Скверна

а всё, что случилось с нами,
пройдёт как-нибудь, наверно,
я просто, как в детстве, маме
скажу, что приснилась скверна,
вот слово-то вспомнил, право,
но лучше — не вспомню, впрочем,
слова это, как отрава
для самой бессонной ночи,
где снилась война рассудков,
как символ простого в сложном,
и мне становилось жутко
при мысли, что это ложно,
столетьями ложно, мама,
как будто пришёл мессия,
налил фронтовых сто граммов
и молвил: вперёд, Россия!
и снова в огне берёзы,
и снова поля мальчишек,
и снова потоком слёзы.
мы столько набили шишек
и куполов с распятьем
мозолистыми руками,
что значимся по понятьям
набитыми дураками.
ещё мне приснились реки,
что лёд на душе вспороли,
казалось, что в человеке
не может быть столько боли,
а вдруг оказалось — может,
и нет берегов кошмара.
кошмар бесконечность множит
в пределах земного шара.
вожак собирает в стаю
делить с ним от крови пятна.
мы имя не называем,
оно всем и так понятно.
теперь промолчать — полезней,
всегда промолчать — как благо
и средство от всех болезней
во имя святых гулагов.
ай, мама, такое снится,
врагу и не пожелаешь —
то кладбище, то больница,
очнёшься под звуки лая,
собаки в моём фан-клубе —
реальность моя собачья,
она никого не любит,
лелея венец безбрачья.
проснуться б хоть раз за здравье,
за упокой — мне жутко,
когда между сном и явью
нет больше границ рассудка,
и не за что зацепиться,
и тащит всё глубже в бездну,
я — сны на её ресницах:
родился. живу. исчезну.
жизнь стала под фонограмму,
по детству грустить — не ново.
такая, вот, скверна, мама,
такое, вот, право, слово.
вот, солнце в оконной раме,
вот, горы, река и поле.
а всё, что случилось с нами, —
оно не пройдёт без боли.