Матвей Светорадович и ведьма

Где-то в августе, без пятнадцати осень, вдруг, в жесть утра просыпается ведьма, глядит вокруг. Хмарь и темень, дождем залило этот белый свет. Спят коты в ногах - независимый мурсовет. Полежала ещё в одеялковом царстве, но, вновь забыться не получилось у ведьмы сном. Надо печь топить. Вот так лето! Ты че вообще? Холодина такая, что мёрзнет даже Кощей в своём замке дальнем, сказочном, костяном. Накормила коз, отпустила пастись свиней. Дни короче, короче, а ночи зато - длинней. Ведьма дров принесла с запасом в свой старый дом, вспоминая как обживалася в доме том.

Это было тому... Лет пятнадцать уже, поди! Пятый муж оказался тот ещё «паладин». Тогда ей сказали врачи: «Вам остался год. Это в лучшем случае, если вдруг повезет!»
Она написала отказ – мол, хочу домой – к мужу, к коту, новый плащик и эскимо. И пошла, каблуками цокая – цок-цок-цок – жить на всю катушку, раз уж конец концов так реально близок, что вечность, привет, йо-хууу! Скоро с тобой увидимся наверху...

…Мужа, короче сдуло: «Прости-прощай!»
Стало ясно, чего в больнице не навещал. Охо-хо-о-хохонюшки, бабья трудна стезя. Она знала одно – отчаиваться нельзя. Продала квартиру, махнула в такую глушь, что вокруг никаких тебе человечьих душ на многие вёрсты. Но перед тем она прыгнула с парашютом, и вышина показалась не страшной, даже если бы он не раскрылся.
Только и было жалко старого Брыся…

Но она приземлилась живая, и, хохоча, махала руками кленам, ветру, лучам. Деревня в глуши стояла с времён когда, царь Горох правил в чистом поле, а не в садах. Брыся взяла, и поехала: тётка, кот, сумаки, сапоги, в бутыле, в рюкзаке, компот. Что это ведьма никто даже не поймёт! Магазин был в соседнем селе – километров за семь. Там же был и «Вайлберис», и прочие блАга все. Даже фельдшерский пункт, даже ветеринарный есть. Но зачем они нынче-то ведьме – а богу весть!

Старый дом ей скрипел полами, ветрами пел, он давно в своей горькой точку поставил судьбе. Позаброшен, забыт, диким хмелем совсем зарос. Лишь корявые яблони с ним против вьюг и гроз. Ведьма в первый вечер пила на крылечке чай. Звезды августа ей барабанили по плечам, и катились яблоки под ноги по траве, и вздыхала ведьма: «Здесь мой окончен век!»
Брысь не мурлыкал, у осени на пороге он от Смерти свою сторожил хворую двуногую. Не спешила Смерть. Верно, тоже у ней «хреновина», лечо, кетчуп, ткемале да жмыха ведро морковного... Дома света нет – от грозы что-то обессветилось. Третий день уже, говорят, сей конфуз отметился. В поселковый чат ведьма пришла для галочки. Ей до фени были те общественные развлекалочки. Искала покоя, природы, лесные шелесты, меж которых так нравилось ей вместе с Брысем прошествовать...

В этих думах на кухне вдруг грохнулось что-то за печкою, да из кадки с дровами выкатился человечек: «А-а-пчхи, окаянная! Че те тут надо, шутовка? – пробасил бородатый, вскочив из поленышек ловко, – Думашь, дамся живым я тебе, бесовское отродье? Побивали камнями вредительниц роду людского в народе. Это нынче забыли, что ведьмы – напасть да проказа. Но я-то те дам, распроклятая, между двух глазьев!»
Ведьма опешила - вот так фольклорное ретро! Бородища рыжей апельсиновой солнечной цедры, лапотки на ногах, опоясан тесьмою живот... Настоящий, живой, всамделишный домовой! Поклонилась ведьма поклоном ему земным:
«Здрав ты, дедушка будь, тогда будем здравы и мы!»
Правда ей со здоровьем-то больше не по пути.
Да и старому Брысю семнадцать годочков почти.

«Я Матвей Светорадович – этак и величай. Собираешься пить, гляжу, ты с печеньем чай. Угостишь ли Хозяина хлебом и молоком?»
«Молока вот нет. Будешь ли хлеб с медком?»
 И растаял дед, и садился дЕдко к столу. Чёлку рыжую даже приглаживал он к челу – мол, к Господней длани лохматым-то не садись! Благодушно на лавке рядом мурлыкал Брысь.
После чая и хлеба с мёдом сказал Матвей: «Вижу, что к концу подходит твой, ведьма, век. Коли хочешь пожить, я хворобу могу забрать. И тогда помирать не скоро придет пора».

***

Где-то в августе, без пятнадцати осень, вдруг, в жесть утра просыпается ведьма, глядит вокруг. Дождик – повод взять спицы, вязать под любимый фильм, отщипывая свежайший лимонный зефир. Гладить Брыся, и Куся, и Васеньку, и ТишА. А вот Дика – так та не ласкова ни шиша.
Матвей Светорадович груши томит в печи – в меду, предварительно накрепко поперчив. Коль простынешь зимой или осенью – эти груши всех лекарств аптечных помогут верней и лучше! Улыбается ведьма, ей думается о том, что обретен настоящий уютный дом, где она нужна, где полнится смыслом жизнь, где под крышей весной снова гнезда совьют стрижи.
А пока – без пятнадцати осень. Заварен чай.
Шаль из козьего пуха лежит у ней на плечах.
Ведьма улыбается – радостно ей молчать,
радостно ей сентябрь теперь встречать.

23-26 августа 2025 года