Дети омелы

Дети омелы























Содержание

Часть 1 «Агаламх на Сеньорах» («Диалоги старейшин»)
Акт 1 
Сцена 1
Сцена 2 
Сцена 3 
Акт 2
Сцена 1
Сцена 2
Сцена 3
Акт3
Сцена1
Сцена 2
Сцена 3
Сцена 4
Часть 2
Акт 1
Сцена 1
Сцена 2
Сцена 3
Акт 2
Сцена 1
Сцена 2
Сцена 3
Сцена 4
Акт 3
Сцена 1
Сцена 2
























Вступление

Эта книга не утверждение, а предположение.
Все мы отличаемся, на первый взгляд друг от друга, но в чём-то, неуловимо похожи.
Страх ли правит миром? Радость ли? Скорее всего и первое, и второе… Благодаря противостоянию светлого и тёмного начала существует наше «Я».
С некоторой долей приближения можно считать, что познавая себя мы, тем самым познаём других.
С этой точки зрения, предположения изложенные в этой книге имеют право на существование, наряду со сложившимся стереотипом Прошлого.
Приятного прочтения.






































































Часть 1 «Агаламх на Сеньорах» («Диалоги старейшин»)


























Действующие лица

Галлы
Племя арвернов

Верцингеториг - знатный арверн, сын Кельтилла.
Гобаннитион - дядя Верцингеторига, знатный арверн царского рода.

Племя кадурков
Луктерий – знатный кадурк
Эпона – дочь Луктерия

Племя карнутов

Гутруат – знатный карнут
Конконнетодумн – знатный карнут

Племя эдуев

Дивитиак - друид, эдуй
Кот – знатный эдуй
Конвиктолитав – знатный эдуй
Литавикк – знатный эдуй

Эрины (ирландцы)

Амхэйргин - друид

Римляне

Гай Юлий Цезарь – консул, наместник Провинции
Гай Туллий Сцевола - центурион - примипил  первой сдвоенной центурии первой когорты Х Легиона
Марк Юний Брут – легат
Гай Требоний – легат
Лабиен – легат


















Акт 1 «Туатха де Арвенорикс» («Народ бога Арвенорикса»)


Сцена 1



«У меня было много обличий,
Прежде чем появилось нынешнее.
Я был острым лезвием меча.
(Поверю, когда увижу сам.)
Я был каплей в воздухе.
Я был сияющей звездой.
Я был, словом в книге.
Я был книгой в начале.
Я был светом лампады.
Год с половиной.
Я был мостом
Над трижды двадцатью реками.
Я летал, как орел.
Я был кораблем в море.
Я был военачальником в битве.
Я был завязкой на свивальнике дитяти.
Я был мечом в руке.
Я был щитом в бою.
Я был струной арфы,
Заколдованной на год
В пенистых водах.
Я был кочергой в очаге.
Я был деревом в лесу.
Нет ничего, чем бы я ни был…»

«Наnes Taliesin» «Сказание о Талиесине», «Cad Goddeu» «Битва деревьев» (перевод Д. В. Нэша).

«…Итак, в Галлии водворилось спокойствие, и Цезарь, по обыкновению, отправился в Италию для судопроизводства. Здесь он узнал об убийстве Клодия и о постановлении сената, по которому все военнообязанные в Италии должны были стать под знамена. Ввиду этого и он начал производить набор во всей Провинции. Вести об этих происшествиях быстро доходят в Трансальпийскую Галлию. Соответственно обстоятельствам, галлы преувеличивают события и сами сочиняют слух, что Цезаря удерживает восстание в Риме и из-за больших смут он не может прибыть к войску. Этот случай побудил людей, уже давно скорбевших о своем подчинении римской власти, строить с большой свободой и смелостью планы войны с римлянами. Галльские князья стали собираться в лесных и отдаленных местах и жаловаться на казнь Аккона: такая же участь, говорили они, может постигнуть и их самих. Они сокрушаются об общей для всей Галлии судьбе; всякими обещаниями и наградами вызывают желающих начать восстание и на свой риск добиваться свободы для Галлии. Главное дело – отрезать Цезаря от его армии, прежде чем их тайные планы сделаются известными. И это нетрудно, так как ни легионы не осмелятся выйти из зимнего лагеря в отсутствие полководца, ни полководец не может добраться до легионов без прикрытия; наконец, лучше пасть в бою, чем отказаться от попытки вернуть свою прежнюю военную славу и унаследованную от предков свободу.
После оживленных прений карнуты заявляют, что для общего блага они готовы на все опасности, и обещают первыми начать войну. Но так как невозможно было обеспечить тайну предприятия путем обмена заложниками, то они требуют клятвенной поруки в том, что после начала военных действий их не покинут остальные; такой порукой должна быть присяга перед соединенными знаменами, которая была у галлов одним из самых торжественных религиозных обрядов. Все присутствовавшие похвалили карнутов, дали эту присягу, условились о дне восстания и затем разошлись по домам.
 Когда наступил условленный день, карнуты, под предводительством двух отчаянных смельчаков – Гутруата и Конконнетодумна, по данному знаку устремились в Кенаб, перебили римских граждан, поселившихся там с торговыми целями, и разграбили их имущество. В том числе погиб и уважаемый римский всадник Г. Фуфий Цита, который, по приказу Цезаря, заведовал продовольствием. Молва об этом скоро дошла до всех общин Галлии. Действительно, о каждом сколько-нибудь крупном и выдающемся событии галлы дают знать криком по полям и округам; там, в свою очередь, их подхватывают и передают соседям, как было и на этот раз; то, что при восходе солнца произошло в Кенабе, стало известным еще до окончания первой стражи в стране арвернов, то есть приблизительно за сто шестьдесят миль.
Так было и с арверном Верцингеторигом, сыном Кельтилла. Этот очень влиятельный молодой человек, отец которого стоял некогда во главе всей Галлии и за свое стремление к царской власти был убит своими согражданами, собрал всех своих клиентов и без труда поджег их к восстанию…»

«Commetariorum de bello Gallicio cum aulus hirti supplemento», Caius Iulius Caesar «Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Трансальпийская Галлия. Земли арвернов. Столица арвернов Герговия. «Cant de luctum» Круг (Совет) племен.

Друид Амхэйргин

Туатха де Арвенорикс1! Вожди туатов!
Благословение на вас! Пыльца омелы2
Да усладит уста вкушавших несказанно!
Меня послала к вам Эрин3 – земля Маг Меллы4!

Друид Дивитиак

Ты благосклонен к галлам Дит! Восславься, Тара5!
В лице Амхейргина, друида из друидов,
Вторая родина Туатха де Данаан6,
Надежду, павшим было духом, возвратила!




1Туатха де Арвенорикс – «Народ бога» (ирландск.) Арвенорикса (племенной бог галльского племени  арвернов)
2Омела - Кельты, в особенности  друиды, испытывали какое-то мистическое почтение к растению-паразиту  омеле. Считалось, что сухая омела, подмешанная к питью, исцеляет от  бесплодия, и  поэтому омела непременно использовалась в ритуалах для повышения  плодовитости.  Дуб,  на  котором паразитирует омела, считался деревом,  посвященным  друидам.  Энциклопедия: Кельтская мифология (ЭКМ)
3Эрин - Одно из древних названий  Ирландии, восходящее к имени богини Эриу. В числе других ее названий - Банба и Фотла. ЭКМ
4Маг Мелл – «Равнина Блаженства» (ирланд.) ЭКМ
5Тара – На  протяжении многих веков  наиболее  священным  местом  в  Ирландии и главной резиденцией  Верховных  королей острова была Тара  в  графстве Мет, древнее  поселение, датируемое  примерно  2000 г. до  н. э.  Тара  считалась столицей кельтов в Ирландии. ЭКМ
7Туатха де Данаан - В мифологии  ирландских кельтов  боги  дохристианской  Ирландии  носили общее название Туатха Де Данаан, что  означает "племя богини Дану". Прибыв в Ирландию, Туатха Де Данаан были вынуждены участвовать в двух великих битвах. В  первой из них они сражались с  прежними захватчиками острова, кланом  Фир Болг, а во второй - с фоморами.  ЭКМ
Куда направиться тому, кто - цель исканий?
Чего желать тому, кто, суть постиг всего?
Связавший нить судеб узлами предсказаний,
Под сень дубрав священных, что, тебя влекло?
Хранитель мудрости заветов и преданий,
Тот, кому быть таким богами суждено,
Чьему, ты зову внял?

Друид Амхэйргин

Земли, эдуй, стенаний.
Не всё, предсказанное мной, предрешено…
Я упустил из виду силу упований
И цепь утратила важнейшее звено:
Обманут мрачным видом предзнаменований
Я позабыл о том, что смертному дано…

Дивитиак
(с удивлением обращает взгляд на Амхэйринга)

Чем может смертный угрожать богам?

Амхэйргин

Забвеньем.
При всей ничтожности мы, всё-таки, одно.
Создатель может разрушать свои творенья,
Но и творения могут встать против него.

Дивитиак
(осмеливается возразить)

Твои слова – смертельный яд, непосвященный
Не ищет, в сказанном друидом, триединства.

(Обращаясь к старейшинам родов арвернов)

Он просто-напросто сказал, что смертный волен
Решать всё сам, или на бога положиться…

Амхэйргин

У завершенности есть враг – непостоянство
Как ни была бы ткань пророчеств совершенна,
Узорам судеб – бесконечно изменяться,
Но сочетанье их, по сути своей, тленно…
Всё то, что с нами происходит - лишь однажды,
То, что случилось – никогда не повторится.
И потому мгновенье жизни слишком важно,
Чтобы позволить ему, всуе совершиться…

Верцингеториг
(слушавший беседу друидов с явным интересом, решается вставить слово)
 
Позволь и мне сказать, друид…

Гобаннитион
(возмущенно)

Верцингеториг!?

Амхэйргин
(знаком останавливает Гобаннитиона и обводит взглядом собравшихся, вокруг него арвернов)

Пускай любой из вас, кто знает, что сумеет
Поведать то, о чём услышать прочим стоит
В похвальном рвенье возражения не встретит. 

Верцингеториг
(склоняя голову и прикладывая руку к сердцу)

Благодарю. Я вам скажу о том, что может,
Неоценимого, быть, более весомо
То, без чего себя представить невозможно…

Гобаннитион
(насмешливо)

Вино и мясо! Разве нет, Верцингеториг?!

Верцингеториг

Для тех, чья жизнь – одно застолье, несомненно,
Ибо в привычках выражается наклонность.
Красноречивее поступков предпочтенья,
Ибо к последним вынуждает только вздорность.

Гобаннитион
(затаив обиду)

Так, что же это: честь и слава?

Верцингеториг

Нет, нисколько.

Гобаннитион

О, Дит?! Наверное, тогда: любовь и верность!

Верцингеториг

И снова, нет, Гобаннитион нечто больше,
Никак не чувства и, конечно же, не честность.

Амхэйргин
(уяснив к чему, ведет Верцингеториг, улыбается и пытается подсказывать)

То, без чего нам не нужны любовь и верность,
То без чего людская слава – гомон вздорный,
На чём клейма вовек не ставила суетность…

Гобаннитион
(растерянно)

Да без чего же, Дитов молот?!

Верцингеториг

Без свободы.

Гобаннитион
(пренебрежительно)

У слов звучащих, столь надменно смысл ничтожен:
Никто не жаждет разлучить арвернов с волей.

(Отвечая на немой вопрос Верцингеторига, взглядом указывающего на Дивитиака)

Смирить свой гнев в его присутствии ты должен.

(Ударяя себя в грудь, с вызовом смотрит на племянника)

Дивитиак, на «cant de luctum» мною позван!
Он - наделённый высшей властью слуга Дита!

(Вынимая меч, обводит взглядом собрание)

Никто из вас, заветы бога не оспорит!
И что вменяет нам священный сан друида!?
Он находится там, где вздумается, волен!
Почет, оказанный жрецу, сочтут за доблесть!
Он будет принят, как желанный гость повсюду!

(Обращаясь к Верцингеторигу)

Клянусь богами, разрублю на шее торквес,
Всем уличенным в непочтении к эдую!
Кто не воздаст друиду почести как должно,
Или позволит себе слово укоризны,
Или осмелится на худшее, возможно,
Тот, по свидетельству троих лишится жизни!

Верцингеториг
(едва сдерживая ярость)

Со всем почтением, эдуй, но не пристало,
Быть между нами «другу римского народа».
Никто не смеет посягать на твое право,
Но … дело требует решения сегодня!

Гобаннитион

Ты дерзок, как и твой отец, Верцингеториг!

Дивитиак
(вставая с места и протестующее поднимая руку)

Прошу, оставьте вашу ссору, вожди галлов.
Дивитиак не как эдуй пришел в Герговий
И я наслышан о восстании в Кенабе…

Верцингеториг

Тогда тем более, ты должен нас оставить:
Возобладал закон войны над правом мира!
Вы, все - свидетели мои, клянусь богами,
Я убеждал друида словом, а не силой!
 
Эпона
(дочь вождя кадурков Луктерия, приглашенного на совет в Герговию, украдкой наблюдает за происходящим)

Ах, как он юн и как он смел, ничто не может
Остановить его полет! «Небесный камень»
Богами гневными развенчан и низложен
И тот, сгорая, источает меньше пламя!
Томится молодости силой непомерной 
Уделом младшего, как видно не доволен…
Узда, держащая его - в руках неверных:
Того гляди, мальчишка вырвется на волю! ...

Верцингеториг

Я – сын вождя Кельтилла и надежда рода!

Эпона

Неужто, впрямь, задумал выдворить эдуя?!
Да, от такого можно ждать чего угодно…
Он, что, грозит Дивитиаку!? Или сплю я?!…

Гобаннитион

Сомкни уста! Клянусь громами Тараниса,
Ты унаследовал всё худшее от брата!
В отваге явленной не во время нет смысла!
Ты не надежда рода, а позор для галлов!

Эпона

Его не гнев скорей остудит, а – насмешка,
Порезы колкостей, для дерзкого, во благо…

Дивитиак

Где медлит опытность, там молодость поспешна…

Верцингеториг

Ты ошибаешься, друид!

Гобаннитион
(подходя вплотную к Верцингеторигу, глухо произносит)

А ты - подавно!

Еще один неверный шаг, пусть, слово, даже
И я клянусь, навек, расторгнуть узы крови!
Вослед Кельтиллу в мир теней, тебя спроважу,
Чем всех избавлю от волнений и тревоги!

Эпона
(не имея возможности слышать, о чем говорят арверны между собой,   неприязненно устремляет взгляд на Гобаннитиона)

Старик напрасно только юношу поносит,
Он шею сам себе, со временем сломает…
Всегда так было: то, что юность превозносит
Скупая старость от бессилья презирает…

Дивитиак

Я не хочу причинной быть кровавых споров.

Верцингеториг

Тогда, Герговию оставь!

Дивитиак
(обращаясь к Гобаннитиону)

Я удаляюсь.
Каким напутствуешь меня, правитель словом?

(Отвергая попытку Гобаннитиона остановить его)

Нет, не удерживай меня, я возвращаюсь.

Гобаннитион

Совет родов вам сообщит своё решенье,
И мы его сегодня примем.

Дивитиак
(в сторону)

Сомневаюсь…

Гобаннитиону

Каким бы ни было оно, похвально рвенье…

(С почтением склоняет голову перед Амхэйргином)

Я ухожу, чтоб возвратиться.

Амхэйргин
(склоняя голову в ответ)

Не прощаюсь.

(Дивитиак с достоинством уходит)
 
Гобаннитион
(обращаясь к Верцингеторигу пытавшемуся что-то сказать)

Остановись, щенок осмеянный! Ни слова!
Сулит ли сказанное выгоду сегодня?

Верцингеториг

Дивитиак – посланец Рима!

Гобаннитион

Что ж такого?!
Глупец напыщенный, для нас он только – «сводня»!

Верцингеториг
(опешив)

Но в чём отличие?

Гобаннитион
(насмешливо)

И, он, со мною спорит…
Хотя бы в том, что «другом римского народа»
Любой зовётся, кто в том выгоду усмотрит,
Едва случится, что - свободным станет снова!
Не бойся явного врага, но бойся друга,
Который рвение не к месту проявляет!
Стремясь помочь - ты навредил…

Амхэйргин
(явно сочувствуя Верцингеторигу, всё-таки вынужден стать на сторону Гобаннитиона)

Я в том – порука.

Гобаннитион
(пытаясь скрыть ликование от полученной поддержки, что, впрочем, ему плохо удаётся, продолжает)

Чем Рим с эдуями, пусть даже вместе взятым!
Я не смыкая глаз, веду переговоры
С главою рода порубежья - Литавикком.
Он выжидает, опасаясь явной ссоры,
Но обещает поддержать нас против Рима!
Просил он сам о том сказать Дивитиака
И если Дит чинить нам козни не настроен,
(Хвала помянутому мною многократно!)
Узнаем вскоре…

Верцингеториг
(с деланным непониманием)

Что?

Гобаннитион
(с досадой)

К чему, Литавикк, склонен!

Верцингеториг

Какое дело мне до склонностей изгоев?!
Те, кто следы своих врагов благословляет
И, на колени, встав, подняться с них не волен,
Уничижено снисхожденья ожидает?!

Амхэйргин
(с грустью)

Как мало мудрости в горячности надменных…

Верцингеториг

Или удел рабов для галлов ныне в радость?!
Что может быть всего желаннее для смертных,
Как не стеснённая условностями данность?!
Я говорю вам о свободе от рожденья:
Всегда быть тем и, только тем, кем нам угодно!

Амхэйргин

Чем ближе к истине – мучительней сомненья…

Верцингеториг

Да я умру скорей, чем стану несвободным!
Отец мой, видимо, зачат был не арверном!
И в это племя злой судьбой своей заброшен!

(Обнажает меч и пытается срезать волосы, собранные в тугой узел на темени – отличительную черту свободного воина)

Но я сведу с лица потомка сходства скверну!

Амхэйргин
(протестующее поднимая руку)

Не вынимай меча, на мерзкое, из ножен!

Луктерий

Не оскорбляй напрасно предков!

