Троицын день

"на Троицу клады находят"
(народная примета)

  - Охотник без собаки-это обалдуй с ружьём,-говорил мой старший брат Юрий. И мы
были с ним совершенно согласны. А первая настоящая охотничья собака появилась у нас после того, как знакомый охотник предложил Юрке взять у него годовалую короткошёрстную легавую Джерри. Из-за перенесённого в щенячьем возрасте рахита
она имела в экстерьере серьёзные недостатки, закрывшие ей возможность участия в выставках охотничьих собак, и это решило её дальнейшую судьбу. Но порода была налицо, а окрас, "кофейный в седине", приводил нас в восхищение. Главное же было
в том, что у нас есть настоящая легавая собака, которую мы скоро будем натаскивать и охотиться при полном комплекте. А на выставки нам тогда было совершенно наплевать.

Прошло время, Джерка подросла и превратилась в хорошую, дельную подружейную собаку с небыстрым, но тщательным и осмысленным поиском, не очень дальним, но верным чутьём, твёрдой стойкой, на которой она предпочитала поджимать не переднюю лапу, а заднюю, не в силах решиться на следующий шаг. Особенным же её талантом  была подача! Не
только битой дичи, а всего, что по её мнению нужно было отдать хозяину. Часто даже без команды "апорт", принятой в охотничьем лексиконе. Делала она это с видимым удовольствием. Об этом можно было догадаться по весёлому взгляду, вращению короткого хвоста и быстроте исполнения. Принесёт, не отдавая в руки, положит рядом и так посмотрит, так посмотрит...Не собака, а золото!

  -Спит,- голос мамы, услышанный сквозь сон, вернул меня к действительности. Я в родном доме на институтских каникулах. Через секунду холодный влажный собачий нос
ткнул меня в правую щёку, и я окончательно проснулся.

-Дрыхнешь,-прогудел бодрый Юркин голос, а Джерка сделала несколько молниеносных вращательных движений по часовой стрелке вместо приветствия. Просто юла какая-то
о четырёх лапах!
-Вставай давай! Валерк, ты ахнешь! Я на прошлой неделе походил по сечам под Никулиным, нашёл три выводка тетеревиных, уже порхают! Будет куда пойти на открытие. Там на клеверах и перепел бьёт во всю. А бекаса на Фёдоровском болоте не особо что-то. Да она и не очень-

 то его работает, она у нас боровая да луговая,-сказал он и потрепал собаку по коричневым замшевым ушам.

  Быстро собрался, хлебнул молочка с пирогом, зашнуровал кеды, и мы отчалили. Я любил в те времена в хорошую погоду ходить по лесам и болотам в обыкновенных китайских кедах "Два мяча". Легко, удобно, быстро промокаешь, быстро высыхаешь. А длинных сапог-заколенников у меня тогда не было. Не по карману.

  Из города вышли по бывшей узкоколейке, по которой когда-то ходил паровоз с двумя вагонами. Все называли этот поезд "кукушка". Она ходила так медленно, что
можно было соскочить на ходу, пробежаться рядом и снова вскочить на следующую подножку. Рельсы и шпалы давно разобрали и стала просто приличная дорога, соединяющая несколько деревень, которые раньше были остановками: Путилово, Фёдоровское, Рахманово  и конечная Софрино Ярославской железной дороги. Всего шестнадцать километров.

  Свернули с дороги и пошли по клеверам с проплешинами цветущих сорняков. На небе
редкие облачка, звенят в вышине еле видимые жаворонки. Прямо по Алябьеву, даже музыка его где-то совсем рядом...Перепела перекликаются между собой своим фирменным "поть-полоть", вдалеке деловито урчит трактор, начинается сенокос.

  За клеверами пошли луга с заболоченными низинками и островками густых кустарников, весёлые опушки перед большим хвойным лесом. Тут же овсяное поле, куда тетерева выходят перед рассветом на кормёжку. Вспугнутые, они
исчезают в густом тумане, как привидения.

  А сейчас было светло, жарко и сухо. Весело шагать по едва заметной тропинке, мельком наблюдая за собакой и трепаться о чём ни попадя.

  Джерка, неторопливо снующая впереди, вдруг остановилась, ловя воздух и медленно,
скованно продвинулась вправо. В нескольких шагах от тропинки встала окончательно, но не в характерной своей стойке по дичи с поджатой задней лапой, а как бы озадаченная, разгадывая своим замечательным носом незнакомый запах.
Брат, подозревая тетеревов, подошёл близко к собаке, и увидев невдалеке на траве что-то, тихо скомандовал-,Джерри, апорт! Эту команду она любила больше всех остальных, не считая, конечно, волшебного слова "Пиль", когда нужно было поднять птицу на крыло  после стойки. Джерри моментально посунулась вперёд, взяла аккуратно то, что лежало на траве и принесла, но не положила, как дичь перед собой, а держала в зубах.

  Это был кожаный, потёртый мужской бумажник. Такие бумажники некоторые почему-то называют "лопатник". В нём оказался паспорт, пропуск на работу и сумма денег, по которой мы предположили, что это получка. А живёт владелец этого бумажника в деревне Никулино, крыши которой виднелись невдалеке. Взяли собаку на поводок и пошли, не задерживаясь, в деревню.

  Днём в деревне обычно тихо, безлюдно. Но сейчас до нас с разных сторон  доносились самые разные звуки. С недалёкой речки голоса и визги купающихся детей,
из окна ближайшего дома несколько нестройных голосов без музыкального сопровождения пели известную историю о том, что "отец не понял наши муки и проводил его с крыльца..."

