Конфуз

  Я всегда с удовольствием вспоминаю свою юность. Боже, как же было хорошо. Скажу больше, было здорово. Самое главное, что, вспоминая те добрые, давно прошедшие времена, в голову не приходит плохое. Ну или почти не приходит. Да о плохом и вспоминать-то не хочется. Думаю, что в своих чувствах я не одинок. Хотя...
  Серёжка Милованов в этот день был как никогда счастлив. Это счастье, как началось со звонком будильника ровно в шесть утра, так, казалось, никогда и не кончится. За окном, проснувшись, потягивалось июльское утро. Птицы свистели на разные голоса. Их утреннее многоголосье было настолько обычным делом, что вряд ли кто заострял на их пении особое внимание. И уж точно никто не различал, спросонья, трели скворцов от чириканий воробьёв. Воздух, за окном, был прохладен и свеж. Ни один листочек на деревьях не шевелился. Серёжка, зажмурившись и улыбаясь, до хруста в суставах потянулся. Сегодня ему почему-то не хотелось, как и всегда, понежиться в постели ну хотя бы ещё полчасика. Он бодро подскочил и пошёл умываться. Радио на кухне только что отчеканило гимн и деловито сказало: " Доброе утро, товарищи!" А какое же оно, по-вашему, может быть в восемнадцать лет?
  "Серёжа, ты не забыл, у тебя завтра день рождения, - улыбаясь, сказала его мама -  Давай за стол. Без завтрака не пойдёшь". Сергей в один присест расправился с глазуньей из двух яиц, зажаренных на сале, и огроменным бутербродом с маслом, сыром и докторской колбасой. Запив всё это чаем с лимоном и похлопывая себя по животу, поблагодарил мать: " Мам, спасибо! Ты моя самая-самая! Как же я тебя люблю, мамочка!"
  Ответ матери: " Я тебя тоже люблю, сынок!" - Сергей дослушивал уже на лестничной площадке. Легко, как на крыльях, Серёжа пролетел по лестничным ступенькам подъезда и выскочил на свет божий. Утро! Господи, что может быть краше июльского утра. Вот и песенка есть такая у любимой его группы "Юрай Хип". Сергей был плохо знаком с английским, однако и без перевода он понимал - чуваки поют про что-то очень хорошее.
  Конечно, Серёжке можно было и не вставать сегодня так рано. На завод ему во вторую смену. Но что-то его заводило и толкало сломя голову влиться в жизненный водоворот. Да, это и есть - молодость!
  Сегодня у Сергея Милованова всё было на редкость хорошо. Всё складывалось, всё получалось. Погода была отличной! На нём были джинсы "Милтонс", приталенная рубаха с коротким рукавом, вельветовые мокасины, надетые на красные носки, и девушки ему улыбались. Что еще нужно восемнадцатилетнему парню для полного счастья!
  День прошёл прекрасно. Он сделал всё что запланировал и даже побывал у знакомых музыкантов на репетиции. Те, кстати, разучивали
Июльское утро Хипов. Хотя это были не Хипы, Сергею их исполнение понравилось.
  Придя домой, Сергей повалялся перед сменой на диване. Включив магнитофон, он послушал ещё раз, для сравнения "Июльское утро" и, придя к выводу, что Хипы есть Хипы, стал собираться на работу. Настроение было превосходное. Сегодня давали получку, и Серёга решил выдвинуться чуть пораньше.
  "Серёжа! - раздался мамин голос из кухни. - Серёжа, иди пообедай, сынок". Сергей заглянул на кухню. Мама наливала из кастрюли в тарелку суп. " Я тебе супчик сварила гороховый. Поешь. Что там у вас в столовке вкусного могут приготовить? Не чета домашнему". Сергей с удовольствием пообедал, поблагодарил маму, поцеловал её в щёку и отправился на работу.
