И птицы Аттики не поют...

Песнь 1. Дом, отнятый фортуной.

Ветра уносили с собою на юг
Ту звонкую песню. Спою я, мой друг,
О храбром Лисандре, потерях его,
О странствиях дальних, куда занесло.

Эй, боги Олимпа, услышьте его!
Взывает и кличет он к вам для того,
Чтоб вы покарали злосчастных убийц
И стёрли их напрочь с истории лиц.

Ушел на работу с рассветом наш грек.
Семья, провожая, дала оберег:
«Держи, мой Лисандр. Ему помолись
Как боги услышат – ты им улыбнись».

И солнце палило, и ветер крепчал,
Лисандр же всё продолжал, налегал.
Вернувшись в родную деревню, узрел:
Оставленный готами там беспредел.

Дома все горели, и тлела там плоть.
Глаза загорелись. Хотелось вспороть
Того, чья рука поднялась всех убить,
Того, кто пришёл поносить и крушить.

Эй, боги Олимпа, услышьте его!
Взывает и кличет он к вам для того
Чтоб вы покарали злосчастных убийц
И стёрли их напрочь с истории лиц.

И вот среди дыма и темных клубов
Копыт лошадиных послышался зов
Верхом восседал хладнокровный палач,
Плечами огромный и внешне силач.

Их взгляды сцепились в безмолвном обете
Когда-нибудь встретиться там на рассвете,
За мертвых спросить и за них отомстить,
И души спокойно в тот мир проводить.

Эй, боги Олимпа, услышьте его!
Взывает и кличет он к вам для того
Чтоб вы покарали злосчастных убийц
И стёрли их напрочь с истории лиц.

Песнь 2. Раб, обретший свободу

Услышьте, друзья: отправился в путь,
Наш гордый Лисандр! Он горы свернуть
Ради мести готов. И он будет жесток,
Свой клинок, обнажив, заберёт их глоток.

О боги Олимпа: увидьте тотчас!
Былой ваш поклонник уходит в сей час
Не слышит вас больше - отныне и впредь,
Не будет молиться и вам носить снедь!

Средь шумной толпы, у портового рынка
Стояла девчонка, совсем как тростинка.
На вид лет пятнадцать, и родом из Персии,
Зовут Азарин и она – член диверсии.

Поймали, когда совершала набег,
И тщетно пыталась укрыться в сусек.
Теперь же на рынке с рабами стоит,
И слышит она как один говорит:

«Девчонку из Персии я не отдам.
Ты знаешь ведь сам, цена тем рабам
Не очень большая, однако, смотри:
И внешне пригодна, ну как ни крути».

Но гордый Лисандр ничего не ответил,
Лишь звякнул мешком, чтобы тот заприметил.
Намек уловил. И в следущий миг
Тот путы упругие с девушки стриг.

Ах, боги Олимпа! Свершилось оно:
Герой той поэмы не канул на дно!
Сильна человека могучая воля,
Способная выжечь пшеничное поле!

Песнь 3. Странствие Грека

О, как же был долог, мучителен путь
Героя решившего смерть отпугнуть!
Теперь не один, у него есть товарищ,
И смогут дойти до врага обеталищ!

Ах, боги Олимпа! Свершилось оно:
Герой той поэмы не канул на дно!
Сильна человека могучая воля,
Способная выжечь пшеничное поле!

По черным дорогам от дыма и пепла,
Деревни в дыму. Решимость лишь крепла
Старца спокойного грек заприметив,
К нему подошёл, сам того не заметив.

«Отец, здесь опасно — орудуют готы.
Не нужно быть там, где отныне пустоты.
Ты в город беги, о себе позаботься».
Старик лишь в ответ ему тихо смеётся.

«Ах, сын мой, Лисандр. Тяжёлый твой путь,
Ушел ты с дороги и впредь не свернуть.
Но коль уж решился – руби до конца,
Река не щадит молодого пловца».

Растерян и смутен отныне наш грек.
И что за чудной перед ним человек?
Ответы все знает, вопросы не сыплет,
Речами своими решимость отнимет.

