Идя

Тропинкою

Навеял рассвет мне задачу,
решенье которой не ждёт.
Нельзя отложить и тем паче
забыть в отражённости звёзд,
в речное попав отраженье,
без волн утонули. На дне
лежат, но в ином приближенье
решаются быстро во мне.

Готовым решением с пользой
для всех облаков в том числе.
Иду я тропинкою скользкой.
Скрывается подлость во мгле.
В туманном рассвете печально
сереет простор тишины
не явной, а будто астральной
за серою массою мглы.

Виднеется берег свободы
река, а за нею луга.
Гудят там вовсю пароходы,
прошедших времён там лузга
и пепел сожжённых просторов,
где ветреный пояс чудес.
И много там прячется взоров
и звёзды красивых небес.


Когда впервые

Пылают звёзды надо мною.
Под небесами косогор.
Обрывы выглядят стеною,
ласкают даже где-то взор
своей обрывистостью страшной,
когда ты на краю стоишь
и вспоминаешь день вчерашний,
когда висит повсюду тишь.

Я в ней стоял, соображая, –
кто создал эту красоту?
И, рамки мыслей тех сужая,
я понял детства чистоту,
когда всё делаешь впервые –
побед своих не перечесть…
…года летят как вестовые,
но всё же сохраняют честь.


Не приведёт

Моя Поэзия свободна
от наслоения веков,
как говорится, первородна.
Да! и к тому же без оков
и без удил, и без ужимок,
в полёте – высший пилотаж,
не отпечаток жизни – снимок,
и ни к чему в ней эпатаж
не приведёт в осеннем вихре,
что поднимает в выси пыль.
Когда живёшь в прекрасном Мире,
не беспокоя детства быль,
идёшь в тягучем беспокойстве,
оглядывая Мир своих хлопот
в понятном ракурсе и свойстве
звучащих в переливе нот.


Идя

Хожу я словно тень под вечер
и думу думаю свою:
– Останусь, может быть, я в вечном,
поэму вспомнят ли мою,
прочтут, быть может, от начала
и до последней строчки в ней?
Успех мой, может, означает
во все объёмности моей,

в зависимом пространстве лета,
в печали собственных тревог
определяет искренность Поэта,
все направления дорог,
пересечений, перекрёстков
и поворотов без прикрас
непроходимости на вёрсты,
идя, считаю, на Парнас.