Амхэйргин
(чуть ли не силой заставляет Верцингеторига вложить меч обратно в ножны. Арверн, нехотя подчиняется прославленному друиду)

Амхэйргин

Искушенье!

Луктерий

Не чтущий памяти отцов - сам опорочен.
Не разделяю твоей страсти к поношеньям,
Но поддержу тебя, однако, во всём прочем.

Гобаннитион

Пускай мне кто-нибудь из вас ответит, галлы:
Какому роду были в тягость годы мира?!
Иль укажите мне на тех, кто не искал бы
Продленья времени покоя у «кумира»?
Ведь эта тишь была, равно, благословенна,
Случись она, по воле Дита, предрешенно…

Верцингеториг
(насмешливо, в сторону)

Или, скорей, по недосмотру…

Луктерий
(кивая, едва слышно произносит)

Несомненно…

Гобаннитион
(словно отмахиваясь от возражений)

Искать различия – удел неискушенных…

Верцингеториг

Слова и труса и лжеца!

Луктерий
Верцингеториг!
Ты, неразумно, словом мысль опережаешь!
Теперь нам менее всего пристало спорить!

Верцингеториг
(раздраженно)

Не будь судьей, кадурк того, чего не знаешь!

Гобаннитион
(примирительно)

Довольно сказано «приветствий», слово – гостю.

Амхэйргин

И мне, довольно одного, я буду краток:
Тот, кто не знает меры в милости и злости
Тот, в одиночестве, проводит дней остаток.

Верцингеториг
(удивленно смотрит на друида и призывает в свидетели кадурка)

Мы ожидали, нечто большее … Луктерий?!

Амхэйргин
(вздыхая)

Одна ошибка за другой, чего вы ждали?
Уж не того ли, что скажу вам: преуспели,
В то время как, вы, ничего и не начали?

Верцингеториг

Не одобрения, Амхэйргин, но – совета?!
Ведь мы не только свои жизни защищаем!
«Тевтату» Рима недосуг делиться небом –
Эохаида стеснит в капищах!

Амхэйргин
(сурово)

Я знаю.

Гобаннитион

Судьбе покорность время выказать, выходит?

Верцингеториг
(презрительно смеясь)

И память предков, стало быть, не оскорбляем?!

Амхэйргин
(не обращая внимания на последние слова арверна)

Чем больше знаем мы о том, что происходит
Тем свою будущность яснее прозреваем.

(Внезапно обращаясь к знатному карнуту Гутруату)

О чем вы думали, когда в Кенаб вступали?
Что Рим уступит вам, как уступил однажды?
«Отец всего»! Неужто, вы о том не знали,
Что Капитолий будет мстить за своих граждан?!
Воздам вам должное: отчаянная дерзость
Бросаться с горстью храбрецов на легионы,
Но вот чего б мне, карнауты, не хотелось:
Так, чтоб за это покарали невиновных…
Вы развели огонь в сухом лесу, как дети
И безрассудно в нём угольями бросались.
Вы заигрались, между делом, не заметив,
Как, посреди пожара, сами оказались…
Я вижу, что горят священные дубравы,
Огонь вздымается над ними, выше кроны…
До основания сгорают великаны
Струится пламя по земле и лижет корни…

Гутруат
(гневно обращаясь к Верцингеторигу)

И ты за этим звал сюда? За поношеньем?!
Ради того ли кровь свою мы проливали?!
Здесь, что не слово, то встречает возраженье,
Кто алчет мира, пусть не следует за нами!
Нет! Не ходите на войну! Рабов плодите!
И под стопу латинян головы склоняйте!
Не рядом с нами ваше место, а в их свите!
Забудьте имя карнаутов и, прощайте!

Амхэйргину

Да, мы не ведали, когда в Кенаб вступали,
Что наши братья урожденные, по крови
Сошлись по доброй воле с прежними врагами!

(Указывая с презрением на Гобаннитиона)

Как и того, кто у арвернов верховодит!

(Снова обращаясь к Верцингеторигу)

Припоминаю дни, когда, Верцингеториг,
Ходил со мной за Рейн, в набеги на батавов.   
Скажи, куда, теперь девался славный воин?

Верцингеториг

Я и сейчас таков!

Гутруат

Лишь тень его.

Верцингеториг

Так мало?!

Гутруат

Тот, кого прежде знал я, часто был несносен,
Но рассудителен, как воину пристало.
А ты, кто доблесть и свободу превозносит,
Решился с Римом воевать чужою славой?!
Тот, кого знал я, не терпел бы возражений!
Горька судьба твоя, напыщенный Герговий!
Кто тяготился миром, требуя сражений,
Всего себя отдал «искусству» суесловий?!
Пусть, старики себе ворчат о «славном прошлом»!
От взора смертного грядущее сокрыто!
Не защищаясь обрести мир невозможно!
Вставайте воины, умрем во славу Дита!
Мы здесь, сегодня и сейчас! И наше право
Во всеуслышанье, от Галлии до Рима
Сказать, что земли эти предкам, богом даны!
Мы не отступим перед выходцами с Тибра!

Те в ком еще немного гордости осталась
И в ком желание свободы еще брезжит,
Скрестите стяги здесь с карнутами и радость,
От единения, вселит в сердца надежду!
Не заверения нужны, арверны - клятва!
На том, что выступите с нами заедино!
Клянитесь тем, что для любого кельта свято:
Пыльцою духа богодерева!

Верцингеториг
(слушавший карнаута, не возражая и опустив голову, едва Гутруат замолк, он резко поднимается с места и становится под его стяг)

Отныне,

Не уступлю, ценою жизни своё право
Быть всегда там, где есть малейшая угроза
Поползновенья на свободу вольных галлов!

(Поднимается с места Луктерий)

Надеюсь, вам и от кадурка будет польза.
 
Амхэйргин
(улыбаясь)

Благословляю ваш союз! Свидетель Дагда,
Я лишь затем оставил свой священный остров,
Чтоб мудрость кельтов ткань пророчеств разорвала!
На удивленье, это было слишком просто…
Союз кадурков и карнутов и арвернов,
Тебе не скорую победу предвещаю!
Но то, что галлы встали вместе, несомненно
Покою Рима вполне зримо угрожает!

Верцингеториг

Пусть содрогнутся Палатина коллонады!

Гутруат

Пускай, скорбя, лицо, царапают матроны!

Луктерий

Мы лишь своё берем, чужого, нам не надо.

Амхэйргин

Желаю всем быть обещания достойным.

(Уходят)


Сцена 2



«Amat victoria curam» («Победа любит старание»)

За десять дней до описываемых событий.  «Средняя» Галлия, р. Лигер (Луарс), г. Кенаб. Восставшие карнуты осадили город, перекрыв все пути доступа к нему. В одну из ночей, сочувствующие восстанию горожане, тайно открыли ворота и впустили карнутов в город.
Началась резня  римских граждан и купцов.
Центурион - примипил первой сдвоенной центурии первой когорты Х Легиона Гай Туллий Сцевола (левша), которая была отряжена для сопровождения обоза с провиантом для размещенных в области белгов на зимовку римских легионов, попытался организовать сопротивление в самом Кенабе, но в виду превосходящих сил карнутов не смог противостоять им и попытался выйти из города…
Беспрестанно осыпаемые стрелами и камнями, пущенными из пращей, римляне едва удерживали строй. Несколько десятков храбрецов отделившись от общей массы, решили пожертвовать своими жизнями, дабы отвлечь на себя внимание карнутов, но их героическая попытка не увенчалась успехом.
Остальные легионеры беспомощно наблюдали за тем, как галлы хладнокровно истребляли их товарищей в неравном бою.
В этот момент, в первых рядах  появляется Гай Туллий, собиравший уцелевших римских граждан под защиту когорты…

Гай Туллий Сцевола («Левша»)

Ну что вы сгрудились, как овцы, сыны Марса?!
Что вас заставило забыть о силе строя?!
Припоминаете, чем Цезарь опекался:
Не покидайте без приказа поле боя!
О край щита, щитом ударь, стоящий рядом!
Покажем варварам, что римская когорта1,
Не уступает галлам в мужестве, «на равных»,
И может выстоять, сражаясь с легионом2!
Боец, отбросивший клинок, разверзнул бездну,
Для тех, кто следует за ним, и, будет проклят!
Пути вернее нет к погибели, чем бегство!
Пускай «живые мертвецы» уйдут из строя!
Тот, кто не ищет славы, тот обременяет
Своей утробой ненасытной граждан Рима!
Потомкам варваров, рожденными рабами3,
Вы показали, малодушно свои спины?!
Ужель отцы - герои пестовали трусов?!
Тогда «пройдите под ярмом»4 презренных галлов!
Добыть ценою чести жизнь себе?! Безумцы!
Уж лучше б сердце ваше биться перестало!
Как вы посмели отойти, оставив римлян
На растерзание толпе рабов надменных?!
И вы надеетесь увидеть берег Тибра5,
После того, как ваш «орел» достался смертным!?6
О, выдающие несдержанность за доблесть,


1 Когорта - (лат. cohors, букв. «огороженное место») — однo из главных тактических подразделений  римской армии, с конца II века до н. э. ставшее составлять основу когортной тактики.
2 Легион - (лат. legio, род. падеж legionis, от legio — собираю, набираю) — основная организационная единица в армии Древнего Рима. Легион состоял из 5—6 тыс. (в более поздние периоды — до 8 тыс.) пехотинцев и нескольких сотен всадников.
3 «Потомкам варваров, рожденными рабами» - 390 до н. э. Вторжение с севера на Апеннины кельтов («галлов»). Поражение римлян и временный захват Рима.
4 «Пройдите под ярмом» - принять унизительные условия. Для этого на месте, где войско сложило оружие, втыкали 2 копья и привязывали наверху 3-е, поперек. Под ним поодиночке, со своими военачальниками во главе, без оружия и воинских отличий, проходили все воины на виду победоносной армии связанные копья.
5 Тибр - Самая крупная река на Апеннинском полуострове.
6  «После того, как ваш «орел» достался смертным!?» - Потеря знамени («орла») считалась ужасным бесчестьем. Легионный орел (аквила) был самой большой святыней среди знамен, потеря которой вела к расформированию воинской части.

Пожните горькие плоды своих ошибок!
Гоните прочь подругу трусов - безысходность,
Вступите с галлами в неравный поединок!
Благодарение Юпитеру, Гай знает,
Что может выбрать свой конец во славу Рима!
Чтоб сохранить честь рода Туллиев, как всадник1:
Я от своей руки, как водится, погибну!2

(Видя, однако, что его призывы и насмешки не возымели должного действия на легионеров, центурион спешивается и, вырвав из рук щит у ближайшего воина, обнажает меч и, один бросается на помощь заслону)

Держитесь римляне! На помощь не надейтесь!
Оставьте раненых, вперед, не разделяйтесь!
В колонну по три, построение без терций3!
Отважным – славу обещаю! Трусам – старость!
Для тех, кто выживет сегодня, слово Гая:
Рекомендован будет мною, как триарий!
Отцам сенаторам свидетельство легата:
«Бог - наделяет, а Фортуна - выделяет»!
От неизвестности полшага до признанья,
Вы украшеньем Рима станете, невдолге.
Вне одобрения людей и порицанья,
Ибо, не смертные, героев судят – боги!
Я, колесницей ваших судеб управляю,
Но до черты, где жизнь без чести невозможна:
Глупец и трус на ней не ведают терзаний,
Мудрец, её, пересекает осторожно…

(Предводитель карнутов Гутруат, наблюдая за ходом сражения, замечает центурию римлян, отделившуюся от общего строя)

Гутруат

Конконнетодумн, друг, взгляни на жалких римлян:
Вот те, кто в гордости себе не знает равных.
Не понимаю: кто? когда? сказал латинам,
Что их присутствие в Кенабии4 желанно?
Любой из этих гордецов, к земле прижавшись
Глотая пыль у наших ног, уверен, впрочем,
Что держит твердь от сотрясенья, не иначе,
Или является для оной – средоточьем?!

Конконнетодумн

Не будем медлить, убеждая их в обратном:
Пусть захлебнутся своей собственною кровью!
Набьем им рот землей, что Риму, так желанна

1 Всадник - в эпоху древнеримских царств и в раннереспубликанский период — это была сражавшаяся верхом патрицианская знать. По реформе Сервия Туллия (VI век до н. э.) всадники, выделенные в 18 центурий, составляли часть высшего цензового разряда римских граждан. К концу 20-х гг. II века до н. э. всадники превратились в особое сословие римского общества — денежную аристократию.
2 «Я от своей руки, как водится, погибну!» - в Древнем Риме было принято лишать себя жизни, бросаясь на меч, чтобы сохранить честь и не быть плененным.
3 Терция – интервал.
4 Кенабия (Кенаб) - Cenabum, главный город галльского народа карнутов, на реке Liger.
Хвала богам, ёе, для этого довольно!

Гутруат

Спеши, не мешкая, Эзусом1 окрыленный!
Доставь победою одержанной нам радость!
Еще не видел на коленях легионов,
Но, сколь немногое, для этого осталось!
Возьми для верности с собою мои сотни:
Покончим с ними, навсегда одним ударом
Дабы свершилось, предрешенное, сегодня
Яви нам милость, Дит2: пошли победу галлам!

(Карнуты под предводительством Конконнетодумна устремляются на римлян. Галлам удается отрезать сдвоенную центурию Гая Туллия от смешавшейся когорты)

Гай Туллий

Будь славен Рим! Не отступать! Назад, ни шагу!
Составьте велитам3 эскорт!

(Указывая легкой пехоте на центр построения)

В средину строя!

(Обращаясь к легионерам)

Кто сокрушал гельветов4 с Цезарем?

(Поднимается десяток рук)

Быть рядом!
На задержанье колесниц, идём, со мною!

(Несколько воинов, наскоро связав ремнями по два-три коротких копья - «pillum» бросаются навстречу колесницам галлов, которые по обычаю предваряли атаку «тримарцисов» (один знатный всадник и два простолюдина))

По одному не выступать, бойцы! Обратно!

(Легионеры неохотно возвращаются)

Вставляйте копья, в колесо, что вровень с вами!

(Обращаясь к легкой пехоте)

Особо, велитам: сбивайте, только знатных.


1 Эсус - Общекельтский бог войны Эсус (Езус, Эсар). Второе поколение богов (вероятно после Туатха Де Данаан, которые выпало у галлов).  «Добрый», изображался в виде дровосека, валящего дерево.
2 Дит - ирландский Дагда, известен также как Эохаид, известен также как Эохаид - Отец всех (Eoch - aid allathair).  Галлы считают себя происходящими от Дита.
3 Велит – легковооруженный пехотинец в составе римского легиона.
4 Гельветы - (лат. Helvetii) — кельтское племя на территории Галлии, населявшее северо-западную часть современной Швейцарии. В 58 до н. э. гельветы были разбиты Цезарем и вначале стали зависимыми от Рима федератами, а позднее были полностью подчинены Риму. Это привело к значительной романизации гельветов.
(Обращаясь к знаменосцу центурии («Signifer»))

Пусть на щите поднимет каждого триарий!1

(Опцион (помощник центуриона), указывая на две сотни карнутов, возглавляемых  Конконнетодумном, которые стремительно приближались к римлянам, отделившись от общей массы галльского войска)
 
Они идут, центурион!2

Гай Туллий
(кивает)

Числом?

(Опцион, прикрывая глаза от света солнечных лучей, невозмутимо рассматривает смертоносную лавину галльских всадников)

Две сотни.
 
Гай Туллий
(задумчиво)

За колесницами, шесть турм3 … но, будем драться!
 
(Оглядываясь назад, некоторое время наблюдает за тем, как когорта, окружив уцелевших римских граждан, отходит в сторону леса)

Кто не вознес хвалу Юпитеру сегодня?!

(Легионеры недоуменно смотрят на Гая)

Уже не важно, ибо: «Alea est jacta»!4

(Воины, сохраняя молчание, приветствуют центуриона, подняв оружие над головой и, обращаются в сторону карнутов)

Гай Туллий

Кто не рискует – не живет, а доживает,
Ибо тем нечего терять, чей жребий брошен!
Мы не сдержали толпы варваров в Кенабе,
Однако честь спасти, сражаясь с ними, можем!
Того, что было – нет, равно, как и, что – будет.
На острие меча, безжалостно разящем,
Танцует Та, кто разрешает мир от судеб
Я, властью данной ею, правлю настоящим!


1 Триарий - Тяжёлая пехота состояла из граждан-легионеров, которые могли приобрести снаряжение: бронзовый шлем, щит, доспехи, копьё - «pillum», «gladius» - короткий меч. Тяжёлая пехота подразделялась, в соответствии с боевым опытом на три линии: гастаты - наиболее молодые - 1 ряд, принципы - воины в расцвете сил (25-35 лет) - 2 ряд, триарии - ветераны в последнем ряду; в бою их задействовали лишь в самых отчаянных ситуациях.
2 Центурион - (лат. centurio, букв. «сотник»), в римской армии профессиональный офицер.
3 Турма – отряд из 30 всадников, в легионе было, как правило, до 10 турм, т.е. 300 кавалеристов.
4 «Alea est jacta» - (перефр.) «Alea jacta est» -  «Жребий брошен», Гай Юлий Цезарь (прим. автора).


Гутруат
(наблюдая за неравным поединком центурии римлян и более чем двумя сотнями  карнутов)

Чтоб дать понять, не нужно быть красноречивым,
Довольно взгляда, чтобы выразить готовность.
Какими б ни были, у римлян, жить причины:
Грань между подвигом и жертвой для них стерлась…

(Колесницы галлов достигают порядков римлян: совершая резкие повороты и осыпая латинян стрелами, карнуты вносят смятение в ряды легионеров)

Гутруат
 
О, возомнившие себя полубогами,
Покуда есть еще возможность: отступите!
Не важно в чём и на кого вы уповали:
Сыны Омелы1 превзошли сегодня в силе!

