено.

Две женщины родили детей; мужчины развлекаются прямо в горнице, не видя в том вины, ибо он покровительствует им…»

Так Эдвард де Вер занимался укрощением своей любящей и отнюдь не строптивой жены.

В 1594 году была опубликована анонимная пьеса “The Taming of a Shrew” (название её отличалось от шекспировской пьесы в Первом фолио только артиклем “a Shrew” вместо “the Shrew”), вторая версия «Укрощения строптивой».  В этой пьесе появилась очень интересная интродукция. Знатный лорд и его свита разыгрывают пьяного медника Кристофера Слая, внушая ему, что он – не медник, а лорд, которому все повинуются. И Слай начинает верить в то, что он настоящий лорд.

«Ей-богу, кажется, я вправду лорд.
Не медник вовсе, не Кристофер Слай».
(Пер. П.Мелковой)

Предположительно Кристофер Слай – это карикатура на Вилла Шакспера из Стратфорда-на-Эйвоне, который зазнался, исполняя роль графа Оксфорда, подлинного Шекспира. Недаром Слай, вызывая смех зрителей, утверждает, что он происходит от нормандских баронов, завоевавших Англию в XI веке, потомком которых был Эдвард де Вер. Подробнее поговорим о роли Вилла Шакспера в шекспировской мистификации позднее, в 4-м томе «Эстафеты Фениксов».

Слаю показывают пьесу о строптивой, но укрощённой жене.  Слай смотрит пьесу, делает замечания, мешает представлению, его уводят из зала, и он появляется только в конце пьесы.

В последней (третьей) версии «Укрощения строптивой» тоже есть интродукция с участием Кристофера Слая.  Но, как только начинается основная сюжетная линия –  укрощение строптивой, – Слай перестаёт существовать и более не упоминается. Ясно, что реальная личность, послужившая прообразом Слая, встретилась на жизненном пути Шекспира после написания первой версии «Укрощения» и до написания второй.  То есть, Шакспер стал аллонимом Шекспира до 1594 года.

Возможно, что граф Ратленд, которому его современники дали кличку «Падуанский студент», принял участие в написании или редактировании пьесы «Укрощение строптивой» или же послужил источником информации о предметах, изучаемых в Падуанском университете.  Цитирую И.М. Гилилова:

*****
 «Люченцио в  “Укрощении строптивой” появляется в Падуе со словами:

“Сбылось мое заветное желанье
Увидеть Падую, наук питомник”.
…
[Люченцио] хорошо  знает, чему можно  научиться  в  знаменитом  Падуанском  университете.  И не только Люченцио, но и его слуга Транио:

“Mi pardonate, добрый мой хозяин!
Я рад, что твердо вы решили сласть
Сладчайшей философии вкусить.
Но только, мой хозяин, преклоняясь
Пред этой добродетельной наукой,
Нам превращаться вовсе нет нужды
Ни в стоиков, синьор мой, ни в чурбаны.
И, Аристотелевы чтя запреты,
Овидием нельзя пренебрегать.
Поупражняйтесь в логике с друзьями,
Риторикой займитесь в разговорах,
Поэзией и музыкой утешьтесь,
А математики, скажу я прямо,
И метафизики примите дозу
Не больше, чем позволит вам желудок...”(I, 1).

… такое не  мог написать человек, не имеющий представлений обо всех этих науках, о том, как ими занимаются студенты университетов» [68].
*****

Тут следует отметить, что Эдвард де Вер тоже был в Падуе, хотя и не учился в Падуанском университете. Но он со свойственной ему любознательностью мог поинтересоваться, что же там изучают. Его интересы лежали в этой плоскости. Не зря же он до прибытия в Падую, посещая Страсбург, встретился там с немецким педагогом, протестантским реформатором, великим просветителем Иоганнесом Стурмиусом. Последний делал акцент на изучении красноречия и риторики, особо интересовавших де Вера. Своим студентам Стурмиус предписывал читать Цицирона, Вергилия и Теренса (латинский учебный план), а из греков – в первую очередь Демосфена.

Известно, что в Падуанском университете в разное время учились сэр Фрэнсис Волсингем, сэр Томас Смит (домашний учитель де Вера) и Филип Сидни. Друг и секретарь Эдварда де Вера Томас Ватсон побывал в Падуе и предположительно тоже учился в этом знаменитом университете. Некоторые шекспироведы увидели в Томасе Ватсоне прототип Люченцио.

