Лада

В актовом зале, где марево тесно,
И пульсирует ритм, блеск, как свет звездопада,
Одна, среди волн нежного танца,
Стоит, закрыв веки, девочка Лада.

Её руки взметнулись к потолку старой школы,
Словно ветви к дождю в знойном, душном июле.
И усталые лампы, мигая так вязко,
Одинокий медляк наблюдая, вздохнули.

Ну, а он, чей взгляд был желанней, чем милость,
Проходя, крикнул громко, сорвавшись на гогот:
«Эй, Лада-калина! Жрёт много бензина!»
И, толкая друзей, скрылся под общий ропот.

И смолк для неё и напев, и веселье,
Осталось лишь тело в убожестве зала,
Как будто устав от ненужной езды
Без стопки бензина — она намертво встала.

А вокруг — корабли из смущённых и странных,
Из дурмана парфюма и соленого пота,
Плывут в океане, где правит лишь стыд
Словно призраки в пору невзгод и нелета.

Но душа — не шутка для праздного сброда,
Не топливо для чужих обжигающих слов.
Она — зеркало, что отразит небосводы
Для тех, чей в ней отыщется зов.

И тот, кто смеялся, с годами усвоит,
Что хрупкий росток закаляется в сталь.
И вечность сама на весах его взвесит—
Кто пуст, а кто в сердце носит мораль.

В актовом зале, где марево тесно,
Девушка руки вновь вверх вознесла.
Не сломлена — стала сильней и безгрешней,
И мысли о нем все она прогнала.

Её танец — не просьба, а гордости вызов.
Пусть смеялся тот мальчик — ей больше не надо.
Она движется плавно, тягуче, спонтанно,
Пусть на школьном танцполе— царит вечно Лада.