О боги Олимпа, узрите вовек:
От недругов ваших не пал человек!
И Зевса рука испытанья все шлёт,
Надеясь на то, что герой наш падёт!

В смятении старца Лисандр покинул,
Деревню в огне он взором окинул:
И Азарин заприметив, пошёл
Им двигаться нужно. Гнев его вел.

Но замер на месте, как только увидел
Слова того старца, который предвидел:
Под древом оливковым в мертвых руках
Умершая мать своё чадо в слезах

Держала покуда ей кто-то поможет,
И чадо её он к себе не приложит.
Рука Азарин приняла малыша,
И, мать закрывая глаза, отошла.

О боги Олимпа, узрите вовек:
От недругов ваших не пал человек!
И Зевса рука испытания все шлёт,
Надеясь на то, что герой наш падёт!

Не пережил ночь одинокий малыш,
На утро от криков оставил лишь тишь.
С душою тяжелой, отправились в путь
Их волю отныне богам не спугнуть.

Ах, боги Олимпа, как вы слабы!
Живущих смиренно списали в рабы,
Не знает ваш нрав ничего о любви,
Хоть тогу свою на себе изорви!

Песнь 4. Небо Зевса одно на всех.

На плащ развалившись, легла Азарин,
Воды, отпивая, достала кувшин.
Разбили ночлег у проселка у древа,
А грек позаботился об обогреве.

Ах, боги Олимпа, как вы слабы!
Живущих смиренно списали в рабы,
Не знает ваш нрав ничего о любви,
Хоть тогу свою на себе изорви!

Спросила девчонка: «Поведай мне, грек,
Откуда же взялся такой человек?
И почему ты за местью в погоне,
И от богов ты в слепой обороне?»

Задумался грек. Ну и что ей сказать?
Не уж то ей прямо все так рассказать?
И про семью, что убили те готы,
И как ему не оставили йоты.

И про богов, чей взор отвернулся,
Когда мир Лисандра в огне пошатнулся.
Нет-нет, так нельзя. Она ведь юна,
Страданий уже претерпела сполна.

–В богов я не верю, и вера – пуста.
Тебе я скажу лишь – все неспроста.
А лучше ты мне о себе расскажи,
Свою мне историю здесь покажи.

В огнях на песке за пыльной стеной,
Азарин там плясала, ударяя ногой.
И кружилась она, на персидском вещая,
Восточную сказку вокруг создавая.

О боги Олимпа, узрите скорей:
Их души горят ярче всяких огней!
И ваши проделки им все нипочем,
Беду одолеют любую вдвоем!

Меж тем далеко, на привале вздыхая,
Расселись там готы у огня отдыхая.
И не было здесь восторгов и криков,
Доспехи чинили, начистив до бликов.

О грозный Тиваз! О мудрый наш бог,
Будь с нами ты добр, с врагами жесток!
Нам силы придай и направь наш клинок,
Идем мы на бой, преподать всем урок!

И вождь там сидел, за сыном смотрел,
Пока тот справлялся в метании стрел.
Но в глазах постоянно всплывает тот грек,
Их судьбы, сплетенные ныне и в век.

И рано иль поздно, за ним он придет,
Семью не оставит, от него и падет.
Тогда он решился: как боги столкнут,
Посмотрим кого за собой заберут!

О грозный Тиваз! О мудрый наш бог,
Будь с нами ты добр, с врагами же строг!
Нам силы придай и направь наш клинок,
Идем мы на бой, преподать всем урок!

Песнь 5. Когда судьба свое расставит…

В тот день завесой с неба лился
Холодный дождь и в нем случился,
Ожесточенный, звонкий бой.
И лязг мечей стоял какой!

О боги мира, вы взгляните!
Светила оба здесь в зените,
И каждый бьется о своем,
Им меч друг друга ни по чем!

Когда же грудь вождя пронзило
И меч Лисандра обагрило,
Мир замер тотчас. Стихла буря,
И варвар, очи к небу, хмуря

В своей агонии шептал:
«Теперь все понял… осознал…»
И с хриплым вздохом он упал.
И гнев Лисандра исчезал.

