Летний хлам 5

Sommerkram 5

Patricia machte eine Pause, schaute wieder in unbekannte Fernen, draussen regnete es noch immer und ich lehnte mich zurueck: Was fuer eine Geschichte! Alles was sie eben erzaehlt hatte, hatte sie so von Giselle gehoert. Denn Patricia hatte sie, wie verabredet, besucht.

Als die Kellnerin uns wieder einmal einen Blick zuwarf, winkte ich sie heran und bestellte zwei heisse Schokolade mit je einem doppelten Weinbrand. Patricia nickte dankbar und sagte: „Weisst du, irgendetwas stimmt an der Sache nicht.“ Ich neigte den Kopf zur Seite und meinte: „Wieso, das klingt doch alles ganz schluessig und heutzutage in solche Sachen hineinzugeraten, ist leider und ueberhaupt nicht auszuschliessen. Traurige Zustaende. Sogar in der Vorstadt.“ 
 
Patricia liess den Weinbrand langsam in die heisse Schokolade fliessen: „Es gab da so einige Merkwuerdigkeiten! Als ich Giselle besuchte, wollten wir zum Raab-See - es war ja schon sehr warm und das Wasser wuerde noch sauber sein. Weisst du eigentlich, das Giselle nie ins Wasser ging, weil Gerold ihr in der Schule diese Geschichten von den Weltkriegsbomben erzaehlt hatte?“ Ich nickte mit dem Kopf: „Ich war auch ueberrascht als ich von der Detonation hoerte! Und sogar Tote! Eigentlich lebte ich in dem Glauben, das die Vorstadt und der See von den Blindgaengern nicht betroffen waren.“
„Richtig“, sagte Patricia, „aber Gerolds Vater war Sprengmeister und arbeitete im Wolffs-Forrest. Gerold fuehlte sich immer kompetent die schrecklichsten Geschichten zu erzaehlen. Er berichtete von Zuendern, die erst im Boden die Sprengung ausloesten und die seit 75 Jahren dort im Schlamm des Raab-Sees steckten.
Die meisten taten diese Spinnereien einfach ab. Aber fuer Giesela war die Vorstellung fuerchterlich. Sie war in den Ferien beinahe einmal ertrunken, als sie beim Schwimmen ploetzlich von dem Gedanken gepackt wurde, die Weltkriegsbombe koennte jeden Moment unter ihr explodieren. Sie hatte nie wirklich Freude am See und dann das …“

Ich schaute Patricia mit grossen Augen an und war sehr gespannt auf das was ich gleich zu hoeren bekommen wuerde:

Patricia hatte zum Besuch bei Giselle eine Flasche Wein und ihre Badesachen mitgebracht. Es war Montag und sie hatten beide frei. Giselle hatte sogar bis naechste Woche Urlaub. Gut gelaunt, bei sonnigem Wetter, tranken sie erst bei Giselle im Hofgarten unter der Mirabelle die Flasche Wein aus und wollten dann zum See. Giselle holte ihre Badesachen und Patricia ging schon ueber den Hof um noch die leer Flasche in den Muellcontainer zu werfen. Als sie den Deckel der Muelltonne oeffnete sah sie dort die neuen Turnschuhe von Giselle. Sie hatten sie erst Anfang Mai bestellt und Patricia erinnerte sich noch genau daran, dass Giselle tatsaechlich diese Schuhe mit dem pinkfarbenen Streifen und den Schnuersenkeln aus Schleifenband haben wollte. Unter den Schuhen lag eine Plastiktuete aus der eine Bluse quoll die auch von Giselle sein konnte. Patricia steckte die leere Weinflasche seitlich neben die Tuete, schloss den Deckel und wollte Giselle bei passender Gelegenheit fragen, warum ihr die Sachen nicht mehr gefielen.