  Пройдя по улице ещё немного, мы увидели женщину в красивом праздничном платье с косынкой на плечах и совсем не деревенских туфлях-лодочках. Она шла мимо нас мелкими, частыми шажками, видимо опасаясь расплескать полную до краёв литровую банку без крышки, держа её одной рукой за горлышко, а другой ладошкой придерживая   под донышко. Шла она как сомнамбула, смотря только на банку, а не на дорогу, но уверенно и грациозно. Мы поздоровались, спросили, где дом такого-то и что сегодня за праздник в деревне. Она очнулась, кивком показала направление, где живут эти (назвав фамилию во множественном числе), сообщила, что у них большие неприятности, а в деревне сегодня престол, т.е. престольный праздник, Троица.
И она пошла дальше, тут же забыв о нашем существовании.

  Следом за ней, словно в продолжение приятной вести о Троице, как волна морского прилива, прокатилось через нас "ой мама, мама, ты была права..." Это компания молодёжи из трёх девушек и двух ребят , не замечая ничего вокруг, полностью углубилась в историю бедной девушки, не с тем катавшейся на саночках. Под очень умелую игру на аккордеоне. Юра, виртуозно владеющий аккордеоном, оценил игру.

  Мы, конечно, знали, что сегодня Троица. Мама ещё вчера принесла и развесила по квартире веточки берёзы, но что в Никулино это ещё и престольный праздник было очень любопытно и даже как-то загадочно. Догадались о причинах неприятностей и поспешили по адресу.

  Калитка была не заперта. Дом молчал глухо. Упомянутая неприятность словно отгородила его от остальной, праздничной деревни. На наш стук дверь открылась сразу, точно за ней нас уже ждали. Женщина средних лет оглядела нас сверху донизу насторожённым взглядом и спросила неприязненно:
- Чё надо?
Брат достал из кармана бумажник и, держа его в поднятой правой руке, покручивая туда-сюда, спросил дружелюбно:
-Ваш?
Сердитое лицо женщины как-то сразу полиняло и сменилось скорее на испуганное. Ни
слова не говоря, она машинально протянула обе руки вперёд, и Юра аккуратно и бережно вложил в них злополучный "лопатник". Она, так же молча, распахнула его, достала паспорт, посмотрела пристально и вставила обратно. Затем двумя пальцами, как пинцетом, ловко вынула деньги, пересчитала и жестом фокусника отправила их в карман своего байкового домашнего халата. И только после этого, совершенно другим, звонким приятным голосом крикнула в глубину дома:
- Вась, иди скорей! Тут к тебе пришли!
Следом послышались тяжёлые, как поступь Командора, шаги босых мужских ног. Вышел
виновник неприятностей, небритый, с безнадёжным выражением лица. Увидев посторонних, сделал попытку приосаниться, но без видимого успеха.
- Видел?-проворковала лукаво жена, покрутив бумажником перед лицом мужа. Он, не веря глазам своим, взял его так, словно это был не его собственный бумажник, а какой-то раскалённый булыжник. Дрожащими руками открыл, первым вытянул пропуск,
потом паспорт, посмотрел в нём на себя удивлённо, будто не узнавая. Сунулся за
деньгами и не найдя их, молча и робко взглянул на жену.
- Тут, я взяла!-произнесла она, и голос её прозвучал как звук ключа в амбарном замке. Сцена, достойная Малого театра.
- Где нашли?-спросила она совсем уже буднично.
- Это не мы, это вот она,- сказал брат, показывая на собаку,-её благодарите. Без неё мы бы ни за что не нашли в такой траве.
- Господи, да что же это мы стоим-то тут! Проходите в залу, мы сейчас!
И все проследовали в большую комнату просторной светлой избы на три окна,   Красным углом с иконами и горящей лампадкой.  Юра попытался оставить Джерку в
сенях, но хозяйка, от полноты чувств, разрешила, и та улеглась у двери.
-Ты тут приготовь, а я сейчас,-скороговоркой пробормотал Василий и быстро исчез куда-то, а хозяйка, усадив нас на стулья в Красном углу, перекрестилась мелко и быстро,  пробормотала какую-то молитву и захлопотала ловко туда-сюда, таская на стол то одно, то другое, не забыв между делом поставить на плиту огромную чугунную сковороду с нарезанной картошкой.

  Через час, после съеденного и выпитого угощения, за столом сидела веселая и дружная компания. Хозяин с хозяйкой, мы с братом и человек пять соседей, которых привёл Василий по случаю благополучного завершения трагедии, которое чудесным образом совпало с большим православным праздником. Все присутствующие без тени сомнения считали это совершенно естественным в такой день.

  Чудо чудом, но все мужики и особенно сам Василий высказали нам слёзную просьбу
и желание взять, если можно, щенка от Джерри, на полном серьёзе объясняя такую любовь к охотничьему собаководству:
- Нам не важно, как она будет охотиться, лишь бы бумажники находила,-под общий хохот заключил дискуссию виновник и герой этой славной истории. Мы же, в самый разгар веселья, тихонько выскользнули из-за стола, прихватили лежащую у двери собаку, выбрались из дома на свежий воздух и, как говорится, "сделали ноги".

  Наступали поздние июньские сумерки. За деревней, в низинках начинали клубиться туманы. Словно дневные облака, устав за длинный жаркий день, укладывались на сон грядущий.

  Тишина...Лишь высоко в темнеющем небе одинокий самолёт, как вечерний жук, прочертил тонкую светлую полоску. Так же и на земле, по другой светлой полоске
полевой тропинки через тёмное клеверное поле неторопливо шла троица близких родственных живых душ - два брата и собака...

  А ночью приснился мне дивный сон. Будто сидим мы с Джеркой на пригорочке среди
бескрайнего клеверного поля и слушаем, как вокруг нас перепела красиво поют не своё "поть-полоть" , а "Ах, мама, мама, как же ты была права..."