(Римлянам удается сокрушить несколько колесниц, а также сбить лучников и возниц еще с пяти)

Гай Туллий

Еще не время ликовать! Ряды сомкните!
Руки, железо предержащей, не роняйте!
Нам честь досталась состоять у Марса в свите,
Пусть Рим узнает о сражении в Кенабе!
Ибо, кто смерть презрел, жить, более достоин,
Чем те, кто битвам предпочел покой и праздность!
Начав безвестным день, встречает ночь героем!
Не уступайте кельтам, слава вас заждалась!
Кто в безрассудности не ищет оправданья
Поступков прошлого, судьбу не искушая,
Не даст свободу духа, плоти на закланье
Я приведу к победе вас, не будь я Гаем!
И обещаю, если слово, что-то значит
Для тех, кто выбрал путь, ведущий в неизвестность
Оставить это поле скорби не иначе,
Как, доказав Отцу богов2 и Риму верность!

Гутруат
(указывая карнутам на Гая Туллия)

Пусть приведут ко мне «ver rix – «Uxello tarvos»!3
Лишите чувств его, но жизнь не отнимайте:
Я покажу арвернам, римлян мощь и слабость,
Ибо плененный нами, смел и явно знатен…
Ничто к сраженьям галлов так не подвигает,
Как вид поверженных врагов, уж я то знаю…
Ибо верней меча, злорадство наше ранит,


1Дети омелы – галлы (прим. автора)
2 Отец богов - Юпитер
3 «Ver rix – «Uxello tarvos» - предводитель – «Высокий бык» (кельтск.) (прим. автора).


 «Туатха де Арвенорикс»1 лишь тем и славен…

Гай Туллий
(окруженный со всех сторон карнутами, не выпускает меча из рук и отбивается от наседающих галлов)

Терпенье «квириты»!2 Хоть нас осталось мало,
Но каждый римлянин в бою десятка стоит!
Не оставляй меня, прошу, до срока, Мана,
Клянусь, от тела разрешит тебя лишь «комит»!
На зов отчаянный, ответом мне - безмолвье,
За шумом битвы голос Туллия не слышен…
Полит алтарь чужих кумиров римской кровью:
Свершилось то, чему позволено быть, свыше…

(Но вот, потеряв остатки сил, опускается на одно колено и с удивлением смотрит вокруг себя)

Ночь наступила раньше времени, быть может?
Или явилась Мать всех бурь над головою?

(Ужасная догадка, заставляет его содрогнуться)

Твой жребий, Туллий незаслуженно ничтожен:
Ибо спасти себя, от плена ты не волен…

(Карнуты посланные Гутруатом, едва успевают остановить Конконнетодумна, уже успевшего занести меч над головой римского центуриона)

Не подменяй собой судьбы, Конконнетодумн!
Нас Гутруат послал сказать, что он не хочет
Чтоб ты гневил богов поступком неугодным:

(Указывая на Гая Туллия)

Не отдавай вождя в объятья  вечной ночи…
Не отдаляя его встречи с неизбежным,
Мы знатность пленника используем во благо
Для дела общего: явив его арвернам,
Мы убедим их в том, что силой Риму равны…
Эсус порука, я бы мог за Гутруата,

Конконнетодумн
(с вызовом глядя на посланников названного брата, ставит ногу на голову, лежащего без чувств центуриона)



1 «Туатха де Арвенорикс» - народ бога Арвенорикса (ирландск.) (прим. автора)
2 Квирит - (лат. Quirites), в Древнем Риме эпохи республики название римских граждан (cives), употреблявшееся обычно в официальных обращениях (Populus Romanus Quiritium). Историки считают «квириты» произв. от coviria (курия, мужской союз). Квириты - первоначально члены курий, совокупность которых составила в процессе формирования римского государства римское гражданство (исключительных носителей «квиритского права» и «квиритской собственности»). По другим гипотезам значение слова «Квириты» происходит от сабинского топонима. Плутарх в своих «Жизнеописаниях» отмечает, что граждане Рима стали называться квиритами в знак примирения с сабинами после войны, разразившейся в результате знаменитого эпизода похищения сабинских жён. Это было своеобразной данью вновь образовавшемуся родственному союзу. (Википедия)
Не рассуждая жизнь отдать, Хаммеров молот!1
Но брат лишает Конконнетодумна права
Воздать тому, кто под пятой карнута стонет?!
Тогда хочу узнать у названного брата:
Неужто сам он счел бы это справедливым?!
Я обещаю вам дождаться Гутруата,
Пусть убедит меня словами или силой…

(В это время Гай Туллий приходит в себя и, едва слышно, произносит)

О, сжальтесь варвары, вонзите меч под панцирь,
Пускай земной путь Гая Туллия прервется!
В числе других теней я к Стиксу2 приближался
И, вновь увидел свет безжалостного солнца…
Клянусь, что мир мне столь ужасным не казался
С тех пор, как я застал отца на смертном ложе…

(Прикасаясь к ноге Конконнетодумна)

О, если б смерти оказался ты посланцем,
Я заклинаю тебя: сделай то, что должен…
Не знаю имени, ведь ты мне не назвался,
Когда мечи вздымали липкие от крови
Пускай глаза мне, Прозерпина3 вскроет глянцем,
Что мир живых увидеть больше не позволит…
Прошу, не мешкай галл, пускай рука не дрогнет
Как будет шип вонзать, иззубренный железом…

(Указывая себе на грудь)

Вот здесь, вернее меч достигнет римской плоти,
Освободи меня: ударь скорее в сердце…


1 «Хаммеров молот» - Одно из наиболее  значительных божеств кельтов Галлии. Его образ   донесли  до   нас  многочисленные  каменные  монументы  и  бронзовые статуэтки. Чаще всего Хаммер изображался  с особой формы молотом на  длинной рукоятке. Врачеватель.
2 Стикс - дочь Океана и Тефисы, олицетворение первобытного ужаса  и мрака, из которых возникли первые отпрыски жизни, и персонификация мифической реки Стикс. Стикс жила далеко, на крайнем западе, где начинается царство ночи, в роскошном дворце, серебряные колонны которого упирались в небо. Это место было отдалено от обители богов; лишь изредка залетала сюда Ирида за священною водой, когда боги в спорах клялись волнами Стикса. Клятва считалась священной, и за нарушение ее даже богов постигала страшная кара: клятвоотступники лежали в течение года без признаков жизни и затем на 9 лет изгонялись из сонма небожителей. Под серебряными колоннами дворца подразумеваются падающие с высоты брызги источника; местопребывание богини находилось там, где из падающих струй образовывался поток. Отсюда воды уходили под землю, в темноту глубокой ночи, ужас которой выразился в ужасе клятвы. В историческое время реку Стикс видели в потоке близ Нонакриса (в северной Аркадии). По Гесиоду, река Стикс составляла десятую часть всего потока, проникавшего через мрак в подземное царство, где в Стикс впадал Коцит; остальные девять частей потока окружали своими извивами землю и море. Во время борьбы Кроноса с Зевсом Стикс прежде других богов поспешила со своими детьми, которые родились у нее от титана Палланта (Победа, на помощь Зевсу; за это Зевс возвеличил Стикс, сделав ее богиней клятвы. (Википедия)
3Прозерпина - в древнеримской мифологии богиня подземного царства, соответствующая древнегреческой Персефоне, племянница и супруга Плутона. Имя происходит от слова «прорастать». Символ смены времен года и растительности, умирающей осенью и возрождающейся весной. (Википедия).



Конконнетодумн
(с презрением отталкивая руку римлянина, указывает мечом на его окровавленное лицо)

Что за ужасный смрад! Разит от этой «ямы»
Так, словно мерзкое гнездо своё, фоморы1,
Не больше ногтя став, свили в его гортани
Вернулся снова к жизни раб, чтоб сквернословить?!

Гай Туллий

Ты, извративший смысл мольбы моей, будь проклят!
О, если б мог я наносить словами раны!
Отец богов, я был орудьем твоей воли:
Смерть ниспошли мне избавленьем от страданий!

Конконнетодумн

Брат хочет жизни для того, кто смерти жаждет
И чью бы сторону, карнут теперь не принял
Конкон поступит вопреки себе?! Но дважды
Убить того, кто раз убит уже, не в силах…

(Обращаясь к подъехавшему во главе группы всадников Гутруату)

Поступим так, любезный брат мой, бросим жребий:
Пускай судьбу его бессмертные решают!
О, освяти владыка, Дит обычай древний
Дабы не стало, после повода для жалоб.

Гутруат
(согласно кивает и делает приглашающий жест сопровождавшему его друиду карнутов Утер Бену - «Удивительная голова»)

О, ниспошли мне мудрость, смертному, «Да Огма»!2
Я налагаю «гейс»3 на вас вожди и кланы:
Покуда руны не откроют волю бога
Благословлять мечи карнутов я не стану!


1 Фоморы – миф. существа (нижние демоны), представляющие в ирландской мифологии тёмные силы хаоса, с которыми постоянно приходилось сражаться миф. жителям Ирландии. Фоморы были обитателями потустороннего мира Ирландии, являющегося как бы оборотной, теневой стороной ирландской земли. Наиболее ужасным среди фоморов,  отцом, которого, по преданию, считался  некий Буарайнех, то  есть «быкоголовый». Балор,  Брес и  Элатхан - три главных фоморских  персонажа. 
2 «Да Огма» - «Бог Огма» (прим. автора). Огма - Бог красноречия. Ирландское воплощение галльского Огмиоса. Огме приписывали создание языческого письма, возникшего в 4 веке н. э. и называемого огам. Во-вторых, упоминавшаяся характеристика его как бога-связывателя находит подтверждение в сюжете «Похищения быка из Куальнге», когда Кухулин (главный ирландский герой) желая задержать вражескую армию, скрутил узлом дерево и начертал на нем огамические символы. Наконец, из «Второй битвы при Маг-Туиред» известно о гибели Огмы от рук демонов-фоморов.
3Гейс - запрещение, табу, магический запрет, нарушение которого  неизбежно  влекло  за  собой несчастье  или  смерть. У каждого вождя и вообще  сколько-нибудь   значительного   персонажа существовали  свои  собственные гейсы, относящиеся непосредственно к  нему, которые он не мог нарушать. Гейс налагался друидами или близкими родичами. Гейсы логически вытекали из особенностей личной истории их носителя, происхождение гейсов связано с тотемными представлениями и табу. ЭКК (Энциклопедия кельтской культуры)
Вооружив сердца терпением, предайтесь
Теперь заслуженному отдыху в дубравах.
До оглашенья воли Дита галл не властен
Поднять клинок на совершенье дел неправых!

(Карнуты с почтением склоняют головы и покорно удаляются. Друид достает из кожаной сумы, висящей у него на плече, руны и творит над ними заклинание)

Откройте руны тайный смысл предначертаний.
Сплети магический узор на кольцах бука1
Медоречивый Огма, сделай так, чтоб стали
Слова бессмертных, различимыми для слуха.
Я, Утер Бен, койбхе-друида2 толкователь,
К чьим возлияньям ты был прежде благосклонен.
Когда любви к потомкам Дита не утратил,
Открой, что галлам Предстоятель уготовил?
«Пусть благородных, круг простых, оберегает
Огородив себя, растущими бесствольно»3:

(Бормочет, раскладывая перед собой руны, вырезанные из бука)

Священный дуб, вторая экме4, Дитов пламень?!
Гордится тополь, замыкает круг - терновник.
Великим судьбам в бесконечных спорах вязнуть
Неподчиненье младших, старшим? Недостойно...
О, Дит смущаешь душу мне зловещей вязью…
Слова пророчеств отдаются в сердце болью…

(Знаком подзывает Гутруата и Конконнетодумна.  Карнуты почтительно приближаются)

Сказали руны: быть войне. Готовьтесь галлы,
Не все отметят наступления Белтейна.
О доле пленника бессмертные молчали:
На острие меча, как водится, решенье.
Я вам подам совет, когда, безмолвны боги:


1 «Сплети магический узор на кольцах бука» - у кельтов бук считался священным деревом. Предпочтительно из его древесины изготовлялись «руны»
2Койбхе-друид – верховный друид (галльск.) Друиды - священнослужители, чародеи и прорицатели составляли закрытую касту кельтского племенного жречества. Также, как и филиды, друиды имели собственную организацию, во главе которой стоял верховный друид, оллам. (у галлов – «койбхе-друид»).
3«Пусть благородных, круг простых, оберегает
  Огородив себя, растущими бесствольно» - приблизительно с 600 года до н.э. кельты использовали алфавит – оуэм (огам), огамическое письмо, данное богом мудрости Огамом. Учение о деревьях или Огам, стало частью тайного языка, на котором разные качества, аспекты и применения деревьев можно повторять, как стихотв.: «Сколько групп в Огаме? Ответь: три, а именно восемь старших деревьев, восемь простых деревьев и восемь кустарников». Восемь благородных деревьев -- береза, ольха, ива, дуб, рябина, орешник, яблоня, вяз -- образовывали начальные согласные древнего тайного алфавита.  (Найджел Пенник, «Магические алфавиты»).
4Экме - было множество разновидностей Огама для разных частей тела; так прикладной язык ладони использовал вместо букв фаланги пальцев. Такие дактилологические коды могли быть весьма полезными в залах пиров и долгих ночных застолий, где следили за тем, какая кому оказывается честь, и протокол сказанного слова был в высшей степени важен. В нем 20 букв, располагаемых по группам - "экме". Изначально в огамическом алфавите было 4 экме, пятая же появилась позднее, для передачи латинских звуков. Буквы огамики - это горизонтальные черты, расположенные на вертикальной линии. Читались эти надписи снизу вверх. (Найджел Пенник, «Магические алфавиты»).
Одни глупцы живут бесцельно настоящим.
Внимай без гнева, ри1 Конкон, мои тревоги
В грядущем медью отзываются звенящей…
Оставьте пленника в живых, пока Рим-дунум2
Ломает спицы в колесе судьбы, летящем.
Вставать сегодня на пути у них безумно:
Несущий гибель камень, выпущен из пращи…

(Уходят)

Сцена 3



«Da mortem praeveniam, iudicium pertimeam…» («Дай встретить смерть достойно…» «Всеобщая молитва» Папа Климент XI)

Десять дней спустя после взятия карнутами Кенаба. Герговия (Герговий). «Cant de luctum».

Гутруат
(желая усилить впечатление, которое произвела на собравшихся в Герговии торжественная клятва галлов под скрещенными стягами, обращается к Конконнетодумну)

Яви свидетельство могущества карнутов!
Пускай воочию, увидят наши братья,
Что мы воздали войску римлян по заслугам,
За разорение святилища в Кенабе!

(Конконнетодумн подает знак, и карнуты вносят связки мечей и копий, кожаные панцири, бронзовые шлемы и щиты легионеров, ритуальные раки (чаши), взятые из лагерного святилища римлян, вотивный (посвятительный) камень с изображенным на нём быком (символом  легиона X Gemina («Близнецов»)), а также – знаки центурии и когорт, собранные на поле боя)

Гутруат
(наслаждаясь изумлением арвернов)
Смывать намеренно не стал я пятна крови!
Украсьте этим хламом галльские кромлехи3!
Когда от римлян отвернулись даже боги,
То нам пристало думать только о победе!
Быть может виденного вами слишком мало,
Чтобы сердца покинул страх, впуская доблесть?!
Кому покоя не дает чужая слава?
Позора Рима лицезренья удостойтесь!

(Карнуты вводят, связанного Гая Туллия)

Эпона
(Язвительно, в сторону)


1 Ри – король (галльск.)
2 Рим – дунум – «Рим твердыня» (прим. автора)
3Кромлех - древнее (времен неолита или бронзового века) мегалитическое сооружение, представляющее собой несколько вкопанных вертикально в землю обработанных или необработанных продолговатых камней (менгиров), образующих одну или несколько концентрических окружностей. При раскопках внутри кромлехов находили могилы и различные предметы быта. Самым известным кромлехом является Стоунхендж, расположенный неподалеку от города Солсбери в Великобритании.
Да, окажи нам милость, сделай одолженье…
Клянусь, напрасно, ты Эпона отказалась
Изображать Богиню-деву, в честь Белтейна,
Уговорив, себе, отца, доставить «радость»…
Скучней собранья, Дит, от сотворенья мира,
Благословенная земля еще не знала.
Когда б могла, я, время вспять поворотила!
Совет вождей туатов - сборище бахвалов.
Мужчины - воины?! Скорее, злые дети!
Лишь страх признать перед другими свою слабость
И, за содеянное, прежде, быть в ответе
Их заставляет быть такими, как сказались…

Гутруат
(Указывая на пленника)

Центурион несуществующей когорты,
Что, на беду себе, в Кенабе задержалась.
Когда ему не удалось, сказаться мертвым,
Молил о смерти, чем доставил галлам радость.
Но, к чести римлян, я скажу: держались твердо
Хотя, Конкон со мной, возможно, не согласен…

Конконнетодумн

Хаммеров молот! Мы сражались бесподобно!

(Насмешливо глядя арвернов, утративших от досады дар речи)

У зверя вырваны клыки, он - не опасен!

Гутруат

Победа галлов не стеченье обстоятельств:
Мы не обманом захватили спящий город!
Волкам подобно латиняне огрызались,
Сражаясь, стоя по колено, в нашей крови…

Конконнетодумн

Я меч согрел в десятках тел, клянусь Эзусом,
Покуда меди полоса не разорвалась,
Войдя в умбон железный на щите «этруском»!

Эпона
(испуганная видом окровавленных доспехов)

Ибо металлу, всё же свойственна усталость…

Гутруат
(снова указывая на Гая Туллия)

Прими карнутов подношенье, ри Геториг…
«Латина» с умыслом привел к тебе.

Верцингеториг
(всем своим видом выражая недоумение)

Однако…

Гутруат

Вожди туатов, да хранит вас Дит! Герговий!
Принес я, первым, новобрачному подарок!

Верцингеториг
(не зная, как отнестись к словам Гутруата, обращает взгляд на Гобаннитиона)

За что же чести, столь нежданной удостоен?!
Недоуменье, омрачает благодарность.
Коль меч однажды мне пожалован, я волен
Творить судьбу свою, с другими не считаясь!

Эпона
(услышав, что речь зашла о женитьбе Верцингеторига, не подозревая, что это касается её самым непосредственным образом, внимательно следит за происходящим на совете)

Тот, кто в сужденьях скор, как правило, пристрастен.

