Ворон в Рио

Я ищу твою сумму, ищу край бокала,
в котором вино, и луна , и зерцало,
ищу ту линию, что заставляет мужчину
дрожать в галерее музея.
(Хулио Кортасар, «Стихотворение»)

Правда ли, что надежды
надо кропить росой?

Что шепчет старуха-зола,
ворочаясь возле костра?

Почему чем больше рыдают,
тем веселее тучи?

Для кого во время затменья
пылают пестики солнца?

(Пабло Неруда, Из «Книги вопросов»)

Едва ночь родилась в порту, мы вынули ее, эту трепещущую в страхе
птицу с  влажными  от  морских  брызг  крыльями,  из  сиротской  утлой
колыбели  и  повели  через  семь городских ворот,  отпирая их ключами,
которые хранятся только у нас.
(Жоржи Амаду. "Пастыри ночи")


Я искал тебя – эту землю и этот город,
как Колумб – удивительный путь к богатствам Востока.
Я искал тебя как край бокала,
в котором вино, и луна, и зерцало,
как пестики солнца, пылающие во время затменья,
как соитье с Январской рекой,
приносящей свои воды к Гуанабара,
как пространство после руки,
протянувшейся, чтобы добыть чудо. –

Так кричал и пел ворон, пересекая Атлантику,
прорезая клювом пространство неба и звезд, эфемерные фантазии облаков,
веруя в мифотворческую пассионарность ветров и волн,
жестами своих крыльев творя архитектуру из ничего,
зажигая огни своих вороньих очей, приблизившись к America Latina.

Осыпая ее волосы пеплом от молний и лентами, спящими в дожде,
Он приземлился в ночи на пляже Капакабана,
пропевая слова своего вороньего псалма, как заклятье,
обращенное к ней как цветку,
выросшему в мифическом пространстве между джунглями, океаном и небом:

Буду твоим ночным пастырем, идущим вместе с тобой к вратам зари
по пляжам, авенидам, извилистым переулкам и крутым улочкам,
на каждой из которых – эбо, на каждом углу – тайна,
ключи к свободе, несмотря ни на что.
В каждом сердце и каждом цветке – умоляющий крик, груз любовных мук,
на немых устах – вкус голода,
на твоих перекрестках бушует вырвавшийся на свободу эшу,
а на твоих пастбищах, под сенью Cristo Redentor
поднимаются ростки надежды и звучат любовные стоны.

Смотрю в твои глаза, слышу твой зов ста лет одиночества
и блужданий по бесконечным кругам диктатур, насилия и колониализма,
океанских приливов и отливов народов, крови, страстей, мольбы и вздохов.
Ощущаю пылающие границы твоего терпения,
взрывающегося карнавалом радости жизни, освещающей тьму ночи,
Вижу тебя до дна, до корней,
откуда поднимается в поэтическом оперенье
твоя птица единой надежды с крыльями, влажными от морских брызг.

О, моя дива с мерцающих берегов!
О, Санта Муэрте!
Будь благословенна, отпирая семь городских ворот хранящимися у тебя ключами.
Засыпай же на берегу океана, закутавшись в плащ поэзии и революций,
среди утренних цветов, распускающихся своими роковыми и яркими лепестками
Боливара, Кастро, Альенде и Че Гевары,
Неруды, Маркеса, Сикейроса и Кортасара,
Фриды Кало, Эвиты и многих других твоих сынов и дочерей.
Преступая порог проклятого и бесконечного одиночества,
Будь же трижды освобожденной!
Viva la Vida
Viva Death,
and All Their Friends!