Лёша Мудилкин

Алексей был нашим соседом по коммуналке.  Его комната была расположена сразу за нашей комнатой.
Когда, много лет спустя, из нашей бывшей квартиры сделали клинику in vitro, в его комнате находился ресепшн, а в нашей лаборатория.  И по сей день это так.
Лёша был запойный алкоголик. Когда он уходил в запой, то надевал чёрную рубаху в большущих розовых розах.   И все знали, Алексей начал погружение.
Допивался он  до обмороков, а один раз допился до чертей. При том, что дочь его пела в церковном хоре при храме.  В свободное же от запоя, время Лёша работал как самосвал. Мужик он был очень прижимистый, жадный до работы и денег. Лысый и коренастый, роста он был среднего, ближе к невысокому.  Маме моей приходился "хахалем". Встречаться они начали ещё в коммуналке, но и после переезда на нашу квартиру, он продолжал заглядывать к нам в гости.
- Ты подаешь нищим, Лёша? - спросила как то мама.
- Никогда! - не колеблясь ответил ухажёр.
Может поэтому, а может нет, между собой мы называли его Алексей Мудилкин. Прозвище свое он оправдал чуть позже, когда хотел изменить маме с её лучшей подругой, но та ему отказала. Я помню этот долгий мучительный разговор на нашей кухне. Тогда я впервые видела, как взрослый мужик корчит из себя идиота. 
Алексей был до безобразия жаден и прямолинеен. Когда ему предлагали выпить чаю, он пил залпом и потом сидел за столом с пустой кружкой.  Но если уже что то добывал, то запоминалось это надолго. Как то он раздобыл " импортных" конфет. С яркими вкусами, такими же как и их обёртка. Для меня это было чем то неземным.  Однажды он принёс ящик апельсинов. Правда целый ящик. Где то они сгружали эти апельсины и вот нам перепал куш.  Каждое утро мама приносила мне их на тарелке в постель. А некоторые позакатывала в банки и поставила на антресоль до Нового года. Вот пожалуй и всё, что я помню из Лёшиных гостинцев.  Мама в свою очередь так же оказывала ему небольшие услуги. Она неплохо шила.
Однажды Алексей принёс отрезы материи красного и чёрного цвета.  И попросил нашить ему трусов. Как выяснилось, эта была ткань для обивки гробов.  Где он её взял, Лёша не сказал. Но мама нашила ему красных и черных семейных  трусов. А остатки ткани скомбинировала. Так что последние трусы получились с одной стороны чёрные, а с другой красные. 
Расстались они из за Лешиного пьянства.
Много лет спустя мы встретились на остановке. Он сам меня окликнул. Спросил помню ли я его, поинтересовался как мама. Больше я его никогда не видела. Но до сих пор, подув на одуванчик, смотрю на оставшийся силуэт и думаю: лысый дядя Лёша.