Обратная сторона Земли

На северо-западе России, где тайга смыкается с болотами, а зима длится восемь месяцев в году, есть места, о которых не говорят вслух. Одно из них — деревня Подберезье, затерянная между рекой Кемью и холмами, что будто бы дышат по ночам. Местные знают: в лесах здесь не просто ветер шумит — он говорит. А если прислушаться, можно услышать, как земля скрипит под ногами не от мороза, а от того, что под ней что-то движется. Что-то древнее. Что-то, что помнит, как была устроена обратная сторона Земли.
Там, где солнце не светит, а поглощает свет. Где тени живые. Где волки — не просто звери…

Десятилетний Артём жил с бабкой в старом доме на окраине Подберезья. Отец погиб в аварии на шахте, мать уехала в Петрозаводск и больше не возвращалась. Бабка была суровая, молчаливая, но доброй. Каждое утро она крестила внука над порогом, шепча слова, которых он не понимал. «Не ходи в лес после заката, — говорила она. — Особенно к старой сосне у оврага. Там не тени, а отражения».

Артём не верил. Он верил в волков — да, в них верил. Но в отражения? В глупости?

Однажды, в конце ноября, когда снег только начал сыпать, как пепел, мальчик пошёл в лес за сушняком. Бабка кашляла, печь надо было топить. Он углубился дальше обычного, за овраг, к той самой сосне — высокой, кривой, с корой, будто обугленной. И там он увидел следы. Не волчьи. Больше. Слишком чёткие. Словно кто-то шёл на двух лапах, но с когтями. Он оглянулся — и увидел его.

Серый, как дым, с глазами, в которых не было зрачков, только тьма. Волк стоял без движения, но Артём чувствовал, как тот улыбается. Он хотел бежать, но ноги не слушались. Волк прыгнул — не на шею, как положено, а в грудь, сбив мальчика с ног. Укус был не рваным, а точным, как укол. Острые клыки впились в левую руку, чуть выше запястья, и Артём услышал, как что-то хрустнуло — не кость, а словно лёд внутри вены.

Волк исчез. Только снег остался вспаханный, да кровь на снегу, которая не краснела, а чернела, будто впитывала свет.

На следующее утро бабка увидела рану. Она побледнела, вылила на неё воду из глиняного кувшина и прошептала:
— Они нашли тебя. Ты теперь не совсем человек…

Артём не понял. Но ночью он проснулся от жара. Кожа на руке горела, как в лихорадке. Он снял повязку — и увидел: под кожей шевелилось что-то. Тени. Как будто под эпидермисом бегали муравьи из тьмы.

Через три дня он перестал есть мясо. Через пять — начал слышать голоса в ветре. А через неделю, в полнолуние, он впервые увидел обратную сторону.

Он проснулся посреди ночи и вышел во двор. Луна висела низко, огромная, но не освещала — поглощала. В её свете деревья отбрасывали тени не от себя, а к себе. И из этих теней выходили они — волки с человеческими глазами, шагающие на задних лапах. Они смотрели на Артёма. Один из них, самый старый, с шерстью, как пепел, подошёл ближе. Его пасть не двигалась, но Артём услышал:

— Ты с нами. Ты из тех, кто помнит, как было до людей. До света. Мы — тени, что остались, когда Земля перевернулась. А ты — один из тех, кто может ходить по обеим сторонам.

С тех пор Артём стал меняться. Днём он оставался мальчиком — худым, бледным, с тёмными кругами под глазами. Но по ночам его тело становилось длиннее, суставы хрустели, кожа покрывалась короткой шерстью. Он не превращался целиком. Он расщеплялся. Одна половина — человек, другая — зверь. И только в полнолуние он мог перейти на обратную сторону — в мир, где лес не кончается, где реки текут вверх, а волки молятся под корнями гор.

Бабушка умерла весной. Перед смертью она сказала:

— Ты не зверь и не человек. Ты — пограничник. Хранитель дыры между мирами. Не позволяй им выйти. Не позволяй им вспомнить.

Теперь Артём живёт один. Он не уезжает. Он ждёт. Иногда он слышит, как под землёй что-то скребётся. Как будто миллионы когтей царапают дно мира. А в лесу, у старой сосны, появляются следы — не волчьи, не человеческие, а двухвекторные. Как будто кто-то одновременно идёт вперёд и назад.

Иногда, в ясные ночи, местные рыбаки видят, как из тумана на реке выходит силуэт — мальчик с одной рукой, покрытой шерстью, а другой — бледной, как луна. Он смотрит на воду, и вода не отражает его. Она отражает что-то ещё.
Говорят, это он — последний из тех, кто помнит, как была устроена Земля до того, как её перевернули. Говорят, он ждёт, когда обратная сторона начнёт просыпаться.

А волки уже поют.
И их песня — это не вой. Это язык. И он звучит как имя.
И это имя - Артём…

Продолжение следует.