  В цеху его ждали хорошие новости: мало того, что ему, к зарплате, наслюнявили ещё и квартальную премию за перевыполнение плана, ещё и мастер его обрадовал, сказав, что ему, слесарю-станочнику Сергею Милованову, повысили разряд, а соответственно, и оклад. Серёга чуть не обалдел от навалившегося на него счастья. В обед к станку Серёги подрулил его заводской товарищ, рыжий и коренастый Славка Собко. "Ну ты чо, Серый, дорвался до станка? В передовики метишь? Ну ясно - разряд повысили, оклад повысили. Глядишь, скоро передовое знамя вручат. Завязывай, Серёга! Отощаешь. Давай чего- нибудь перекусим. Колись. С тебя причитается: должность, премия и всё такое". Сергей без раздумий полез в карман спецовки, вытащил оттуда скомканный трёшник и без всякого сожаления дал его Славке -" Сгоняй в столовку, Славун, притарабань чего нибудь вкусненького. Гульнём!"
  Уговаривать друга долго не пришлось - Славик взял купюру и со словами - " Сей момент!" - вразвалку поплёлся в столовую. "Накрывай на стол, строитель коммунизма" - выпалил гонец, выставляя на металлический столик с инструментом две бутылки кефира и кулёк с пирожками. "С чем пирожки? - поинтересовался Сергей, болтая бутылку с кефиром. " С музыкой!" - подмигнул Славик. " С горохом что ли?" - уточнил угощающий. " А больше никаких в столовке уже не было. Сойдут и с горохом" - набив полный рот прошмякал Славка.
  Смена прошла на одном дыхании. Сергей что-то точил, пускал металлическую стружку, прислонял какую-то хитрую линейку то к заготовкам, то к уже обработанным деталям. Всё сходилось, всё радовало. Смена закончилась. Ура! Завтра День рождения. Начальник цеха дал выходной. Серёгу разрывало от счастья. Он даже и подумать не мог, что впереди катастрофа...  Нет, Аннушка не разлила подсолнечное масло. Но роковой автобус был уже в пути.
  После смены под административное здание завода подъезжал рейсовый городской автобус. Разворачивался, забирал рабочих и увозил их по городскому маршруту. В этом, как потом оказалось, проклятущем автобусе вот уже третью ходку кружил пьяный мужичок. Где он и когда он впёрся в автобус доподлинно неизвестно. Но раскатывал на автобусе он уже не менее двух часов. Сидел он смирно на заднем сидении, а так как ряд задних сидений в этом автобусе был лицом к заднему стеклу, то и мужик тоже сидел лицом к заднему стеклу. На нём был замызганный костюм и серая кепка надвинутая на глаза. Мужик был сам в себе - нирвана, четвёртая степень самосозерцания. Казалось, что ничто и никто не мог вывести его из состояния сомати. Ну да Бог с ним, с этим мужиком. Сидит себе, да и пусть сидит. Скажу только, что в дополнение к необычному расположению задних сидений в этом автобусе, между ними, сидениями, и задним стеклом, имелась площадка для стоячих пассажиров. В лучшие времена туда могло набиться человек пятнадцать, это точно. Эта площадка, для стоящих, была как бы отгорожена от сидящих стальными никелированными поручнями.
Два вертикальных и два горизонтальных, по обе стороны салона, чтобы стоячие не слишком напирали на сидячих.
  Автобус подъехал к заводу точно по расписанию. Забрав человек пять рабочих, он не спеша тронулся по маршруту. На остановках кто-то выходил из него, кто-то, наоборот, входил. Время было уже позднее, и салон был полупустым. Сергей сидел на заднем сидении, ближе к дверям автобуса. Ночь была тёмной и тихой. Радовали своим ярким светом уличные фонари. Кое-где горела незамысловатая реклама и вывески магазинов. На лавочках ещё кучковалась молодёжь. Автобус редко обгоняли подзагулявшие легковушки. Серёга, обратив внимание на одну из них, прикинул: " Вот повысили мне оклад, да премия - поднакоплю деньжат и куплю себе "Жигули" ". Он бы так мечтал и дальше, но на одной из остановок на заднюю площадку автобуса вскочила девушка. Она была очень хорошенькая. Сережка сразу включился и стал рассматривать прелестную девчонку. Она правда была хороша.