Верцингеториг

Арверн, принявший посвящение – свободен!
И сожалею, если дядя не согласен:
Беспрекословно подчиняться, я не склонен!
Я благодарен, Гутруат, но как случилось,
Что ты в делах моих намного больше сведущ,
Чем позволяет прирожденная сметливость
Ведь для догадки нужен повод?

Гутруат
(Смеясь)

Ты, не смеешь,

Назвать, в глаза, меня лжецом?

Верцингеториг
(Протестующее поднимает руки)

Я не об этом!
Уже довольно оскорблений на сегодня!

Гутруат

Вопрос, однако не оставлю без ответа:
Гобаннитион и Луктерий твои «сводни»

Верцингеториг
(В изумлении)

Иль, недостаточно за этот день узнал я?
Лишить, богам, меня покоя не довольно?!
Коль скоро, тайна стала явной, «милый» дядя,
Кого ты счел, Верцингеторига достойной?!
Клянусь, не станут тебе годы оправданьем
Ибо чем старше ты, тем больше неуёмен!
И не замолишь свою дерзость покаяньем!

(Обнажает меч)

Гобаннитион, войди в круг! Умри, как воин!

(Все поднимаются со своих мест и бросаются разнимать, не на шутку разъярившихся арвернов)

Эпона
(Затаив дыхание)

Нет, я ослышалась, мне, верно показалось,
Что Гутруат сказал, вот только что «Луктерий»…
И кто же та, кто принесет арверну радость?
Отец не мог так поступить со мной?! Не верю…
Он как-то мне сказал: «Над сердцем мы не властны,
Ни бог, ни смертный не владеют им всецело.
Мне не по силам уберечь тебя от страсти,
Но заклинаю: не пытайся править ею…
Не запрещал любить и, впредь, я не желаю,
Между тобой стоять и тем, кто нас разлучит.
Из всего множества дорог, твоя - любая
А выбрать верную, поможет сердцу случай»…
Когда отец не держит, данное им слово
Чего желать от тех, кто крови не обязан?!
То, что берут нас, без согласия, не ново,
Удел, обманутой родителем, ужасен…
О, ты сидевший в изголовье колыбели
Ночами мрачными, забывший о покое …
Скажи, с годами, твои чувства ослабели
И стала в тягость, я, живущая тобою?
О, заменивший мать и ставший моей тенью,
Когда, родившая меня, к теням подалась,
Ты, верный спутник на пути моём к взросленью,
Что умалило твою преданность? Усталость?

(Бросается к Луктерию, который, не вмешиваясь, хладнокровно наблюдает за ссорой Верцингеторига и  Гобаннитиона)

Неужто, ты, меня отдашь во власть чужому
Не испросив на то у дочери согласья?
Да разве я могла противиться, хоть слову,
Пускай сулило бы оно одни несчастья?
О, подойди и обними меня, как прежде,
Я всё безропотно приму тебе на радость…
Не убивай во мне последнюю надежду:
Ужель доверия меж нами не осталось?!

Луктерий
(смешавшись, некоторое время, медлил с ответом, не смея взглянуть в глаза дочери)

Какой отец еще был более несчастлив?!
Тот кто, рыдая, собирает теплый пепел
От погребального костра, смеется чаще
Чем тот, кто видит, как страдают его дети!
На что любовь порой чрезмерная толкает,
К тому врага, коварство вынудить не может:
Ведь я, невольно стал причиною страданий,
Той, кого в свете нет и не было дороже?!
О чем я думал, дочь пославший на закланье?!
Простишь ли ты меня, когда это возможно?!

Эпона
(опустив голову, едва слышно)

Вы, бывший другом мне: отцом невесты станьте,
Я покоряюсь вам, исполните, что должно.
Не говорите громких слов, не унижайтесь,
Решать судьбу детей родительское право.
Я обещаю не впадать в другую крайность:

(Прижимая руку к сердцу)

Не будет ненависти, где любви не стало…

(В это время, недоразумение между Верцингеторигом и Гобаннитионом, грозившее окончиться кровопролитием, общими усилиями было улажено)

Верцингеториг
(тяжело дыша, обращается к дяде)

Я уступлю тебе в надежде на согласье:
Необходимостью рождается сплоченность.
Отныне, дядя надо мною ты не властен!

Гобаннитион
(глядя на Эпону, про себя)

«Узда», однако же, наброшена на доблесть.

(Снимает с шеи золотой торквес (гривну) верховного правителя арвернов и подает Верцингеторигу)
 
Не по годам, но по достоинству ты – старший!

(В сторону)

Когда согласны все, то дело за немногим:
Если до свадьбы себе шею не сломаешь
Укселлодун1, Луктерий нам отдаст с Эпоной!

(Указывая племяннику на Эпону)

Когда бы возраст был доступен исцеленью,
Когда бы снадобье такое отыскалось,
В чьей власти лет неотвратимое теченье
Замедлить или обратить, отсрочив старость,

Укселлодун1 - (Cadurci) — народ в древней Галлии; его территория соответствовала окрестностям нынешнего г. Кагора (см.). Главными их городами были Дивона, Кадурк (нын. Кагор), Диолинд, Варадето, Укселлодун. Во времена Цезаря К., клиенты арвернов, после поражения при Алезии, дольше всех прочих защищались; их крепость Укселлодун сдалась лишь из-за недостатка в воде.
Я всё отдал бы за него, ибо не знаю,
Что может молодости, более быть ценно.
Всему положен срок, как это не печально,
Неповторима жизнь и этим совершенна…

Амхэйргин
(Задумчиво)

Мы раз за разом возвращаемся на землю,
Дабы познать неотвратимость расставанья
И в этом смысле наши годы – исцеленье,
Тогда как истинный недуг – существованье…

Гобаннитион
(нарушая воцарившееся после слов друида молчание, легонько подталкивает Верцингеторига, с которым только что едва не скрестил мечи, к Эпоне, стоящей рядом со своим отцом, потупив взор)

Внимай немой мольбе «богини волоокой»,
Белоланитная трепещет от незнанья
Подобна лилии, обманутой восходом,
Она раскрыла лепестки дождливой ранью…
Ступай же, в сладкий плен возьми кадурка чадо
Благоуханной кожи рук коснись губами,
Словами сердце тронь, чтоб томно зазвучало
Тебе в ответ то, что взрастало в нём годами…
Согрей ладони, обожги своим дыханьем
Пусть несравненная склонится перед равным
Эпона хочет стать единственно желанной,
Спеши, счастливец заключить её в объятья!

Верцингеториг
(пока Гобаннитион живописал достоинства невесты, пристально рассматривал Эпону и, явно удовлетворенный увиденным направляется к Луктерию и почтительно склоняет перед ним голову)

У вас есть то, что всей душой себе желаю.
Молю, простите прямоту мою, я – воин.
Прекрасна дочь у вас сверх всяких ожиданий
Даю вам слово, что любви её достоин!

Гобаннитион
(В сторону)

Племянник времени напрасно не теряет.
Отец, воистину примером был для сына.
Куда привычнее мечом, а не словами
Он изъясняется, неловкая «скотина»…
И я был трижды прав, что время своё тратил
На то, чтоб брак Верцингеторига устроить!
С ри Гаем Цезарем война «не за горами»:
Богатство мудрых ждет, костры – своих героев!

(Обращаясь к Луктерию)

Рассудка страсть, порой чрезмерная лишает:
Простим неловкость, ослепленному любовью.
Я предлагаю обсудить всё, между нами,
Как подобает людям знатного сословья…

(Беседуя, уходят)

Верцингеториг
(преодолев смущение)

Давай на воздух выйдем, здесь, излишне жарко,
Прочь от назойливых…

Гутруат

Э-э, нет! Верцингеториг,

(Указывая на Гая Туллия, который от потери сил впал в беспамятство и лежал у его ног)

Во искупление вины, судьбу «подарка»
Решить не завтра, а сегодня тебе стоит!

Верцингеториг
(С досадой)

Ну, что за спешка, Гутруат?! Ты не доволен,
Что подношенье без внимания оставил?
Но, разве смею, предпочесть его, Эпоне?!
Ты вынуждаешь поступить противу правил?!

(Видя, однако, что карнуты готовы рассориться с ним, смягчается и, с явным сожалением, поручив Эпону заботам своих сестер, подходит к Гутруату)

Вдвойне ценнее дар, когда пришелся кстати.
И опрометчивость мою простить ты должен.

(Берет в руки меч центуриона и внимательно рассматривает клеймо на его клинке)

Плененный вами, Гутруат, довольно знатен
И меч он явно не держал подолгу в ножнах…

(Подает знак приблизиться арверну, охраняющему вход)
 
Привыкший к роскоши, отведает позора:
Несите пленника, он, верно не очнется,
Украсим к свадьбе наши главные ворота!

(Понижая голос)

Коль жив, останется, дашь знать с заходом солнца…

(Обняв Гутруата, уходит)

«…Так было и с арверном Верцингеторигом, сыном Кельтилла. Этот очень влиятельный молодой человек, отец которого стоял некогда во главе всей Галлии и за свое стремление к царской власти был убит своими согражданами, собрал всех своих клиентов и без труда поджег их к восстанию. Узнав о его замыслах, арверны схватились за оружие. Его дядя Гобаннитион и остальные князья, не находившие возможным теперь же пытать счастья, воспротивились ему, и он был изгнан из города Герговии. Однако он не отказался от своего намерения и стал набирать по деревням бедноту и всякий сброд. С этой шайкой он обходит общину и повсюду привлекает к себе сторонников, призывая к оружию для борьбы за общую свободу. Собрав, таким образом, большие силы, он изгоняет из страны своих противников, которые недавно изгнали его самого. Его приверженцы провозглашают его царем. Он повсюду рассылает посольства, заклинает галлов соблюдать верность своей присяге. Скоро в союз с ним вступают сеноны, парисии, пиктоны, кадурки, туроны, аулерки, лемовики, анды и все прочие племена на берегу Океана. По единогласному постановлению они вручили ему главное командование. Облеченный этой властью, он требует от всех этих общин заложников; приказывает в кратчайший срок поставить определенное число солдат; определяет, сколько оружия и к какому сроку должна изготовить у себя каждая община. Главным образом он заботится о коннице. Чрезвычайная энергия соединяется у него с чрезвычайной строгостью военной дисциплины: колеблющихся он подвергает большим наказаниям, за крупные преступления приказывает сжигать и казнить всевозможными пытками, за легкие проступки обрезать уши или выкалывать один глаз и в таком виде отправлять на родину, чтобы наказанные служили уроком для остальных и своей тяжкой карой внушали им страх.
 Быстро набрав этими суровыми мерами целую армию, он посылает часть ее под начальством отчаянного смельчака – кадурка Луктерия в область рутенов, а с другой отправился сам в область битуригов. При его приближении битуриги отправили к своим покровителям эдуям послов с просьбой о подкреплении, чтобы сообща легче выдержать нападение неприятельского войска. Эдуи, по совету легатов, которых Цезарь оставил при армии, послали битуригам в помощь и конные и пешие силы. Когда эти войска дошли до Лигера, отделяющего битуригов от эдуев, то они простояли там несколько дней, не решаясь переправляться через реку, и вернулись домой, а легатам нашим донесли, что вернулись из боязни вероломства битуригов, которые, по их сведениям, были намерены напасть на них, в случае их переправы, с одной стороны сами, в то время как с другой нападут арверны. Действительно ли такова была причина, которая будто бы заставила эдуев вернуться, или это было с их стороны вероломством, утвердительно сказать нельзя за отсутствием достаточных данных. Во всяком случае, по уходе эдуев битуриги немедленно соединились с арвернами…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь


               












Акт 2 «Aut vincere, aut mori»  «Победа или смерть»
























































«…К тому времени, когда Цезарь получил в Италии известия об этих событиях, положение дел в Риме благодаря энергичным мерам Гн. Помпея значительно улучшилось. Ввиду этого Цезарь немедленно отправился в Трансальпийскую Галлию. Там он был в большом затруднении, не зная, каким образом добраться до своей армии. Если вызвать легионы в Провинцию, то в его отсутствие они, несомненно, будут вынуждены принять решительное сражение на походе; если же самому поспешить к армии, то в такое время было бы явной неосторожностью доверить свою личную безопасность даже тем галлам, которые с виду держались спокойно.
Тем временем посланный к рутенам кадурк Луктерий склонил их общину к союзу с арвернами. Отсюда он двинулся дальше в области нитиоброгов и габалов, с тех и других взял заложников, собрал значительные боевые силы и задумал прорваться в Провинцию по направлению к Нарбону. При известии об этом Цезарь счел самым неотложным делом самому поспешить в Нарбон. Прибыв туда, он ободряет робких, ставит гарнизоны во всех пунктах, пограничных с неприятелем, именно в области принадлежащих к Провинции рутенов, арекомийских вольков, толосатов и в окрестностях Нарбона; часть его сил в Провинции и подкрепления, приведенные им из Италии, должны были собраться в области гельвиев на границе с арвернами…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 1



«Audaces fortuna juvat» «Смелым судьба помогает» (Вергилий)

«…Эти меры сразу остановили и оттеснили Луктерия, так как он считал опасным пробиваться в Провинцию сквозь линию укреплений, и Цезарь двинулся в страну гельвиев. Но этот поход был затруднен тем, что Кевеннский хребет, отделяющий арвернов от гельвиев, в это суровое время года был покрыт очень глубоким снегом; однако напряженной работой солдат снеговые массы в шесть футов высотой были очищены, и, таким образом, были открыты пути, по которым Цезарь и дошел до страны арвернов. Эти последние были застигнуты врасплох, так как за Кевеннами они чувствовали себя как за каменной стеной и в это время года в горах даже отдельные пешеходы не имели понятия о каких-либо тропинках. Ввиду этого Цезарь приказал своей коннице охватить своими набегами возможно более широкий район и как можно больше нагнать страху на неприятелей. Слухи и прямые вести об этом доходят до Верцингеторига. Его обступают в ужасе все арверны и умоляют позаботиться об их достоянии и не отдавать его на разграбление врагам, тем более что война, как и сам он, видит, всей тяжестью обрушивается на их страну. Их просьбы побудили его выступить из области битуригов по направлению к стране арвернов…

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Римский военный лагерь у подножия северных склонов Кевеннского хребта. Палатка проконсула Сената.

Гай Юлий Цезарь

Во мне нет более доверия к Помпею:
Сенат счел Цезаря для Рима «неопасным»?!
Гней через консулов Испанией владеет
И собирает легионы Марка Красса1.
Как, говоришь ты, галла звать?

Марк Юний Брут

Верцингеториг.

Цезарь

Он - украшеньем моего триумфа станет!
Надеюсь, Брут, что варвар славы своей стоит
Ведь не могу же в Рим я брать, кого попало.

(Смеются)

Итак, как я уже сказал: «Aut vincere»2…
«Победа или»… ничего! Покажем галлам,
Что «Вечный город» о Провинции3 радея,
Огородит Нарбону трупами, как валом…
Я выхожу во Вьенну, Брут сегодня, ночью.
Со мной: две турмы и когорта ветеранов.
В опидум лингонов – клиентов, полномочных
Два легиона на зимовку я направил…

Брут

Какие будут указания, мой Цезарь:
Остаться в лагере, раскинутом на склоне?
Или же двигаться в Герговию, на север
И виллы варварские брать повсюду с боем?
Прикажешь, гнать Верцингеторига  на запад,
Где ты поставишь легионные колонны?
Мы преуспеем, если вырвемся внезапно,
В долину спящую, подобно талым водам!

Цезарь

Тебе не терпится достичь вершины славы?
Стремленье к большему - похвально, не бесспорно,
Знай, Брут, что смертному доступно и желанно,
Вниманья тех, кто правит миром не достойно.

Брут
(Раздраженно)

На склоне Квеннском мне без дела оставаться?!

Цезарь


1 - 55 год до н.э. - Второе консульство Помпея и Красса. Продление полномочий Цезаря   по управлению Галлией. Завоевательные походы Цезаря в Германию и Британию.
54 год до н.э. - Смерть Аврелии, матери Цезаря. Смерть дочери Юлии, жены Помпея.
53 год до н.э. - Гибель Красса в парфянском походе. Новые походы Цезаря в Британию и Германию.
52 год до н.э. - Восстание в Галлии. Смуты в Риме. Помпей - единоличный консул.
2 «Aut vincere, aut mori» - победа или смерть; победить или умереть
3 Провинция – здесь, Галлия
 (С укором)

Как сын достойного отца яви покорность.
Коль скоро выбрал между мною и «Испанцем»
Вооружись терпеньем, Брут, оставив гордость.
Стремясь везде успеть, ни в чём не преуспеешь.

Брут

Куда опасней неумеренности – праздность!

Цезарь

Запомни, боги покровительствуют тем лишь,
Кто зря судьбы не искушал своей, ручаюсь!
Клянусь Юпитером, война – необходимость,
Когда бы Рим, не утверждался раз за разом,
Его паденье Брут, давно бы совершилось! 
Затем, одни, ведём борьбу со всеми сразу.
Звучала поступь легионов Ганнибала,
В местах, где ныне благоденствие и праздность.
И дабы речь латинян в них не умолкала,
Вступаем вынужденно в войны, защищаясь.
Так, римской кровью обагрялись Апеннины
И с незапамятных времен, ты, верно знаешь,
Как досаждали, Марк, Республике самниты,
Перридов отпрыск же пошел и, этих, дальше…
Коварством дерзких кельтиберов побуждаем
Помпей в Испанию вступил в дни консулата.
Красс воспрепятствовать намерился парфянам…
Каким бы ни был, смерть его для нас утрата…
Я был направлен, Юний, в Галлию Сенатом,
Дабы сдержать поток германцев из-за Рейна
И водворить покой в Провинции, однако
Не для того, чтоб обезлюдить поселенья!
Восстановив против себя союзных галлов,
Не устранив причины, следствия умножим.
Верцингеторигу на руку, что нас мало,
Но мы пойдем к своей победе осторожно.