Waehrend sie den Gruenwald-Boulevard Richtung Raab-See gingen, fragte Patricia wie es Tor ginge und da Giselle einsilbig antwortete, als haette sie ihn ewig nicht gesehen, schwieg sie bis sie durch den kleinen zugewachsenen Stichweg am Ufer des Sees ankamen. Es war ein schoener Anblick: der grosse See mit dem Schilf vor dem blauen Himmel und dem noch kuehlen aber sauberen Wasser. Rechts neben der Badestelle gab es einen schmalen Durchbruch zum Habichts-See. Dort gab es die Ruine von einem Naturbad aus der Zeit der Freikoerperkultur des 19. Jahrhunderts. Inzwischen war das alles zugewachsen und verschilft. Aber wir kannten natuerlich den Zugang, weil es nicht so lange her war, dass wir uns hier nach der Schule trafen.

Waehrend Giselle die unfassbare Geschichte von dem Toten in der Pendeltuer und dem Besuch im Naturkino erzaehlte, naeherte sich dem Habichts-See ein Party-Floss. Das Floss bestand aus flachen Brettern, mehrere Kaesten Bier an Bord, einer kleinen lauten Musikanlage und liess sich ueberall am Ufer vom See fuer einen Nachmittag mieten. Giselle stoppte ihre Erzaehlung als sie die Maenner auf dem Floss hoerten, wie sie sich zuriefen, hier zu ankern. Giselle sah Patricia an und beide wussten, dass die eine Stimme von den vier Maennern eindeutig die von Gerold war. Er rief den anderen zu weiter zu fahren und da er den Weg in den Habichts-See kannte, verschwand das Floss im Eingang vom Schilf.

Giselle fand den Anschluss zu ihrer Erinnerung an den Sonntag nicht mehr und meinte sie wuerde jetzt doch lieber schwimmen gehen. Patricia war verwundert, dass Giselle ins Wasser ging, doch sie sah wie sie mit kraeftigen Zuegen zum Schilf schwamm und dann im geheimen Eingang vom Habichts-See verschwand.

Patricia blieb am Ufer, schaute auf den See hinaus und versuchte das Gehoerte und Gesehene in ihrem Kopf in Einklang zu bringen. Giselle schwamm nach einer Weile wieder heran, stieg aus dem Wasser, schuettelte sich vor Kaelte, oder Naesse oder Ekel. „So!“ sagte sie und setzte sich auf ihr Handtuch. Da Patricia nicht ins Wasser wollte, beschlossen sie wieder zu gehen. Als sie in den Gruenwald-Boulevard einbogen, hoerten sie ein gewaltiges dumpfes Geraeusch und spuerten ein kurzes Beben unter ihren Fuessen.

Dann war wieder alles ruhig und das Muellauto, das schon haette am Morgen kommen sollen, bog um die Ecke. …



Подстрочник

Летний хлам 5

Патрисия молчала, её взгляд снова устремился в неведомую даль. На улице всё ещё шёл дождь, и я откинулся назад: «Вот это история! Всё, что она мне только что рассказала, она услышала от Жизель. Потому что Патрисия навестила её, как и договаривались».

Когда официантка оглянулась на нас, я поманила её к себе и заказала два горячих шоколада, каждый с двойной порцией бренди. Патрисия благодарно кивнула и сказала: «Знаешь, что-то тут не так». Я наклонила голову и сказала: «Ну, всё это звучит вполне логично, и, к сожалению, в наши дни можно легко вляпаться в подобное. Печально. Даже в пригороде».

Патриция медленно влила бренди в горячий шоколад: «Там творились странные вещи! Когда я навещала Жизель, мы хотели съездить на озеро Рааб — оно уже было очень тёплым, а вода ещё чистой. Ты знаешь, что Жизель никогда не заходила в воду, потому что Герольд рассказывал ей в школе истории о бомбёжках времён Второй мировой войны?» Я кивнула. «Я тоже была удивлена, когда услышала о взрыве! И даже о жертвах! Я действительно жила с ощущением, что пригород и озеро избежали неразорвавшихся бомб». «Верно, — сказала Патрисия, — но отец Герольда был специалистом по взрывчатым веществам и работал в Волчьем лесу. Герольд всегда считал себя мастером рассказывать самые ужасные истории. Он рассказывал истории о детонаторах, которые взрывались только после того, как их закапывали, и которые пролежали в грязи озера Рааб 75 лет. Большинство людей просто отмахивались от таких безумных идей. Но для Жизель эта мысль была ужасной». Однажды, во время школьные каникулы, она чуть не утонула, когда, купаясь, внезапно осознала, что бомба времён Второй мировой войны может взорваться под ней в любой момент. Она никогда не любила озеро, а тут ещё это…»