Люченцио проник в дом отца своей возлюбленной Бьанки в качестве её учителя. Грумио его представил, как «молодого учёного,.. который занимался в Реймсе; он настолько же сведущ по-гречески и по-латыни,  как  и  в  других  языках; не менее того - математик и музыкант». Молодого учёного, выдающегося латиниста и большого эрудита Томаса Ватсона взяли учителем в дом Уильяма Корнваллиса, чтобы подготовить его старшего сына Джона к поступлению в Кембридж[68B]. Эрудиция Ватсона впечатляет. Он знаком с Гомером, Горацием, Луканом, Марциалом, Овидием, Плинием, Проперцием, Сенекой, Софоклом, Теокритом, Тибиллусом и Вергилием, Фирензуолой, Мантуаном, Петраркой, Ронсаром, Серафино, Парабоско, Понтано, Полизиано, Силвием, Полидором Вергилием, Ксенофоном и Строцци. Ватсон перевёл на латынь трагедию Софокла «Антигона» [68C]. Думаю, что секретарь де Вера, поэт, шпион Волсингемов и путешественник Томас Ватсон вполне подходит в прототипы Люченцио, не менее чем граф Ратленд. Возможно также, что это был собирательный образ.

Сразу после смерти Оксфорда на его пьесу «Укрощение строптивой» Джоном Флетчером была написана пародия – комедия «Триумф женщины, или Укрощенный укротитель».  Главный герой этой пьесы носит то же имя, что и шекспировский укротитель строптивой, – Петручио.  Как считает Джордж Сван[69]:

«Этот вариант Петручио – сатира на покровителя театра Эварда де Вера, графа Оксфорда, чья смерть в 1604 году сделала его мишенью для таких сатирических высмеиваний, которые себе никто бы не посмел позволить при его жизни».

Флетчеровский Петручио делает три неудачные попытки взять верх, которые, по мнению Джорджа Свана, отражают три эпизода из жизни графа Оксфорда:

1).  Притворная смертельная болезнь (акт III). Петручио (Оксфорд) симулирует серьёзную болезнь, чтобы разжалобить свою вторую жену Марию (Елизавету Трентам).  Но вместо того, чтобы броситься к постели умирающего мужа с покаянием, Мария объявляет, что у него – чума, болезнь, опасная для окружающих, собирает свои пожитки и готова убраться подальше от заражённого чумой места.  Петручио первому приходится идти на попятную. 

В регистрационной книге церкви Святого Августина в Хэкни записано, что Оксфорд умер от чумы.  Якобы умирающему Петручио предлагают составить завещание, которое он так и не составил.  Граф Оксфорд также умер, не оставив завещания.

У Петручио, как и у Оксфорда, – вторая жена, а первая умерла. Флетчеровский Петручио с горечью вопрошает сам себя: 

«Что за созвездье в небесах царило -
Пес, Овен иль Медведица, когда,
Ума решась, женился я вторично
На этом смерче, всё перевернувшем?»
                (III.2, пер. Ю. Корнеева)

Вторая жена Петручио – волевая женщина (такая же волевая, как и вторая жена Оксфорда), считающая, что в браке должно быть равноправие, а не подчинение женщины мужчине. Она ясно даёт понять Петручио, что она очень сильно отличается от его первой, покорённой жены (намёк на Анну Сесил).

2). Подготовка к дальним странствиям (акт IV).  Петручио сообщает жене, что собирается уехать путешествовать в дальние страны.  Он надеется на то, что Мария станет уговаривать его остаться.  Но вместо этого, она сообщает мужу, что попутный ветер веет в сторону Франции.  В 1575 году де Вер оставил свою беременную жену Анну Сесил и отправился во Францию. На это и намекает Мария.

3). Слуга Петручио сообщает Марии (акт V), что её муж погиб во время путешествий и показывает его гроб, который он доставил домой.  Над гробом мужа она не проливает слёз, а читает монолог о том, каким её супруг был глупцом, сколько ошибок наделал и т.д.  В отчаянье Петручио встаёт из гроба и искренне призывает к себе смерть.  И тут Мария признаётся, что любит его, и просит у него  прощения за все устроенные ему испытания.  Она объясняет, что они были необходимы, чтобы установить в семье нормальные, дружеские отношения. Сходную мысль Мария выражает в первом акте комедии, обращаясь к своим подругам:

«Клянусь я верой в правоту свою,
Что, став орудьем наслаждений мужа,
Себя низводит слабая супруга
До уровня скота - не человека,
Служанки - не подруги».
                (I.2, пер. Ю. Корнеева)

Одновременная пародия Флетчера на «Укрощение строптивой» и на графа Оксфорда является одним из косвенных доказательств того, что Петручио из «Укрощения строптивой»  – автопортрет графа Оксфорда, по мнению Флетчера.

***

Примечания.
60. Nelson, стр. 134.
61. Clark, стр. 102, 107-108.
62. Nelson, стр. 176-180. См. также Ward, стр. 154.
63. Nelson, стр. 176. См. также Ward, стр. 153-154.
64. Nelson, стр. 180. См. также Ward, стр. 154.
64B. См. статью “The Character of Kent in King Lear” by Donald LaGreca, Shakespeare Oxford Society -  Newsletter, Spring 1986.
65. Grillo, стр. 125.
66. Nelson, стр. 157.
67. Holmes, стр. 71-72.
68. Гилилов, стр. 109.
68В. Johnson, стр. 176.
68С. Johnson, стр. 97.
69. Swan, стр. 121.


*********************************************************
<> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <>   
*********************************************************