О боги мира, заучите:
Когда послать вдруг захотите,
Вы новых испытаний шквал,
Сражен он будет наповал!
И как бы ни были сердиты,
Сломятся ваши монолиты,
Держащие Олимп небесный,
И спущен будет с гор отвесных
Он прямо к человеческим ногам!

В тиши дождя, отбросив меч,
Когда затихли звуки сеч.
Стоял Лисандр неподвижно,
Дыханье варвара не слышно.

Но вдруг ворвался сын вождя
Под тихий, гулкий шум дождя,
Он натянул свою стрелу,
Направив остро тетиву.

И в тот же миг, что было мочи,
Собой закрыв, под зов сорочий
Стрела попала в Азарин.
В бою спасается один.

«Ты не грусти и не печалься…
Над сыном варвара лишь сжалься…
Невинный он…отца лишенный,
От горя разум отрешенный…

И не забудь слова мои –
Если умру, меня ищи
Ты птицей синей в небесах,
Пусть память будет не в слезах…»

О боги, боги! Ну за что?!
Вы покарали ни за что
Людей невинных и детей,
Чья смерть была клинков острей!
Клянусь я жизнью: не забуду,
И ваш Олимп я ввергну в смуту!
Я отомщу за всех людей,
Мой гнев железа горячей
И вас настигнет скоро он!

И вновь дороги разошлись.
Иди Лисандр, и решись
На родину к семье вернуться,
И там с судьбою вновь столкнуться.

Песнь 6. Кесарю кесарево…

Придя на родину, в свой дом,
В него войдя, затем крыльцом
Во дворике, на землю у могилки,
Он рухнул вниз. И без запинки

Всю душу слезно изложил –
Про то, как в мести слепо жил,
Как гневом он питаем был,
Как о любви он позабыл.

О боги, боги!.. Где ваш взор?
Мои мученья – ваш задор?
Когда страдали, умирали,
Вы Зевса только баловали!
Так вот услышьте: отрекаюсь!
Отныне я свободно обретаюсь,
И вам не верен, больше нет!
И все равно на ваш ответ,
Который вы ко мне пошлете!

Ослеп страданием Лисандр,
Он извивался, как меандр
Впивался пальцами в траву,
Как будто сон, но наяву.

И не услышал стук копыт,
И как его был час пробит.
Стрела от гота прилетела
И песню смертную пропела.

«Тебя убил, но знаю точно –
Прикончить нужно, что порочно,
И чтобы впредь ты не убил,
Тебя стрелой освободил.

Уйди с покоем на тот свет,
Там, где страданий больше нет.
Семью найди и с ней живи,
И Бога больше не гневи».

О боги, боги, понял я,
Как слеп я был, и как пуста
Вся жизнь была без веры в Бога,
Теперь стою я у порога
И вижу точно: Он там есть.
И ангелов вокруг не счесть!
О как слепы же пантеоны,
И как пусты Олимпа троны,
Когда над всеми правит Он –
Так было вечно, испокон.
Теперь развейтесь прахом в пыль,
Вы впредь, навеки – только быль!

И так конец пришел расправам,
Где вечен круг был, ну а варвар
Похоронил его с семьей.
Укрыв плащом, как простыней.

В знак примиренья и прощенья
Стрелу оставил в заверенье:
«Не будет впредь таких времён,
И каждый будет извинён,

Как сын вождя – тебя убил,
Как человек – тебя простил.
Покойся с миром и молись,
От злобы вечной свободись».

О, Боже вышний, ты услышь
Какая впредь отныне тишь
В сердцах людей вдруг зазвенела,
И месть внутри у них слабела.
И даже если не сейчас,
Когда-нибудь, в свой нужный час
В деревне запорхают птицы,
Твои прелестные певицы.
И будут снова петь они:
«Отец Небесный, сохрани,
Сей мир чудесный от огня,
От злобы, мести, мы кляня
К тебе отныне все взываем!
Услышь Отец, мы умоляем!»
И мир наполнится трезвоном,
Твоим чудесным, птичьим хором
Который будет вечно петь –
«Осанна в вышних!» - и лететь.