Я смотрела на Патрисию широко раскрытыми глазами, предвкушая то, что сейчас услышу:
Патриция привезла бутылку вина и купальник, чтобы навестить Жизель. Был понедельник, и у них обеих был выходной. У Жизели даже был отпуск до следующей недели. В хорошем настроении и при солнечной погоде они сначала допили вино у Жизели, в саду во дворе, под мирабелью, а затем отправились к озеру. Жизель все еще искала свои купальники, а Патрисия уже шла через двор, чтобы выбросить пустую бутылку в мусорное ведро. Открыв крышку мусорного ведра, она увидела новые кроссовки Жизели. Они заказали их в начале мая, и Патрисия отчётливо помнила, что Жизель хотела именно такие кроссовки с розовой полоской и бантами. Под туфлями лежал пластиковый пакет, из которого выглядывала блузка, возможно, принадлежавшая Жизель. Патрисия прижала пустую бутылку к краю и ведро закрыла, и решила в будущем спросить Жизель, почему ей больше не нравятся эти кроссовки.

Когда они шли по Грюнвальдскому бульвару к озеру Рааб, Патрисия спросила, как там Тор. Односложный ответ Жизель, словно она не видела его целую вечность, заставил её молчать, пока они не дошли до берега озера по узкой заросшей тропинке. Это было прекрасное зрелище: большое озеро с камышами на фоне голубого неба и всё ещё прохладной, но чистой водой. Справа от купальни пляж проход вёл к озеру Хабихтсзее. Там были руины естественного озера для купания, реликвии нудистской эпохи XIX века. Теперь оно полностью заросло травой и камышом. Но мы, конечно же, знали вход, потому в наши школьные дни.

Пока Жизель рассказывала невероятную историю о мертвеце в качающейся двери и о посещении кинотеатра, к озеру Хабихтсзее приближался плот для вечеринок. Плот был сделан из плоских досок, на борту – несколько ящиков пива, небольшая громкая музыкальная система, и его можно было арендовать на целый день в любом месте на берегу озера. Жизель прервала свой рассказ, услышав, как мужчины на плоту перекликаются, призывая друг друга бросить якорь. Жизель посмотрела на Патрисию, и обе сразу поняли, что один из четырёх голосов принадлежал Герольду. Он позвал остальных, и, поскольку знал дорогу к озеру Хабихтсзее, плот исчез в камышах.

Жизель вдруг не могла вспомнить воскресенье и сказала, что лучше поплавает. Патрисия удивилась, и увидела, как Жизель мощными гребками поплыла к камышам, а затем исчезала в потайном входе в озеро Хабихтсзее.

Патрисия осталась на берегу, глядя на озеро и пытаясь мысленно сопоставить услышанное и увиденное. Жизель через некоторое время поплыла обратно, вышла из воды и отряхнулась от холода, или влаги, или отвращения. «Вот!» — сказала она и села на полотенце. Поскольку Патрисия не хотела заходить в воду, они решили уйти. Свернув на Грюнвальдский бульвар, они услышали громкий, глухой звук и почувствовали кратковременную дрожь под ногами.

Затем всё снова стихло, и мусоровоз, который должен был приехать этим утром, свернул за угол. …


Illustrationen: Fragmente und Ausschnitte aus verschiedenen Zeichnungen und Gemaelden von Max Schwimmer (1895 - 1960)
Иллюстрации: Фрагменты и отрывки из различных рисунков и картин Макса Швиммера (1895–1960).