Брут

Мораль у Цезаря грешит одним изъяном:
Всё, что позволено ему, в других – порочно!
Ты равнодушен ко всему, Гай, кроме славы.
И потому стремишься к ней и днём и ночью!
От посторонних глаз её оберегаешь,
И неотступно за ней следуешь повсюду.
Подобно старому любовнику скрываешь
От молодых квиритов юную подругу.

Цезарь

Не приближай, Марк Юний то, что неизбежно!
Оно возьмет всё в свое время невозбранно.
Снимайся ночью: не спеши, но и не мешкай,
Поводырём твоей судьбы отныне стану.

Брут

Мне не нужна твоя опёка! Марс свидетель,
В опидум «Кельта», с легионом выдвигаюсь!

Цезарь
(Задумчиво)

И попадешь в давно расставленные сети,
На горе римлянам и варварам на радость…

(Повышая голос, в котором Бруту отчетливо послышался лязг железа)

Считаю сказанное прежде мной - решенным!
Прибереги свой пыл и вздорность для Сената.
Перечить старшим во всех смыслах недостойно
В моём же случае, Марк Юний и, опасно.
Я запрещаю обсуждать мои приказы!
Ни в Капитолии, ни в лагерной палатке
Мне не перечил до тебя: никто, ни разу!
Не стань причиной возмущения порядка.

Брут
(Склоняя голову)

Я не согласен, но прими мою покорность,
Как знак почтения, положенного сану.
Инакомыслие не то же, что и вздорность.
Клянусь, я больше возражать тебе не стану.

(Уходят)

Герговия за месяц до описываемых событий. Канун свадьбы арверна  Верцингеторига и дочери кадурка Луктерия – Эпоны.

Верцингеториг

Уступка, дяде дорогого будет стоить
Клянусь, отныне мы, навек чужими стали …
Укселлодун в моих руках, как и Герговий:
Верцингеториг – «Ри Койбхе»1 обеих Галлий!

(Входит Амхэйринг)
«Никто, наверное, судьбы своей не знает»
Кто хочет большего, с богами дерзко спорит.
И да прибудет Луг с тобой и всеми нами.
Пришел напутствовать тебя, Верцингеториг.

Верцингеториг
(смешавшись)

Моё почтение, Всезнающий Амхэйринг.
Тебе открыто то, что было и, что будет…



1Ри Койбхе - Верховный правитель (король) (прим. автора)
Амхэйринг

Тьма окружает нас, мой мальчик, грианайнех:
Не знают будущего боги, как и люди…
Открой мне сердце, расскажи Верцингеториг:
Чем «Ри Койбхе обеих Галлий» озабочен?

(С лукавой улыбкой)

Судьба своя настолько смертных не тревожит,
Как, верно, ты обеспокоен благом общим?

Верцингеториг
(смутившись еще больше)

«Клянусь богами моего народа», Койхбе
Ты ухватил за руку «мать моих желаний»…
До оглашенья общей клятвы жил в тревоге:
Не зная, что нас всех в грядущем ожидает.

Амхэйринг
(становясь серьезным)

Я здесь затем, чтоб от сомнения избавить
Тебя, взамен, обременив одним условьем:
Пусть этот торг или обмен довольно странен,
Но знай, покой душевный дорогого стоит.
Когда согласен, принести в обмен на знанье
Своё молчание, койбхе Верцингеториг,
Я успокою твою душу предсказаньем,
И да помогут в этом Дагда мне и боги…

Верцингеториг
(согласно кивает, не произнося ни звука и затаив дыхание, ловит каждое слово Койхбе друида – Верховного друида Амхэйринга)

Амхэйринг

Фомор Буарайнех, имрек, «быкоголовый»,
Имел единственного сына. Имя - Балор
Отец дал демону за то, что взгляд «тяжелый»
Нёс смерть всему, на что б его ни обращал он…
Однако демон был таким не от рожденья,
Желая видеть то, что не предназначалось
Для взора детского, забыв о наставленьях,
Стремился знать он всё, во что бы то ни стало…
Боль омрачает нам, порой открытий радость.
Судьба фомора исключением не стала:
Дурное снадобье волхвами составлялось
Чьи испарения – сильнейшая отрава.
Дитя Буарайнеха, верно полагало:
Что – зло для светлого, то демону – отрада.
Знать, для того, чтобы поверить, детям мало:
И он намерился запрет нарушить взглядом.
Пещера темная, где таинство свершалось
Была наполнена зловещим полумраком.
Едва внутри всё обрело для взора ясность,
Зловонье едкое в глаз Балора попало…
Боль нестерпимая в нём, криком отозвалась,
Фомор поднялся ввысь и, вновь упал на землю.
Страх неизбежно возбуждает в душах ярость
И демон взглядом поразил, варивших зелье…
С тех пор от взора его не было спасенья:
Ни светозарному Туатха де Данаан
Ни тем, кто крови с ним одной, познав презренье
Он обещал, что будет жить с закрытым глазом.
Верцингеториг, находясь в плену сомнений
Знай, что судьба твоя в грядущем уготовит:
Когда ты станешь «Ри Койбхе», то в заточенье
Ты, непременно дни закончишь, как невольник…
Я отравил духовный взор твой знанья ядом,
Когда злой участи решишься ты избегнуть,
То галлы в битвах, разобщенные полягут
Сражаясь, каждый, за свой дом и, свою землю…
Но если примешь этот вызов, как достойный:
Богам угодны, будут жертвы, не напрасны!
Пути к свободе пролегают через войны,
Рискнешь ли жизнь свою отдать за чье-то счастье?

Верцингеториг
 
Удел правителя – раденье о народе
И в чём бы ни было, по сути, его счастье,
Я поступаю так, как должен, хоть невольно
Скорблю, что выбор, не всегда мой беспристрастен…

Амхэйринг

Я налагаю на уста печать молчанья,
Твой путь однажды был Предвечными намечен:
Отныне станешь ты богам священной данью!
Ступай без страха – поводырь твой безупречен…
Но если ты решишь обмолвиться, хоть словом
О всём услышанном, тебя постигнет кара:
Ты будешь изгнан своим собственным народом!
Семьи не будет, чтоб тебя не проклинала…
Дит отвернется от детей своих, «гейс Дагда»:
«Да оскудеют ваши пашни год от года!
Да станет пища вам привычная, отравой!
И да изменят русла рек, с теченьем воды!
Да не устанете вы бедам ужасаться!
Да будет лоно материнское бесплодно!
И да утратит молодежь почтенье к старцам,
Едва осмелишься сказать хотя бы слово!»

Верцингеториг

В чём избавление от муки ожиданья?

Амхэйринг

Утешься страждущий служением народу.

Верцингеториг

И отказаться от всего, что мне желанно?

Амхэйринг

Предел желаний: поступать богам в угоду.

(Опираясь на посох, уходит)

Верцингеториг
(глядя вслед Амхэйрингу)

Уж лучше время пусть сомненья разрешает,
Чем нарочитая туманность предсказаний.
Судьбы, наверное, никто своей не знает,
А смерть всех рано или поздно настигает.

(Поворачиваясь к окну, выходящему на открытое пространство перед жилищем «ри койхбе» арвернов, смотрит в сторону главных ворот Герговии)

Однако следует, избавить от страданий
Того, кто честь превыше жизни почитает.
Не различить за шумом города стенаний,
Я дам «этруску» новый повод для печали…
Не нарушая, Гутруату, обещаний,
Согласно древнему извечному укладу
В канун священных празднеств в честь солнцестояний
Я кровью пленника марать меча не стану.
Обряд срезания божественной омелы:
И, завершение времен, и их начало.
Серп золотой друида символ нашей веры
В то, что мы взятое однажды, возвращаем.

Вечер. Стражники призывают замешкавшихся либо укрыться на ночь за стенами Герговия, либо поскорее покинуть город.

Верцингеториг
(приближается к главным воротам. Остановившись перед ними, он задумчиво обращает взгляд на обмякшее тело римлянина, подвешенного под сводом)

О милосердии не просишь, не взываешь
К своим умолкнувшим богам, посланник Рима.
Быть может, боги проявляют себя, там лишь,
Где правит страх и утверждает себя сила?
Амхэйринг к истине был близок, в самом деле,
Когда сказал, что наделило небо правом
Нас, обрекать, живущих вечно, на забвенье
Чтоб своеволие концом, всего не стало?
Что станет, римлянин, когда возобладает
Не вера в силу божества, а вера в разум?

(Вынимает меч и, приблизив его к глазам, прищурясь, смотрит вдоль клинка, отражающего холодный лунный свет)

Пересеченье плоскостей рождает грани…
Беда лишь в том, что мы находим их не сразу…
На смену прежним божествам придут иные
Места священные падут и возродятся:
Суть не меняется при этом, только имя,
Неужто мы за этот звук должны сражаться?…
Весь мир построен на руинах идеалов:
Не чтут потомки тех, кому мы поклонялись.
Но и, «спиной вперед», мы движемся к началу,
Лишь возвращение к истокам сулит радость…

Гай Туллий
(очнувшись, едва слышно произносит)

Хулишь по глупости, из страха ублажаешь…
В овечьей шкуре милосердия – жестокость…
Не в алтарях живут и храмах, боги, там лишь,
Где между ребер, не простая плоть, а - совесть…

(Снова впадает в беспамятство. Верцингеториг приказывает освободить пленника и перенести в свои покои)

(Уходят)

Сцена 2



«…Цезарь предвидел, что Верцингеториг так и поступит. Поэтому он пробыл в этих местах только два дня, а затем оставил армию под предлогом, что желает привести сюда подкрепления и стянуть всю конницу. Во главе этой армии он поставил молодого Брута и приказал ему разослать по всем направлениям конницу для набегов на возможно большем пространстве, прибавив, что постарается пробыть в отлучке не более трех дней. После этого он сам быстрым маршем прибыл в Вьенну против ожидания своих. Застав там, в отличном состоянии конницу, которую он за много дней до этого выслал впереди себя, он двинулся с нею, не останавливаясь ни днем, ни ночью, через страну эдуев в область лингонов, где зимовали два его легиона, чтобы в случае, если даже и эдуи задумают посягнуть на его личную безопасность, предупредить их замыслы быстротой действий. Прибыв туда, он посылает приказы к остальным легионам и стягивает их в одно место, прежде чем арверны могли получить сведения о его приближении. При этом известии Верцингеториг снова отвел свое войско в область битуригов, оттуда двинулся к Горговине, городу боев, которые после поражения в гельветийской битве были поселены там Цезарем и отданы под покровительство эдуям, и приступил к его осаде…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Провинция Галлия. Город Вьена. Римский каструм (военный лагерь).

Цезарь
(въезжая в каструм (военный лагерь))

Я в предвкушении великого момента!
Когда гаруспики и авгуры старались1

1 «Когда гаруспики и авгуры старались» - гаруспики –  в Древнем Риме жрецы, гадавшие по внутренностям жертвенных животных и толковавшие явления природы, авгуры (Augures) - в Древнем Риме одна из древнейших жреческих коллегий, толковавшая волю богов на основании ауспиций (лат. ед. ч. auspicium, от avis — птица и specie — смотрю, наблюдаю), в Др. Риме гадания по наблюдениям за полётом и криком птиц, за небесными явлениями, за едой священных кур.

Проникнуть в тайны бытия под сводом неба,
Мне их усталый взгляд сулил одну лишь радость.
Не буду Цезарь, если в мартовские иды1
Я трибы галлов не верну под свою руку!2
А после этого дойдет черед до Рима:
Я больше медлить не могу, да и не буду!
В бою решают всё какие-то мгновенья,
Но даже их, как верно больше не осталось!
Чревато бедами любое промедленье
Придайте сил о, боги! Проклята, будь слабость!

(Трибунам Ангустиклавиям3, прибывших во Вьенну заблаговременно по личному указанию Цезаря и приветствующим приезд прославленного консула от имени следующих легионов: легион III Augusta легион, V Alaudae «Жаворонки», легион VI Victrix «Победоносный», легион VIII Augusta, легион IX Hispana, легион X Gemina «Близнецов», легион XI Claudia)

Пусть легионы собираются во Вьенну:
Ибо сегодня слишком многое решится,
Коль предсказание авгуров достоверно,
Великий Рим доверил нам судьбу Провинций!

(Префекту Вьенского каструма4, указывая на возвышение, занятое легионом VIII Augusta)

Пусть три центурии восьмого легиона,
Под наблюдением одной моей когорты,
Произведут разметку близлежащих склонов.

(Обращаясь к прибывшему с ним трибуну легиона X Gemina)

Придайте турму аллоброгов для эскорта5…

1 «Не буду Цезарь, если в мартовские иды» -  В марте, мае, июле, октябре иды приходились на 15-е, ноны на 7-е число, а в остальные месяцы — иды на 13-е, а ноны на 5-е число. В истории известны, например, мартовские иды — 15 марта 44 до н. э., день убийства Юлия Цезаря: Idus Martiae.
2 «Я трибы галлов не верну под свою руку!» - триба (лат. tribus, от tribuo — делю, разделяю) — термин из истории Древнего Рима, употреблявшийся в двух значениях: Племя — cогласно римской традиции, древнейшее население Рима делилось на три трибы — Рамны (латиняне), Тиции (сабиняне) и Луцеры (этруски). Первоначально в каждую трибу входило 100, затем — 300 родов. Эти три трибы и составили римский народ.
Территориальный и избирательный округ, имевший один голос в трибутных комициях. Введение территориальных триб приписывается царю Сервию Туллию (VI век до н. э.), который разделил римскую территорию на 4 городские и 17 сельских трибы. Впоследствии в процессе завоевания Римом Италии число их возросло до 35 (к 241 до н. э.).
3«Трибунам Ангустиклавиям» -  Трибуны Ангустиклавии (Tribuni Angusticlavii): В каждом легионе имелось пять военных трибунов из сословия всадников. Чаще всего, это были профессиональные военные, которые исполняли высокие административные должности в легионе, а во время боевых действий могли командовать легионом. Им полагались туники с узкими пурпурными полосами (angusticlava), откуда и происходит название должности.
4Каструм – римский укрепленный лагерь.  В каструме размещался не более, чем один легион, во избежание паники и беспорядков, в случае неожиданного нападения противника.
5«Придайте турму аллоброгов для эскорта» аллоброги -  (лат. Allobroges) — большой кельтский народ в Нарбонской Галлии, живший между Роной и Изерой, в северной части Дофине и Савойи до Женевского озера. Около 123 года до нашей эры они тщетно пытались защитить Галлию от римлян. , которые около 125 года до нашей эры начали делать первые значительные завоевания на юго-востоке этой страны. Турма - (лат. turma) - подразделение древнеримской конницы, входившее в состав легиона; делилась на 3 декурии; с сер. 1 в. до н. э. - самостоятельное формирование римской конницы.
(Префекту Вьенского каструма)

Отправьте велитов1 на берега Роданы,
Пусть приступают к возведению понтонов…
Возьмите сотни две эдуев для охраны.
Остерегайтесь белловаков2 возле бродов…

Префект
(изумленно)

Плод любви смертных, а по сути – богоравный?!
Ты дальновиден, консул свыше всякой меры…
Ты, небом, Риму послан, покоряя страны,
Уверен, будешь потрясать основы веры!3

Цезарь

Твои слова мне по душе. Тебя запомню.
Излишеств правды не боюсь, но избегаю.
Я, только после консул, прежде, Цезарь – воин.
И предпочту скорее панцирь, тоге алой…
Четыре каструма введут в сомненье Галла…
А я достигну трибы боев и лингонов…
Трибуны! Прежнее решение меняю:
В опидум4 Новнодум ведите легионы.

Трибун Ангустиклавий легиона XI Claudia

Опидум Лугдунум к нам ближе?! Может, стоит…

Трибун Ангустиклавий легиона VI Victrix «Победоносного»
(перебивая его)
 
Куда разумнее, собраться в нём…

Цезарь



1Велиты - лат. (velites) - легковооружённые пехотинцы римского легиона, сражались с одними дротиками в руках, впоследствии получили небольшой щит и короткий меч.
 2Белловаки - (Bellovaci) — племя белгов, жившее между Соммой, Сеной и Уазой. Их главные поселения Братуспантиум (Bratuspantium) и Цезаромагус (современный Бове). Белловаки оказывали римлянам ожесточённое сопротивление до 52 до нашей эры, также и после отступления Цезаря из Галлии. Только в 46 до нашей эры Бруту удалось сломить их сопротивление. Белловаки имели славу воинственного племени. Когда по требованию Верцингеторига формировалось общегалльское ополчение и каждая община выставляла определённый контингент воинов, белловаки отказались от этого, заявив, что они не желают подчиняться ничьей власти, но будут вести войну с римлянами самостоятельно. И действительно, из всех галльских общин, ещё не принимавших прямого участия в восстании, белловаки оказались наиболее опасным противником.
3 Имеется в виду, что Цезарь, став первым императором Римской империи, всячески поощрял попытки окружения обосновать его божественное происхождение (считалось, что его матерью была богиня Венера)
4Опидум - (лат. «город») – термин, заимствованный у Цезаря из его «Записок о галльской войне». В настоящее время он применяется в более широком смысле по отношению к круглым укрепленным поселениям доримского времени. Это большое укрепленное поселение протогородского типа. Он, как правило, строился на естественно укрепленной площадке. Развалины оппидумов встречаются в Галлии, на правом берегу Рейна и в Придунавье.
Согласен.
Уверен, также, думал и Верцингеториг,
И, стало быть, для нас отныне он опасен.
Не всё, что зримо – досягаемо, патриций:
Идти на Галла, что хватать ладонью солнце.
Но мы дадим ему возможность оступиться,
И я уверен, случай, вскоре подвернется…
Я чту Фортуну, не надеясь на удачу,
Дабы не сетовать, напрасно не взыскую.
Свои намеренья, порой от близких прячу,
Однако всем дорогам предпочту – прямую.
Питает жертвенный огонь тщеславья – алчность,
Желанье первым быть во всём любой ценою.
Я не приветствую бессмысленную храбрость,
Хотя и трусам, места рядом нет со мною…
Я чужд безгрешности, равно, как и порока:
Они лишь вымысел, не более чем крайность.
Порой щедра судьба, порой, она жестока,
Однако жизнь в ней никогда не заключалась…
Мы чтим богов, но волю, Рима выполняем!
А воля Рима такова: Верцингеториг,
Стал для Провинции ядоточивым жалом,
И нам, пока не поздно вырвать его стоит.
А воля Рима такова: восставших галлов,
И их клиентов, дабы было не повадно,
Вернуть к покорности, во что бы то ни стало,
Казнив виновных, а зачинщиков – подавно…
Итак, в Новнодум!

