Поцелуй

Все слоняются люди. Всё слоняются люди, то с делом, то с плугом, то с другом в беседе, шествуя по переулкам удельной. Один ищет похожую на себя груду, а второй над ним смеется: «Ты ведь одинокий хорек в степной прерии, так зачем тебе девица в пленение? Я вот одиночка. И не нужна мне половина. Я целая плотина из титана и мягкого олово.» «И разве тебе не одиноко-то дома-то?»… Всё слоняются люди: кто бесцельно, бездушно, кто по дворику между хрущевок с березовым соком. С видом на осень отвечает храбрец: «Я дома и не бываю. Все убиваю свое одиночество с друзьями.» «Ты когда-нибудь любил?» «Не знаю.» Остановился парень на остановке, попрощавшись с другом. С того момента его жизнь изменилась круто. Он задумался. И сколько их на планете родной ищут пары себе в интернете? Пытаясь встретиться с той самой душой, которую Ты подарил им в наследство. Мечтая, чтоб’ любой поцелуй был как будто последним. И строки романа той жизни играли не хуже, чем в образных строках поэтов. Чьи уста Ты использовал телефоном с того света, передавая сообщения. И люди все ищут, и ищут, и ищут. Друг друга. Друг друга. Друг друга. И он искал годами, разъезжая на трамвае. Он со всеми за компанию искал. Искал и вдруг нашел. На улице столкнулись у аптеки в сиреневое подвечерье. Он наполнился любовью, она встретила отказом. Но прошло то время сразу, и добился он ее, вызнав номер телефонный и увидеться просив. И прошли ночи знакомств. Проживали они взросление. Оно в стенах бурлит, под пробкой в стекле, пробиваясь к разряженной атмосфере. Ссоры, конфликты, упреки, угрозы. Страстные искры от слов перелетных. Покинул квартиру мужчина. И встретил своего друга, того, кто искал свою груду: «Ну что ты нашел себе спутницу?» «Ох, все никак. То что-то раздражать начинает, то красоту всю теряет, то я остываю. А свою все никак не найду. У тебя как дела, старина?» «Все прекрасно» «Честно?»… Возвращается он домой. Разруха в стране, двое бедных мечтают, сохранить пылкий нрав поцелуев, что в квартире они позволяли себе. Только стены теперь горячее их тел. По отношению к друг другу их спасало только терпение и общее раздражение от советов подруг и друзей. А он был один. «Заведите детей. Вам уж давно пора.» Только они не могли. И обратились двое, те, кто у подъезда с болью, сидят на скамье крашеной. Она в свитере вязаном с ромбиками красными и в брюках желтеньких, волосы в пучок убраны, только несколько прядей упали ей на глаза. Тонкий выразительный взгляд и улыбка из облачной ваты. Он в джинсах синюшных и черной футболке, хмурной и простужен, и опять надо в аптеку. Но они обращаются к небу. К Тебе. Нет ответа. Проходит пол лета. Он уходит один. Оставляя в прихожей след. Она его стерла на нет.
___________________________
Через год письмо:
«Дарил я тебе поцелуи, то Будды, то Иуды, то Ньюто’. А теперь ты в коробочке с бантиком, рядом тот «правильный», тот кого ты искала. Может так надо? Надо ли? Держать кусок, что за душой хранишь, из платины, свинца и цинка. Отпусти. Пусть покатиться вниз. Там обрыв, свежий бриз и морская волна. Горизонт в цвет костра. И начало новейшего тысячелетия. Может в этот раз я не позволю себе мешать твоему счастью. Может тогда я действительно поступил правильно, позволив себе уйти.»
Еще через год:
«Какое наслаждение, когда движение воображения в блаженный край тебя несет, как будто таешь в поцелуе. Я встретил Его.
Еще через год:
«Я. Поцеловал. Его.»
Еще через год:
«Он ответил.»
Еще через год:
«С музыкой вспоминая Его. Всему лишь виной твое слово. «Мои дети. Дети любите друг друга, любите всегда.» - Подарил поцелуй ядовитый, тот, что наполнен молитвой к Тебе, старая рухлядь, что светом убита. Ангелы, твоя свита, теперь кучка бескрылых лиц - мальчиков девочек, женщин мужчин, стариков и старушек. Они проживают свои жизни игрушек в театре послушных гостей, следуя грозности гласа Его. Его когда-то слыхали в’ всполохах пламени универсалий. Его изображали Отцом. Троицей равной. Они те, кто стегают потомков подобных себе. И гнев в виде молний в сердечных прорубленных норах, и потоп, что смог Ной покорить на ковчеге, и отречение старшего брата из семьи кочевой, и искушение плотью нагой. Только фанера, грань куба, тонкая стенка, что делит нас грубо, лишь пленка его поцелуя. Эфирного духа, которого каждый себе в’ображает, проникнув в подушку, в фантазии пуха. Я отпустил Его.»
Еще через год:
«Он покинул меня. Я разбит. Мой последний поцелуй лег в морщинки над бровями.
Еще через год:
«Я знаю ты не читаешь эти письма. Кстати, они запечатаны поцелуями.»
Еще через год:
«Наверно уже пора перестать писать тебе письма, но я не могу отпустить тот сиреневый вечер, когда легкой рожью коснулся твои уста.»
Еще через год:
«Прости»
Еще через год:
«Прощай.»
_________________
Ее уже нет, ее муж получает на старости лет, его последнее письмо.
«Я устал, дорогая моя, скоро встретимся»