Одета была скромно, но со вкусом. Короткая юбка, туфельки на каблучках. Войдя в автобус, она сразу же вынула из лаковой сумочки горстку мелочи, которая едва поместилась на её миниатюрной ладошке. Девушка уже было хотела передать за проезд, как автобус резко дёрнул хлопнув створками задней двери и поехал. Девчушка еле устояла на своих ножках. А вот мелочь, просто выпрыгнула из её ладошки и рассыпалась по салону. Девочка очень растерялась, будучи в неловком положении. Благо пассажиры кинулись на выручку - собирать рассыпанную мелочь. Даже водитель, поняв свою ошибку, приостановился.
  Сергей тоже принял участие в сборе наличных. Все уже расселись, но Сергей тщательно осматривал все уголки задней площадки и под сидениями. А вдруг где-то да закатилась монетка. Он всё нагинался и присматривался, опять нагинался и опять присматривался. Может, познакомимся, провожу её домой. А там, глядишь, и на свидание её приглашу... Хорошенькая! Про себя улыбался Серёжка. Душа его пела. Ну что за день выдался сегодня?! Деньги были собраны. Серёга было наклонился ещё за одной монеткой, и в это время - о ужас!., Он пукнул. И не то чтобы как-то тихонько, шипяще. Нет. Он сделал это довольно громко и отчётливо.
  Сначала Сергей и не поверил, что это произошло. Затем его охватил, действительно, ужас. Но что случилось, то случилось. Он как-то съёжился, и трясущейся рукой протянул монетку девчонке. Благо девочка была благоразумна, и по-видимому, хорошо воспитана. Она, как ни в чём не бывало улыбнулась и, поблагодарив Сергея, пошла оплачивать проезд. Опять же, по-видимому, и публика в автобусе была не менее благоразумна и не менее воспитана. Так что все сделали вид, что ничего, из ряда вон выходящего, не случилось. Да и не факт, что все расслышали Серёгин пук. Сергей, немножко успокоившись, сел на своё место. " А может, она и не расслышала, - успокаивал себя Сергей, - ведь улыбнулась же. А может, не удержалась, хихикнула", - опять впадал в панику Милованов. Плакало теперь свидание - горел со стыда молодой человек. А ведь какой был хороший день. У него всё получалось, всё складывалось. Счастье было в его руках. Хотя Серёга и был атеистом, он всё же мысленно обратился к Богу за помощью: "Боженька, если ты есть, сделай так, чтобы никто этого и не слышал. Особенно девчонка".
  Оно, конечно, случай этот не входит в разряд чего-то сверх - или просто неестественного. Дело-то житейское. Было бы, к примеру, Сергею Петровичу Милованову, ну хотя бы, за семьдесят - чему тогда дивиться. Но Серёже было всего восемнадцать. В таком возрасте юноши очень болезненно воспринимают всё негативное происходящее с ними. Они очень боятся быть нелепыми, непривлекательными. Ревностно относятся к своему внешнему виду. Да что там говорить: их расстраивает даже безобидный прыщ, вскочивший у них на лбу или на щеке. А тут такое! Конфуз!..
  Автобус с пассажирами, как ни в чём не бывало продолжил своё движение по установленному маршруту. Где-то через пару остановок, доселе молчавший всю дорогу, пьяный дядька ожил. Он поправил козырёк своей каракулевой фуражки и голосом диктора Левитана, чётко и громко проголосил, обращаясь к Серёжке и тыча своим грязным указательным пальцем куда-то под сидение: " Эй, пердун!.. Вон ещё двадцать копеек!"