Трибунам

Не позднее «второй стражи»,
Я буду ждать вас под опидумом лингонов1.
Для вящей скорости избавьтесь от поклажи
Волкам подобно, «ноги кормят» легионы.
Необходимое достанем в трибе боев2


1 Лингоны – (Lingones) — кельтские племена в стране белгов, жившие на водоразделе между верхней Соною и областью истоков Марны и Сены; столицей их был город Андематун (современный Лангр). Часть лингонов переселились в Верхнюю Италию, где расселились по правому берегу реки По и до Апеннин, по соседству с землями бойев. Лингоны были союзниками Рима в период Великого переселения народов. Лингоны известны тем, что одни из немногих не участвовали в галльском восстании, возглавляемом Верцингеторигом.
2 Бои - (Boii) группа кельтских племён. В середине 4 века до н.э. они переселились из Галлии в долину реки По (Италия), вытеснив живших там этрусков и умбров и превратив бывший город этрусков Фельсину в свой под названием Бонония (ныне Болонья).
Бойи боролись против римлян в 283-282 гг. на стороне этрусков, а в 238-224 гг. - на стороне кельтов. В 193 г. при Мутине окончательно разбиты римлянами. Побеждённые бойи перешли через Альпы и расселились на территории Чехии, по их имени была названа Богемия (Boiohaemum) – «страна бойев». В 80-60 гг. бойи, вытесненные, вероятно, германскими племенами, покинули Богемию: часть переместилась на запад и присоединилась к гельветам, другая часть - в Паннонию. Даки, оттеснившие бойев к реке Тиса, в 40 г. при короле Буребисте разбили их и завоевали их земли у Дуная (Южная Словакия). Понеся большие потери, бойи примкнули к римлянам, завоевавшим Паннонию, и не участвовали в крупном антиримском восстании 6-9 гг. н.э. в Паннонии и Далмации. Вскоре последовала романизация бойев. Сведения о бойях исчезают после заселения Чехии маркоманами (конец 1 в. до н.э.).
В Записках о Галльской войне упоминается город бойев - Горгобина (Gorgobina), находился южнее Аварика (VII, 9).
При виде римлян, галлов мужество оставит.
Сопротивленьем опекаться их, не стоит:
Ведь наша слава выступает перед нами!

Префекту
(напоминая)

Четыре каструма и видимость движенья,
Дабы не сразу кельты бросились за нами.
В бой не вступайте, избегайте окруженья.
Марк Брут в Нарбоне. Всё сказал. Юпитер с вами!

(Уходит в сопровождении трибунов)

За десять дней  до описываемых событий. После свадьбы Верцингеторига и Эпоны прошло ровно двадцать дней.  Благодаря своим незаурядным способностям и познаниям в военном деле, за столь короткое время Гаю Туллию удалось приобрести расположение молодого «Ри Койхбе» арвернов и он даже стал его неизменным спутником в беспрестанных поездках галла, которые он осуществлял с целью объединения разрозненных кельтских племен для борьбы против владычества Рима. Однако, даже смирившийся с обстоятельствами, римлянин всё же остаётся римлянином…

Префект
(глядя в след Цезарю)

Прост в обхожденье, но велик: умом, делами.
К нему остаться равнодушным невозможно:
Любим плебеем, Палантином отвергаем,
Но всеми ими почитаем непреложно…
Свершит он многое, подсказанный, богами
Рим, выбор сделает свой рано или поздно.
При этом вступим мы на путь борьбы кровавый…

(Тяжело вздыхая, обращает взгляд на вечернее небо)

Чем непроглядней тьма, тем ярче светят звезды…

(Уходит)

Окрестности Герговии. Верцингеториг и Гай Туллий в сопровождении сотни вооруженных арвернов возвращаются после объезда галльских племен, который «ри койхбе» предпринял с целью сплочения галлов для борьбы с могущественным Римом.

Верцингеториг

У вас – «Сенат», у нас в Кенабе «Сant de luctum»,
«Отцы народа», а у нас - «Uxello gnatos»:
«Высокородных» «Cant» - совет или «разумных».
Одно и то же, что «трибун» - «uiro ardus»…
Кто мудр, тот ищет, не различие, а сходство.

Гай Туллий

Итог для сущего – забвенье. Предрешенность.

Верцингеториг
(улыбаясь, прикасается к золотому амулету, с изображением богини-лошади, подаренному Эпоной)

Живой имеет перед мертвым превосходство…

Гай Туллий

Вредят соблазны, нарушая мыслей стройность…

Верцингеториг

Увы, пороком назови любую страсть
Возможно, выйдет так, что жизнь сама порочна.

Гай Туллий

Над телом чаще обретает разум власть…

Верцингеториг

Хотя владение такое не бессрочно…

Гай Туллий

Ты над собой не властен, страстью опьянён:
Не совершенней завершения – начало…

Верцингеториг
(усмехаясь)

Разочарован, Гай тобой, не оскорблен…

Гай Туллий
(ворчливо)

Скорбеть о будущем разумному пристало.

А ты безумен, Галл, тобою правит плоть!
Ибо живешь ты в своём вымышленном мире!
Не замечая, что твой дядя, твоя кровь
По мере слабости твоей сегодня в силе?!
Покуда ты вдыхаешь аромат цветов,
И в каждой встречной узнаешь черты любимой
Гобаннитион, «консул» за твоей спиной
Через эдуев вести шлёт Сенату Рима!

Верцингеториг
(становясь серьезным)

Ты – наблюдателен, хотя не прозорлив…

Гай Туллий
(с удивлением в сторону)

Осведомлён или, как, бог - самонадеян?!

Верцингеториг

Гобаннитион слишком глуп, хотя строптив…
Гай Туллий

Тогда воистину, арверн глупцом осмеян.

Верцингеториг
(сурово)

Не забывайся, ты – мой пленник!

Гай Туллий

Не страшит,
Потомка Туллиев прославленного рода,
Чьё сердце тверже, чем египетский гранит,
Угроза «ри койхбе» без прав и без народа!
Неблагодарный, Галл! Одумайся! Очнись!

(В сторону)

Клянусь Юпитером, в нем чести не осталось?!

(Верцингеторигу)

Сегодня чувством вознесён, ты канешь вниз!
Увы, не страх теперь внушаешь мне, а жалость…

Верцингеториг
(обнажая меч)

Ты примешь смерть от моей собственной руки.
Жалей, себя презренный римлянин! Я каюсь,
Что жизнь никчемную напрасно сохранил.
Прими же вечное забвение, как данность.

Гай Туллий
(хладнокровно глядя на занесенный над ним меч)

Я мог бы, словом свою смерть остановить,
Одним лишь, словом я бы мог её приблизить…

(Обращает взгляд к небу)

Недосягаемая облачная зыбь,
Прощай, смертельная усталость клонит книзу…
Опора страждущему: милость с подаяньем.
Но я прошу не за себя, о, Вседержитель,

(Не отрывая взгляд от небес, указывает на Верцингеторига, готового обрушить на него меч)

Верни заблудшего на путь благодеяний!
Дабы не мог он навредить себе, Юпитер!
Среди своих ты всё одно, что гость незваный.
Гобаннитион вознамерился быть первым!
Убей меня, но не давайся на закланье!
Не веришь мне, спроси эдуев – псов неверных!
Перед судом Отца богов, арверн, все равны:
Рабу и консулу открыт путь в царство мертвых…
Но объясни мне, для чего до срока галлу
Стремиться в мрачные владения Плутона?!
Друид, которого ты звал Дивитиаком
Неоднократно ездил к Цезарю в Нарбону.
Почем мне знать об этом? Консула Сената
Я был и буду примипил-центурионом!
Возможно я теперь единственный, кто может
Из всех, кто близок был тебе за эти годы,
Поведать искренне: что истинно, что ложно.
Я всё сказал. Тебе решать, Верцингеториг.
Нет, нет! Меча не убирай обратно в ножны!
Пускай жестокость порождает лишь жестокость,
Но в моём случае смерть, лучшее, возможно,
Чем ты за честность отплатить квириту можешь…

Верцингеториг
(смягчившись, убирает меч, не взирая на почти искренние возражения римлянина)

Забудем то, что нас с тобой разъединяет,
Непонимание давай оставим в прошлом.
Когда-то все мы станем отзвуком преданий
Не упреждай судьбу и, будет всё, как должно…
О ненадежности эдуев мне известно…
Однако, римлянин, они ведь тоже галлы.
Всему есть время, разумеется, и место.
Дела бессмертных толковать нам не пристало.
Я не наивен, но и не самонадеян.
Пока, надежда есть, но я не обольщаюсь…
Пусть по твоим словам глупцами я осмеян,
Не гнев они скорее вызовут, а жалость…
Усилий мера – результат, а не усталость,
И я не жертва, а судьбы своей творец.
Не по достоинству, так в силу обстоятельств
«Положен каждому мотиву свой певец»…

(Уходят)

Сцена 3



Окрестности Герговия. Навстречу отряду Верцингеторига выступает друид Амхэйринг. Он сообщает, что за время его отсутствия в городе произошли перемены, которые таят в себе угрозу в первую очередь для Верцингеторига: Гобаннитион, пользуясь отъездом «ри койхбе», собрал вокруг себя недовольных возвышением молодого арверна знатных кельтов и они решили отправить его в изгнание, если он не подчинится воле старшего. Верцингеториг вне себя от гнева решает немедленно ворваться в город и лишить жизни строптивого родственника. Друид советует ему не предпринимать необдуманных решений и извлекать пользу из всего, что происходит, поскольку судьба Верцингеторига – это судьба всей Галлии.

Амхэйринг
(Верцингеторигу)

Себе врагов не выбираем мы: ни явных
Ни тех, кто более всего к коварству склонны.
Всем доверять – опасно, а не верить – странно,
Но простодушным быть среди двуличных вздорно.
Нам повседневность, часто вечность заменяет.
Мир надо знать, но прежде надо в него верить.
И тот, воистину не бог, но ему равен,
Кто знает, как увидеть «свет, лишенный тени»…
Ты, несомненно, обладаешь неким даром:
Ибо тебе дано внушать другим надежду.

(Едва заметно кивает в сторону Гая Туллия, находящегося несколько поодаль)

Притом, что выбор твой порой бывает странен
Я признаю, что он, полезно, неизбежен…

Верцингеториг

Итак, совет твой: покориться?

Амхэйринг

Выжидая,
Ты можешь большего добиться…

Верцингеториг

Безусловно.
Нетерпеливых месть до смерти обжигает,
Она из тех «блюд, что вкушаются холодным».
Итак, я должен удалиться, полагаю?

Амхэйринг

Да. Это было бы разумно, в самом деле
Мы между миром и войной, стоим на грани,
Дивитиак мне сообщил: «тиран во Вьене».

Верцингеториг

Кого, нужда, кого, заслуги возвышают:
Моё вступление в права война приблизит.
От воплощенья своей цели в полушаге,
Остановлюсь, дабы врагов, своих унизить.
Слова эдуя, без вниманья оставляю…

(Едва заметно кивая в сторону Гая Туллия, задумчиво)

Пусть выбор странен мой, но он плоды приносит…
Со всем почтением, прошу, останься с нами,
Не откажи мне в чести: будь желанным гостем.

Амхэйринг
(задумчиво)

В священных рощах не укрыться от обмана,
И, у подножья алтарей, найдет измена…
Нет слов, которые б молва не изолгала,
Но вера – признак естества и его мера.

(Сам того, не замечая, переходит на иносказательный язык друидов)

Тела людские - воплощенья Святокрыла,
Они им пользуются только для сношений.
Твоя искра угасла, Дагда в них, постыла,
Их духу, жажда благородная Свершений…
Что в нас божественно? Стремление к познанью,
Оно превыше всякой радости и грусти.
Прикосновение к истокам Мирозданья
Что обещает нам: бессмертие? Безумство?
Проникновение за грани, в Бесконечность -
Побег из мира недомолвок в надреальность,
В чертог, Себя Осознающего, как Вечность:
Закономерный ход событий или крайность? …
Великий дар: скорбеть и сеять добродетель
Да, преуспеть, копя лишения возможно,
Но для меня подобный выбор слишком светел
И я ступаю, краем тени осторожно…

(Замершему в недоумении Верцингеторигу)

Я принимаю приглашение, с условьем,
Что ты препятствовать Амхэйрингу не станешь.

Верцингеториг
(широко улыбаясь)

Быть, собеседником друида не достоин?

Амхэйринг

Сказал довольно. Всё зависит от тебя лишь…

(Уходит)

Гай Туллий
(подходя к Верцингеторигу)

Согласен, он?

Верцингеториг

И да, и нет: никто не знает,
К чему, друид, на самом деле больше склонен.

Гай Туллий

Он, как гаруспики: гадает на закланье?

Верцингеториг

Друид – хранитель знаний и творец историй.

Гай Туллий

Он видит будущее?

Верцингеториг
 
Лишь, его начало.

Гай Туллий

Он знает прошлое?

Верцингеториг

Насколько, это можно.

Гай Туллий
(не оставляет попыток узнать больше)

Приход жреца, наверно, что-то означает?

Верцингеториг
(задумчиво)

Что, привело его сюда понять не сложно…
Вот, что задумал он: совсем иное дело…

(Мотнув головой)

Богов терпенье, праздной ленью искушаем:
Дивитиак сказал, что Цезарь шел во Вьенну,
Но утаил, что там приход, его, желанен…
Эдуй, не лгал, наверняка осознавая,
Что я могу, его слова, легко проверить.

(Обращая взгляд на небо)

Бессмертным стопы опалит огонь восстаний!
Клянусь мы Риму воздадим, по галльской мере!

Гай Туллий
(в сторону)

Храни нас: Цезарь, боги Рима и пенаты…
После паденья белгов, Галлия окрепла?!
Мне не по силам одному теперь сдержать их…
Боюсь, что Рим набросит тунику из пепла…
Клянусь, волчицей и священными холмами:
Победа будет, слишком дорого, нам стоить.
Равнины Галлии усеет, Марс телами,
Тех, кто отчизне долг сполна отдаст сыновний…

(Верцингеторигу)

Рим не искал войны, о том, наверно знаю.

Верцингеториг

Но ты был вскормлен им и я тебе не верю.
Уверен, цель отговорить меня – благая…

Гай Туллий
(в сторону)

За каждым следует судьба незримой тенью…

Верцингеториг

Я, неизбежного не жду – предвосхищаю.

Гай Туллий
(в сторону)

Цена такому объяснению – сестерций…

Верцингеториг

Не я, но боги подвели нас к тому краю,
Где мир причин, власть, уступает миру следствий…
Величина владений, Рим обременяет.

Гай Туллий
(в сторону)

И, я свидетельствую: это – непреложно.

Верцингеториг

Он окружил себя, со всех сторон врагами,
Что, его, рано или поздно уничтожат.

Гай Туллий

Напиток славы сдобрен горечью страданий!
А, кто боится смерти, жизни – не достоин!

Верцингеториг

Сразивший равного себе, по силе – славен,
А тот, кто слабых убивает – трус, не воин …
Рим упивается величьем средь стенаний,
Себя, питая галльским золотом и кровью!
Вы нас считаете «презренными рабами»,
Однако мы вас в благородстве превосходим!

Гай Туллий

Вы, защищать себя  и семьи, свои, вправе.

Верцингеториг

Чтоб угодить в, уже расставленные сети?!
Пусть нас «рассудит бог войны» «camulos bratu»:
И да повергнут Рим во прах «Омелы Дети»!

Гай Туллий

Позволь уверенность мне выразить в обратном:
Нам не впервой сражаться с турмами арвернов.
Отвергнул сделку? Стало быть, отдашь всё даром:
Рим получает то, что хочет неизменно!
Не ты последний поступил так и, не первый.
Знай, консул: в меру смел и в меру осторожен.
Когда уверен в правоте своей, то действуй!
Не то вас Цезарь, уже завтра уничтожит!

Верцингеториг

Я ненавижу Рим: от верха и до низа!
Негодный выкормыш волчицы, будь он проклят!
Клянусь, богами Тары, славной будет тризна!
Надеюсь, Цезарь не оставит нас в покое.

Входит Амхэйринг

Число внимающих – есть мера говорящим.

Гай Туллий
(в сторону)

А недосказанность – личина для незнанья.

Верцингеториг

Я знаю то, что не случится в предстоящем…

Гай Туллий
(в сторону)
Итог для сказанного, более чем странен…

Верцингеториг

Я о решении своём не сожалею!

Гай Туллий
(в сторону)

А я последний, кто бы в этом сомневался…
Себя обманывать, еще не преступленье.
Теперь, послушаем воинственного старца…

Амхэйринг

Моё напутствие, «ри койхбе» будет кратким,
Позволь, напомнить тебе строки предсказанья:
«Мы возвратим себе сполна всё, что утратим
Но, победивший, Рим отправится в изгнанье»…
Тот, кто осилит римлян, им, себя уступит,
В обмен на жизни, славу, воинов снискавших.
Презрев насмешки и слова продажный судей
Он будет выше их, во прахе возлежащий!»

Верцингеториг

Я, всё приму, что уготовано богами.
Во мне нет страха, а тем более сомнений.
Пускай, мой путь земной, тобою предугадан
Ты не обрёк меня, тем самым на забвенье.
(Уходят)

Гай Туллий

Исход войны, как и судьба моя – неясен…
Довольно медлить: он решительно настроен.
Как истый римлянин я буду беспристрастен:
Стремясь туда, где битва, я умру, как воин!

