Симфония одной души

Пролог

Я расскажу вам повесть не о славе,
Не о венцах, что украшают лбы.
Я расскажу о человечьем праве
Быть больше предначертанной судьбы.
О том, кто соткан из противоречий —
Из тишины и звуков мириад,
Чей путь земной был Богом так отмечен,
Что каждый шаг — и рай, и сущий ад
Работы, поиска, душевной муки,
И каждый выдох — творческий порыв.
О нём расскажут лишь его же руки,
Безмолвный и правдивый лейтмотив.

Часть I. Сосуд

Он статен. В нём порода и основа,
Как в вековом граните древних скал.
И в зелени очей тех блещет слово,
И мудрости покоится кристалл.
Свет русых прядей — отблеск поля в зное,
Что в августе готовится к серпу.
В нём всё — и деревенское, простое,
И то, что тянет дух на высоту.
Его спина — надёжности порука,
Прямой и сильный, горделивый стан.
Он — крепость, что не поддаётся мукам
Ни мелких дрязг, ни горестей вулканам.
Он — человек. Сосуд, что до краёв
Наполнен Богом, музыкой, землёю,
И памятью ушедших голосов,
И тишиной, и жаждою покоя.

Часть II. Музыка

Но тишина обманчива. Внутри
Гремит оркестр, рыдают клавесины.
Лишь пальцы тронут клавиши — смотри,
Рождается мелодия лавиной.
То запоёт баян, душа народа,
О горькой доле, о любви хмельной.
И в звуках тех — и время, и погода,
И чей-то путь, оборванный, земной.
То вдруг он встанет, строг и одинок,
Пред войском скрипок, флейт и контрабасов,
И палочки решительный кивок
Подчинит бурю звуков, чувств и гласов.
Он — дирижёр. Он — кормчий корабля,
Что в океане нот плывёт упрямо.
И вся Вселенная, дыханье затая,
Внимает этой музыкальной драме.

Часть III. Лицедей

И он — актёр. Он — глина для творца,
Что лепит из себя чужие лики.
Он может быть в лохмотьях у крыльца
Иль принимать державные вериги.
На сцене он живёт, а не играет,
Сжигая нервы в свете тусклых рамп.
Он сотни раз на ней и умирает,
И воскресает, как бессмертный гранд.
Его лицо запомнил объектив —
Печатью грусти, радости, азарта,
Но каждый новый сыгранный мотив —
Лишь новая в его колоде карта.
А после — грим смывается водой,
И он один, без маски и без роли,
Уставший, мудрый, снова он с собой,
Наедине с собой и своей долей.

Часть IV. Пристань

И в чём же отдых? Где его причал?
Не в праздности, не в лени безмятежной,
А в чашке кофе, чтоб не остывал
Её напиток, ароматный, нежный.
И в плитке шоколада, в той, что горше,
Чем все упрёки зависти слепой.
В ней — вкус побед, что делают лишь твёрже
То утешенье, данное судьбой.
А главная его отрада — в том,
Чтоб бросить всё и кануть в бездорожье,
Туда, где ждёт отцовский пустой дом,
Где всё до боли в сердце и до дрожи,
Где сад старинный шепчется с ветрами,
Где пахнет прелою листвою, дымом,
Где он ведёт беседу со слезами
О тех, кто был так искренне любимым.

Эпилог

Он полет грядки, трогает кору
могучей, сильною рукою,
И доверяет только лишь нутру
Земли своей все тайны и тревоги.
Он — Мастер. Он — и пахарь, и артист.
Он — терпеливый, вежливый и строгий.
И каждый день его — как белый лист,
Где он слагает новую из многих
Своих симфоний. И пускай она
Звучит не в залах, полных восхищенья,
Но в ней есть та святая глубина,
Что и зовётся просто — Жизнь. Творенье,
Что называется — судьба.