(Уходит)

               






























Акт 3























































«…Верцингеториг снова отвел свое войско в область битуригов, оттуда двинулся к Горговине, городу боев, которые после поражения в гельветийской битве были поселены там Цезарем и отданы под покровительство эдуям, и приступил к его осаде.
Этот маневр очень затруднял дальнейшие операции Цезаря. Если продержать легионы весь конец зимы в одном пункте, то враг может взять с бою подвластный эдуям город, и тогда вся Галлия увидит, что от Цезаря нет никакой помощи даже друзьям, и отпадет; если ж слишком рано вывести их из зимнего лагеря, то пришлось бы страдать от затруднений в доставке провианта. В конце концов, Цезарь решил, что лучше претерпеть всевозможные затруднения, чем навлечь на себя такой позор и лишиться расположения своих сторонников. Поэтому он уговорил эдуев подвозить к нему провиант и послал гонцов к боям, чтобы заблаговременно известить их о своем приближении и ободрить к сохранению верности и к мужественному сопротивлению атакам врага. Оставив в Агединке два легиона и обоз всей армии, он двинулся в страну боев.
На следующий день он подошел к городу сенонов Веллаунодуну. Чтобы не оставлять у себя в тылу врагов и тем облегчить подвоз провианта, он приступил к осаде города и через два дня обвел его валом. На третий день из города явились послы с предложением капитуляции. Цезарь приказал выдать оружие, вывести вьючный скот и дать шестьсот заложников. Для наблюдения за исполнением этих условий он оставил легата Г. Требония, а сам поторопился продолжить свой поход на город карнутов – Кенаб. Карнуты только теперь узнали об осаде Веллаунодуна и в предположении, что она затянется довольно долго, все еще были заняты формированием гарнизона для обороны Кенаба. Сюда Цезарь прибыл через два дня и разбил лагерь перед самым городом, но за поздним временем отложил осаду до следующего дня, причем, однако, приказал солдатам немедленно заготовить все для нее необходимое. Так как к городу Кенабу примыкал мост через реку Лигер, то из опасения, что неприятели ночью убегут из города, он приказал двум легионам караулить всю ночь под оружием. И действительно, кенабийцы незадолго до полуночи бесшумно вышли из города и начали переходить через реку. Об этом дали знать Цезарю разведчики. Тогда он приказал легионам, которые по его распоряжению были наготове, поджечь ворота и вступить в город. Город попал в его руки, и почти все жители, за немногими исключениями, были взяты в плен, так как узость моста и дорог сделала бегство для большой массы невозможным. Он приказал разграбить и сжечь город и отдал его в добычу солдатам. Затем он перевел войско через Лигер и прибыл в область битуригов.
 Узнав о приходе Цезаря, Верцингеториг снял осаду и двинулся ему навстречу. Цезарь между тем приступил к осаде города битуригов Новиодуна, лежавшего на его пути. Из этого города пришли к нему послы с просьбой о прощении и пощаде. Желая исполнить свои дальнейшие планы с той же скоростью, которой он был обязан успехом в большей части своих предприятий, он приказал сдать оружие, вывести лошадей и дать заложников. Часть заложников была уже выдана, остальные дела были в полном ходу, в город были уже введены центурионы с несколькими солдатами для приема оружия и животных, как вдруг вдали показалась неприятельская конница, образовавшая авангард колонны Верцингеторига. Как только горожане заметили ее и прониклись надеждой на выручку, они подняли военный клич и стали хвататься за оружие, запирать ворота и занимать стену. Бывшие в городе центурионы догадались по всему поведению галлов, что они что-то замышляют, немедленно обнажили мечи, заняли ворота и благополучно вернулись оттуда со своими солдатами в лагерь…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 1

Земли битуригов. Окрестности Новнодума (Новиодуна). Каструм римлян. Палатка Цезаря. Получив сообщение о приближении отрядов Верцингеторига, консул покидает совет трибунов и выходит наружу.  Прикрывая глаза от слепящего мартовского солнца, он внимательно рассматривает галльский всадников, потрясающих мечами и копьями в некотором отдалении от внешней линии валов каструма.

Цезарь

Добро пожаловать, мой друг в «долину смерти»
Признаться мы, за эти дни, тебя заждались.
Дабы с радушьем исто римским гостя встретить:
Я засвидетельствую лично свою радость.
Клянусь Юпитером: живу, пока рискую!

(Легионеру, охраняющему вход в палатку)

Подать коня мне!

(Второму легионеру)

Римлян турму!

(Воины бросаются выполнять приказание консула и через мгновенье, Цезарь садится в седло, в окружении италиков (консул не доверял свою охрану выходцам из кельтов))

Выше знамя!
Я презираю жизнь потраченную всуе!
Открыть ворота! Прочь с дороги! Выступаем!
Решить исход войны, единственным ударом:
Кому, до Цезаря такое удавалось?!

(Рассматривая прибывающих галлов)

Галл, не скрывается за лесом и, недаром:
Он ждёт, покуда римлян свалит с ног усталость…
Опережу его! Клянусь, семью холмами,
Что Рим, эллинов диадемою, венчает,
Пусть, для кого-то этот день последним станет,
Прекрасно жить, но смерть не повод для печали!
Ясна, как день причина их негодованья:
Ведь власть наместников, по сути, бесконтрольна.
Жестокость римлян, вот причина их восстанья,
Но справедливость – это роскошь, на сегодня…
Того, кто жил достойно, смерть не испугает,
Ибо погибший в цвете лет, узнал довольно
Чтобы понять: предел мечты недосягаем,
И, лучше мир живых, оставить добровольно.
Тех, кто ступил на путь порочного деянья,
До срока страх перед возмездием состарит,
Даже богам терзает сердце ожиданье,
Что говорить о том, кто смерти дня не знает…

Верцингеториг, во главе всего нескольких сотен верных ему арвернов и карнутов еще вчера отделился от лагеря, расположенного неподалёку от столицы битуригов – Аварика для того, чтобы дать знать, осажденным в Новнодуме, что помощь близко. Друид Амхэйринг и пленный римский центурион Гай Туллий напрасно пытались удержать его от этого опрометчивого шага.

Верцингеториг
(внимательно наблюдает за тем, как разворачивается в боевой порядок римская конница. Заметив пурпурный плащ консула, он удовлетворённо кивает и обращается к галлам с необычайным вдохновением)

Мы вдохновляемся примерами теней:
Лихое время, зло, тогда ковали судьбы
И бронза, наживо врастала в плоть детей,
На гром небесный восставали они грудью
И бились насмерть, возносились к небесам,
Пылать багрянцем крови яростных рассветов!
Затмив огонь светил, кострами своих ран,
Дрались, как боги, вдохновенно и, ослепнув
Врага искал в бою: один - на пятерых,
Среди клыков, разящих бронзы и железа
И бился каждый: за себя, за остальных,
Дабы  в сражениях грядущего воскреснуть…

(Неожиданно замолкает. Спустя некоторое время, он вновь начинает говорить, но тон и смысл его речи уже совсем иной)

Причина прежних поражений наших, с вами
Не в том, что римляне сильнее и мудрее,
А в том, что мы в беде сородичей бросаем,
Мне суждено объединить вас, я – уверен!
Любой, с рождения неверьем опоясан:
Остерегаемся друг друга, строим козни,
В жестоких войнах тратим силы понапрасну,
И врага друга почитаем, словно гостя…
Ни Тибр, ни Рейн терзают Галлию – мы сами
Мы: кровь от крови, плоть от плоти, кость от кости?!
Тому, кто любит нас, страданья причиняем,
А тех, кто, жизни отнимает – превозносим…
Эдуй злорадствует, когда земля не родит
У битуригов и арвернов, выкупая
За бушель прелого зерна то, что искони,
Владеньем рода было, до неурожая…
Карнут, по милости богов осев в Кенабе
В благословенные дни Самх или Бэлт-эйна
К святыням общим допускает тех, кто платит:
«Дабы спасти «койхбе кромлех» от разоренья»…
Дружины юношей, кантонов юга, белгов
Вместо того, чтобы искать за Рейном славы,
Ворвавшись ночью в поселения арвернов,
С простолюдинами вступают в спор кровавый…
Тот, кто корысть свою превыше чести ставит,
И, кто в служении богам не знает меры,
Не лучше тех, кто поднимает меч на слабых
И не достоин называться:  «сын омелы»…

(Обнажает меч и указывает им в сторону римлян)

Вот, приближается народ иного бога:
Мы не похожи с ними, но по силе – равны…

(В сторону)

Вполне достанет, чтоб загнать их за ворота…

(Поднимает коня на дыбы)

Придай нам силы, Луг! Добудем себе славы!

(Атакующую турму италиков, возглавляемую консулом, первыми настигают конные фаланги германских наёмников из племен хаттов и батавов, которые после изгнания за Рейн, Цезарем, заключили с ним мирный договор и получили от Сената Рима статус «друзей римского народа»)

Альдерман-хунну1 (сотник) хаттов2 Тор-биорн3

Не оскорбляй меня! Мы, первыми ударим!

Цезарь

Спешишь навстречу своей смерти? Я с тобою!

Альдерман-хунну Тор-биорн
(хищно оскалившись в ответ)

Ты не оставил хаттам времени на «баррит»4,
Но я прощаю тебя, Гай, ты – славный воин…

(Обращаясь к единоплеменникам)

И да поможет, хуннилунги5, хаттам, Один!

(Цезарю)

Попридержи своих бойцов, тунгин, на время
Подозреваю: мы с тобой, друг друга стоим,
Но, если ты падёшь то, кто тебя заменит?

Цезарь
(отмахиваясь)

Да будут трибы, словно реки многоводны!
Клянусь, смирится Рим с понесенной утратой.
Мы, только в выборе погибели свободны,
Нам жизнь, взаймы дана и требует оплаты,
Не опустеет, никогда дорога к славе:
Рим не испытывал нужды, в одном – в героях.
И перед ним равны: сидящие в Сенате



1Альдерман-хунну - «сотник» у германцев (прим. автора)
2Хатты - (нем. Chatten, лат. Chatti) — германское племя, жившее в верховьях Лана (приток Рейна), Эдра (приток Фульды) и Верры. Сегодня это территории Нижнего и Верхнего Гессена (Германия). Основной территорией селений хаттов была равнина Фритцлар-Ваберн, а также район г. Касселя. Отдельные поселения доходили вплоть до Рейна, где хатты неоднократно вступали в военные конфликты с римлянами.
3Тор-биорн – защитник, хранитель Тора (германск.)
4Баррит - с началом наступления на противника германская колонна начинала петь «баррит» («крик слона») — свою боевую песню. При этом воины держали щит перед ртом для того, чтобы звук, отражаясь от щита, этим усиливался.  (Г. Дельбрюк «История военного искусства в рамках политической истории»).
5Хуннилунги – ополчение рода или деревни у германцев.
И, кто всю жизнь, своё возделывает поле…

(Обращаясь к всадникам)

Долг гражданина призываю вас исполнить
И помышлять, о чём-то прочем, не пристало.
Так будем, звания высокого достойны:
«Ab ovo usque», италики «ad mala»!1

(Намного опередив замешкавшихся римлян, Цезарь во главе турмы италиков и двух – трех сотен германцев, часть из которых двигалась пешими, держась за гривы коней, врезается в ряды галльской конницы и почти сразу оказывается в плотном кольце врагов. Верцингеториг, с трудом веря в такую удачу, устремляется в гущу сражения. Ценой невероятных усилий ему удается отделить сражающихся с яростью обреченных, хаттов от римлян. Не обращая внимания на то, что он уже несколько раз был ранен свирепыми выходцами с берегов Рейна, Верцингеториг не оставляет настойчивых попыток прорваться к Цезарю. И вот, в какое-то мгновение два военачальника оказываются лицом к лицу…)

Верцингеториг
(обращая взгляд к небу)

Благодарю, что дал, живым «этруска» встретить!
Клянусь громами Дита, ждать пришлось недолго …

(Цезарю, нанося ему удар мечом)

Ты, за поступки своих воинов в ответе?

Цезарь
(закрываясь щитом, с достоинством)

Несправедливого карать, считаю долгом!

(Нанося Верцингеторигу ответный удар)

Кому из римлян, ты вменяешь нарушенье:
Какой статьи или, какого, договора?
С чьим, не согласен, ты: ответом и решеньем?
Мне нужно: имя, званье и, причина спора.

Верцингеториг
(отражая атаку Цезаря)

Когда не римлянин, то – лжец! Хоть трижды прав ты!

Цезарь
(нанося несколько ударов подряд)

Любой считает, что он большего достоин…
Пускай поносят Рим: патриций, раб и варвар,
Но искать правды, у него же всякий склонен …

Верцингеториг
(с трудом, отразив выпад римлянина)

Источник зла, о правосудии вещает?!

1«Ab ovo usque ad mala» - «От начала до конца» (Гораций)
Тот, кто друзей своих, цепями удостоил?!
Кто уверяет галлов, лязгая мечами:
Что, кроме рабства, нет иных путей к свободе?!

(Наносит Цезарю сокрушительный удар, выбивая его из седла)

Падет Провинция, когда тебя не станет!

Цезарь
(поднимаясь на колено,  смеётся)

Считаешь, Рим не что иное лишь, как Цезарь?

(Встаёт на ноги)

Да будет, так. Мой путь тернист, но тем и славен!
Но, за всю жизнь, клянусь, я никого не предал…

Верцингеториг
(в изумлении, опуская меч)

Так, говори…

Цезарь

Сенат пошлёт сюда другого.
Поверь мне, Галлию, как я, никто не знает…
Арверны станут «другом римского народа»,
Но, при ином исходе, лишь его рабами…

Верцингеториг
(в замешательстве наблюдает за когортами римлян, стремительно приближающимися к месту схватки)

Кто не боится смерти, тот всем миром правит…
Я Рим поставлю на колени, не сегодня…

(Галлам, окружившим его, указывает на кучи сухого хвороста, заранее приготовленные на случай отступления)

Прикройте наше отступление огнями…

Цезарю

Ступай и помни этот день. Готовься к войнам…

(Уезжает)

Цезарь
(жестом, останавливая центурионов, пытающихся организовать преследование арвернов, которые демонстративно медленно покидают поле сражения)

Остановитесь, я «засеял это поле»:
Зерно сомненья в борозду уже попало.
Он проведёт ночь озарения в тревоге,
Сама Фортуна нас связала с этим галлом…
Пусть «орлоносец» обозначит место сходки.
Два дня на отдых, послезавтра выступаем.
И разыщите Тор-биорна, хатт наёмник,
Своей отвагой заслужил моё признанье…

(Уходят)

Сцена 2



«…После стольких сплошных неудач – под Веллаунодуном, Кенабом и Новиодуном – Верцингеториг созывает своих на собрание. Там он указывает, что войну следует вести совершенно иначе, чем до сих пор. Надо всячески стараться отрезать римлян от фуражировок и подвоза провианта. Это сделать нетрудно, так как сами галлы имеют перевес в коннице и, кроме того, им благоприятствует время года. Травы косить нельзя; враги должны по необходимости дробиться на небольшие отряды и добывать фураж из усадеб; все подобные отряды может ежедневно уничтожать конница. Помимо того, все частные интересы надо принести в жертву общему благу, а именно сжечь на всем этом пространстве селения и усадьбы всюду, куда только римляне могут отправляться за фуражом. А у галлов всего этого вполне достаточно, так как их будут снабжать своими запасами те, на чьей территории будет идти война. Римляне либо не вынесут голода, либо должны будут с большой для себя опасностью уходить слишком далеко от лагеря. При этом все равно – перебить их самих или лишить их обоза, без которого вести войну нельзя. Далее, надо сжечь такие города, которые не вполне обеспечены от опасности своим местоположением или искусственными укреплениями, чтобы они не были убежищем для галлов, уклоняющихся от воинской повинности, и не соблазняли бы римлян вывозить из них запасы провианта и добычу. Если бы это показалось тяжелым и огорчительным, то, несомненно, гораздо тяжелее увод в рабство детей и жен и истребление их самих – а это неизбежная участь побежденных.
Предложение Верцингеторига было единодушно одобрено, и в один день было сожжено у битуригов более двадцати городов. То же происходит и в остальных общинах. Во всех направлениях видно зарево пожаров. Но как все это ни огорчало галлов, они утешали себя уверенностью, что теперь победа почти в их руках и они скоро вернут потерянное. На общем собрании обсуждался вопрос и об Аварике – сжечь ли его или же защищать. Битуриги на коленях молят всех галлов не принуждать их своими руками поджигать этот, может быть, самый прекрасный город во всей Галлии, красу и опору их общины. Они утверждают, что защитят его благодаря его местоположению, так как он почти со всех сторон окружен рекой и болотом и доступен только в одном, и то очень узком, месте. Эта просьба была уважена. Верцингеториг сначала противился, но потом уступил их мольбам и всеобщему сочувствию к ним. Для города были выбраны надежные защитники.
 Верцингеториг двигался по пятам Цезаря небольшими дневными переходами и, в конце концов, выбрал для лагеря место, защищенное болотами и лесами, в шестнадцати милях от Аварика. Там, благодаря регулярно поставленной разведке, он ежечасно узнавал о том, что делается в Аварике, и давал соответственные указания. Он наблюдал за всеми нашими продовольственными и фуражировочными отрядами и, когда они заходили слишком далеко, нападал на них поодиночке и причинял им значительный урон, хотя с нашей стороны, насколько это можно было предусмотреть, принимались предупредительные меры и экспедиции отправлялись в неопределенное время и не по одним и тем же направлениям…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Еще до столкновения с Цезарем, при помощи друида Амхэйринга, Гутруата и Гая Туллия, Верцингеторигу удалось обмануть бдительность Гобаннитиона и тайно вывезти Эпону в
главный город битуригов Аварик.  Взяв клятву с товарищей оберегать его жену ценой жизни, Верцингеториг посвятил всего себя борьбе с прославленным римским консулом, который не замедлил появиться и тотчас же приступил к осаде столицы битуригов.
Покои ри койхбе битуригов. Эпона, Гай Туллий, Амхэйринг.

Эпона
(Амхэйрингу)

Что происходит с нашим телом после смерти?

Амхэйринг

И жизнь, порою вызывает в нас усталость…
Подвластно тлению, дитя, всё в этом свете
И мы меняемся, с ним, воссоединяясь…

Эпона

А, что с душой, друид?

Амхэйринг

Душа твоя бессмертна.
Она есть часть Того, Что всем повелевает.
А смерть для вечного, как, дня и ночи смена:
Одно, наследует другому, так же, с нами…

Эпона

Где, наши души после смерти обитают?
Чем занимаются они? На что, похожи?
Сбивают пыль со звёзд бесплотными крылами?
И, разве их, тоска по прошлому не гложет?

Амхэйринг

Они деления времён не различают:
Существование, вне плоти непрерывно.
Они туманней снов, стремительней мечтаний
Они настолько же мудры, сколь и невинны…
Они обманчивей, чем Лунное сиянье,
Неуловимее касаний, легких ветра,
Они пронизаны безмолвным ликованьем,
Они, на Древе Мира Луга – свет-омела.

Гаю Туллию
(внимательно прислушивающемуся к диалогу галльской девушки и ирландского друида)

А что же римлянин молчит? Пускай расскажет:
Где души предков обитают после смерти?

Гай Туллий
(в сторону)

Наверняка, авгур, не там же, где и ваши…

(Амхэйрингу)

Увы, несведущ я, мне нечего ответить.

Амхэйринг
(лукаво)

А между тем, давая клятвы, поминаешь
Кого-то, словом непривычным слуху: «мана»?
Своих богов зовешь иначе и тогда лишь,
Когда свидетелями духов иметь мало…

Гай Туллий
(недовольный тем, что его уличили в неискренности)

Да будет так. Как, мой отец сказал однажды:
«Где бы ты ни был, Гай, веди себя достойно.
Ты – отпрыск Туллиев, всё прочее – не важно.
Знай своё место, всадник, знай своё сословье.
Не важно, кто перед тобою, важно: кто - ты.
Будь моя воля и, богам не уступал бы.
Когда поклялся, в чём: погибни, но исполни!
И да хранят тебя, Юпитер и пенаты»...
Мы нарекаем души наших предков «маны»,
Как это, верно, авгур, ты уже подметил.
О царстве Орк, я говорить тебе не стану:
Ибо не может ведать смертный всё на свете.
Новорождённым, дар Отца богов – их гений,
Который следует, как тень, всегда за нами
По мере сил, оберегая от свершений,
Которых римлянину честь не позволяет.

Амхэйринг
 
Кто спит с мечом, тот лики смерти, верно знает.
Скажи мне, римлянин: кто правит царством мертвых?

Гай Туллий

Нам, боги дали жизнь, Фортуне предоставив,
Но заказали, путь, до смерти в мир бесплотных.
Патриций Риму служит, авгур – небу.

Амхэйринг

Знаю.
Эдуй поведал мне довольно, чтоб я понял,
В чём состоит, по мненью римлян цель земная:
Путем, ведущим к власти, вы избрали – войны.
Я не пророк, но знанья большего алкаю
И, помяни мои слова: во тьме столетий
Есть добродетели, как меч, стезя прямая,
Но мы стремимся прочь, идя тропой сомнений.
Она ведёт нас: в никуда из ниоткуда
Дабы сойти с неё, всем сердцем надо верить,
Что лишь высокий духом внидет в царство Луга,
Не искупить своих грехов ценой мистерий…
Недосягаема для смертных власть над миром,
Стать его частью – это высшая награда,
Ибо желанье, непосильного – наивно,
Лишь приобщенье к свету истины – «Сарн Дагда»1.

Гай Туллий

Старик, ждать милости богов – удел для слабых,
«Даю тебе, чтоб ты мне дал» - предельно точно:
Благодеяние – за жертву ведь, не даром?
Дабы снискать взамен всё то, что себе прочим…

Амхэйринг
(воздевая руки к небу)

Скорблю о слышанном, из уст его невольно…

Гай Туллий

Для жизни – смерть цена и будет в срок оплата!

Амхэйринг
(задумчиво)

Росток души его, у корня, верно сломан
Для суеты рождённый, ею зван обратно…

(Вперяя взор в римлянина)

Я не завидую богам и власть имущим
И ни за что не променял бы свой удел,
На иллюзорность обладания всем сущим,
Ибо всему есть свой, положенный предел...
Чем ниже солнце, тем длиннее наши тени
И чем ленивей человек, тем он порочней,
Ведь суета неверный путь для устремлений.
Я -  собиратель воплощений, прежних клочьев.
Я был зачат и был рожден, но не однажды,
Старенье тела лишь прелюдия рожденья,
И обманув судьбу,  воспрянув духом дважды,
Дабы вступить со злом в великое сраженье…
Я приурочиваю новое рожденье
Не к новолунию и не к солнцестоянью,
А начинаю равномерное движенье
По тонкой линии их противостоянья…

Гай Туллий

Мне непонятна твоя речь, старик, я – воин,
Короткий, римский меч мой: авгур и оракул!
Благодарю, что откровенья удостоил,
Но, со слугой богов мне спорить не пристало.
Я верю в то лишь, что я – есть, на что мне вечность?
Я не встречал за тридцать лет «рождённых дважды».
Пускай ты милостью богов своих отмечен,
Но в этот мир мы все приходим лишь однажды.
С презреньем к лени, варвар, больше чем согласен,

1«Сарн Дагда» - буквально «тропа доброго бога» (примечание автора)
Но, неумеренность, в чём-либо не порочна?
Твой миф о многих жизнях странен и опасен:
К чему быть праведным, когда ты сам бессрочен?
Ведь добродетель – это страх, а не потребность,
Страх перед болью или смертью, как угодно.
Чего желать еще, когда имеешь вечность?
Что – обязательства, когда нет чувство долга? 

Эпона
 
Слова живущего одним лишь настоящим.

Гай Туллий
(бросая на девушку удивлённый взгляд)

Ничто над временем не властно.

Эпона

Даже, боги?

Гай Туллий
(вежливо склоняя голову)

Однажды сделанное, не переиначить,
Ибо удел их, править тем, что происходит…
Прожить один и тот же миг не в силах дважды:
Ни небожители, ни смертные, матрона
Сколь бы велик ты не был, времени не важно:
Оно отмерит срок для каждого, Эпона.
Полнее власти нет и, вовсе не бывает,
Над тем, кто вечен и, кто родом из сегодня,
Мерило общее для всех существований,
Того, что мыслимо, быть может, и, не только…

Амхэйринг

Ты не похож на тех, кого, мы прежде знали.

Гай Туллий
(насмешливо)

Взывать к рассудку, сына Рима недостойно?

Амхэйринг

Совсем напротив, по всеобщему признанью,
Вы слишком холодно ведёте свои войны…

Гай Туллий
(пожимая плечами)

А кто сказал, что это доблесть уменьшает?
Орудье слабого: стенанья да упреки…
Мы устрашаем не словами, а мечами
И, галл, в отличие от вас не столь жестоки…

Входит ри койхбе битуригов старик Амбигат, лицо его искажено ужасом, он бессильно волочит по полу, искусно расписанный рунами меч

Они идут на приступ! Горе Аварику!
Великий город, средоточье славы рода!
Я холодею от воинственного крика,
С которым римляне крушат его ворота!

(Трясущейся рукой указывает на Эпону, которая от неожиданности отшатнулась в сторону, едва не упав)
 
Это твой муж навел беду на битуригов!
Ах, отчего не поступили мы, как бои?!

Гай Туллий
(насмешливо)

Яви, свою покорность, галл Сенату Рима
Или покончи, как патриции с собою…

Амбигат
(услышав слова римлянина, требует у Амхэйринга, чтобы тот перевел. Едва поняв, что советует ему пленник арвернов, стремительно подходит к центуриону и приставляет меч к его груди)

Ты насмехаешься?

Гай Туллий

Клянусь тебе, нисколько,
Когда стучится в наши двери безысходность,
То мы встречаем, неизбежное достойно,
Презренье к смерти, варвар – это ли не доблесть?!

Амхэйринг

Смерть, от своей руки нам боги запрещают.

Амбигат

Да и какая битуригам в этом польза?!

Гай Туллий
(насмешливо)

Тогда тем более есть повод для печали:
Вы для италиков – пожива, не угроза.

Амбигат
(убрав меч от груди римлянина, осенённый внезапной догадкой, обращается вполголоса к Амхэйрингу)

Что если вынудить к неравному обмену
Койхбе презренных римлян

(указывая взглядом на Гая Туллия)

Он ведь славный воин?
Во всяком случае, он выглядит надменно,
Вернув к своим его, сраженье остановим…
Поверь, Амхэйринг я пекусь о благе рода,

(распахивает плащ, на шее и груди видны рубцы от старых ран)

И я не трус, поверь! Взгляни на эти раны!

Амхэйринг
(брезгливо отстраняясь)

О сдаче, сказано должно быть всенародно,
А этот сотник, не подспорье Амбигату…
Скорей, не Рим им дорожит – Верцингеториг,
Твоё стремление предать его прискорбно.
Я не скажу арвернам о твоём позоре,
Но ты не сдашь Аварик «варварским» когортам.

Входит первый воин

Клянусь громами Дита, галлы, мы не знали,
Что Рим могущество своё простёр настолько!
У битуригов, не тела – сплошные раны
И копья некому держать, уже сегодня.
И кто на стены выйдет завтра: жены, дети?!
В каких скрывается лесах Верцингеториг?!
Те, кто поверили ему, во власти тленья!

Амбигат

Так говорит народ, вожди ему лишь вторят…

Входит второй воин

Койхбе, они ворвались внутрь укреплений!
Бойцы рассеяны, рыдают наши жены!
Спасайте жизни, Рим стоит у вашей двери!

Амбигат

Кровь битуригов на тебе Верцингеториг!

Сражаясь с римскими легионерами, входит сотник битуригов

К оружью галлы! Становитесь и сражайтесь!
Пути к спасенью нет!

(Замечая Амхэйринга)

Друид? Теперь ты – воин!

(Обращая взгляд на Эпону)

А ты, девчонка отсекай у римлян пальцы!

(Амхэйринг поднимая меч, который Амбигат, опустившись на колени перед римскими легионерами, вонзил в пол, с презрением бросает койхбе битуригов)

«Так, говорит народ, вожди ему лишь вторят»!

(Бросается навстречу римлянам и плечом к плечу с битуригами отражает их натиск)

Гай Туллий
(снимая со стены боевую секиру, едва слышно обращается к Эпоне)

Встань за моей спиной, не спорь, ни слова больше!
Позволь помочь тебе, хотя бы попытаться.
Живой, ты вырваться, одна никак не сможешь,
Но я попробую спасти: тебя и «старца»…

(Проходит мимо бессильно свесившего руки Амбигата)

«Отец фамилии», прими конец достойно.

(Встаёт рядом с Амхэйрингом и битуригом и, хладнокровно улыбаясь, обращается к друиду)

Вот, ты грядущее своё, наверно знаешь,
Скажи мне, авгур, что сулит судьба сегодня?

(Амхэйринг, отражая удар римлянина, наносит ответный)

Судьба не дар, а – мера всех поступков наших…

(Благодаря неожиданной помощи Гая Туллия, галлам удаётся оттеснить римлян из проема дверей и захлопнуть массивные створки перед взбешенными неудачей легионерами)

Гай Туллий
(зажимая рукой легкую рану на шее)

Уже второй раз, боги милость мне являют…

Амхэйринг
(устало, улыбаясь, вытирает кровь с меча)

А я, слагая песнь о римском благородстве,
Клянусь тебе, что ри койхбе обеих Галлий
В уплату долга, украдёт у Дита солнце!

(Уходят)

В это время раздаётся сигнал к отходу в стане римлян и легионеры, по возможности соблюдая порядок, недоумевая, покидают укрепления Аварика, захваченные ими ценой стольких усилий и жертв. Амхэйринг, Эпона и Гай Туллий, посоветовавшись решают не испытывать более судьбу и тайком покидают осаждённый город, в сопровождении отряда битуригов, который, не смотря на их пылкие возражения придаёт им безымянный  сотник битуригов, ставший в одночасье главой всех, кто горел желанием сразиться с римлянами и отомстить за недавнее поражение.

«…Цезарь разбил лагерь у той части города, которая, как указано выше, не была окружена рекой и болотами и представляла единственный очень узкий доступ. Здесь он начал заготовлять материал для плотины, продвигать крытые галереи и устанавливать две башни, ибо окружению валом мешало местоположение. Относительно доставки продовольствия он не переставал обращаться с убедительными просьбами к боям и эдуям. Но последние мало помогали, потому что не обнаруживали ни малейшего усердия, а первые, будучи племенем слабым и малым, не располагали большими запасами и то, что имели, скоро съели сами. Таким образом, от бедности боев, нерачительности эдуев и пожара усадеб наша армия испытывала такие тяжелые продовольственные затруднения, что солдаты в течение многих дней не видали хлеба и утоляли свой острый голод лишь мясом скота, пригоняемого из отдаленных деревень; однако от них не слыхали ни одного звука, недостойного величия римского народа и их прежних побед. Мало того, когда Цезарь на осадных работах обращался к отдельным легионам и говорил, что готов снять осаду, если им слишком тяжело терпеть нужду, они, все до одного, просили его не делать этого: за много лет службы под его командованием они никогда не навлекали на себя бесчестия, ниоткуда не уходили, не кончив дела; они сочли бы для себя позором оставить начатую осаду: лучше вынести все лишения, чем отказаться от поминок в честь тех римских граждан, которые погибли в Кенабе от вероломства галлов. То же самое они заявляли Цезарю и через своих центурионов и военных трибунов…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 3



«…Когда башни уже приблизились к стене. Цезарь узнал от пленных, что Верцингеториг извел весь фураж и поэтому придвинулся ближе к Аварику, причем сам он выступил с конницей и легковооруженными пехотинцами, привыкшими сражаться среди всадников, – для того чтобы устроить засаду там, куда, по его расчетам, наши должны были явиться на следующий день за фуражом. При известии об этом Цезарь выступил в полночь в полной тишине и рано утром достиг лагеря врагов. Те, скоро узнав через разведчиков о приближении Цезаря, спрятали свои повозки и обоз в густой лес, а все свои силы выстроили на высоком и открытом месте. Весть об этом заставила Цезаря отдать приказ немедленно убрать поклажу в одно место и держать оружие наготове…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Окрестности главного города битуригов – Аварика. Стан арвернов и их союзников: кадурков и карнутов.

Верцингеториг
(наблюдая за слаженными действиями римских легионеров, занятых возведением осадных машин и, деятельно производящих подкопы под надвратные укрепления Аварика, беседует с Гутруатом)

Пятьсот семей! Благословенны наши боги:
В таком числе мы собираемся впервые…

Гутруат

Единодушия подобного не помню…

Верцингеториг

Среди арвернов – да, но как же остальные?

Гутруат

Как мясо в ранах обрастает новой  кожей,
Так свои силы мы в последствии утроим!
Весть о победе привлечёт к нам осторожных
И ты на Рим обрушишь галлов, сотни сотен! ...

Верцингеториг
(задумчиво)

Светильник жизни кем-то, некогда зажженный,
Небрежно, держишь в окровавленной ладони…
В темнице тела гордый разум заключенный:
В какие беды вовлечешь еще народы? …

Гутруат

То, что горит неверным светом, угасая,
Раздуть, койхбе недолго, было бы желанье…

Верцингеториг
(указывая на римский каструм)

«Сорвать орла с шеста» задача непростая…

Гутруат
 (упрямо мотнув головой, произносит слова боевой песни рода)

«Сомкните с грохотом щиты для начинанья»!

Верцингеториг
(вздыхая)

Я, как и все, готов, «поймав за руку счастье»,
В плену своем его держать, как можно дольше.
Самонадеянно решив, в порыве страсти,
Что «привязать» его к себе намного проще,
Чем оборвать его полет в тенетах лести,
Покрытых смолами тщеты и суесловья…
В судьбе моей ему не стало, вскоре, места:
Я не нашел его, с утра у изголовья…
Я столько раз ходил беседовать с богами,
Что стал, как звезды одиноким, неподложно
И уяснил, что большинству моих желаний
Осуществиться в этой жизни невозможно…
Нельзя, вдохнув, потом, не выдохнуть обратно,
Хотя сам воздух задержать в груди не сложно.
Поверь что-либо, повторяя многократно,
Добиться первых ощущений невозможно…

Входят Амхэйринг, Эпона и Гай Туллий в сопровождении десятка вооруженных битуригов

Амхэйринг

Мой друг, входя в пределы круга озарений, 
Прошу, держи духовный взор полузакрытым,
Дабы не пасть, пронзенным светом откровений,
Под непосильным грузом сделанных открытий…
Когда вы жаждете владычества над сущим,
То придаёте форму сонмам заблуждений.
Равно как, громко аплодируя поющим,
Вы признаёте над собою власть их песен.
Стило писца, всегда покорно его воле,
А руны, только бренный оттиск откровений,
Запечатленных в сердце: радостей и боли,
Увы, подверженному тысяче сомнений.
Но зачастую, в глубине иносказаний,
Переплетаются пророчества и судьбы,
Неотделимые, как счастье от страданий,
Ибо мечты осуществлять, присуще людям…

Гутруат

Чтобы понять, насколько лезвие остро
Его проверить, не мешало бы на теле!

Амхэйринг
(словно подтверждая его слова)

Так, с убеждением: пока, не подвело
То может, временно сгодиться и на деле…
Дитя песок пересыпает из ладоней…
Иссякнет желтый сон – поток воспоминаний,
Он беспристрастно, зачерпнет еще рукою,
Не понимая, что собою представляет:
Судьбу, извечную борьбу предначертаний
И права выбора: жить, так или иначе.
Не убоявшись бесконечных расстояний,
Решит, еще одну «вселенскую задачу»…
Не что иное, как невинность заключает
В себе, два вечно отстоящие начала:
Одно из них всегда творит и созидает,
Другое, плод его усилий разрушает…

Гутруат
(снова прерывает беседу друида и ри койхбе, указывая на римлян, в который раз пытающихся взобраться на стены Аварика, гневно обращается к Верцингеторигу)

Я заплачу, монетой ярости долг крови!
Доброхоты! Под хоругви справедливых!
Молю, придайте галлам мужества о, боги
И, в довершение лишите римлян силы!
Ты обленился в дни докучливого мира,
О добродетели твердишь или пороках?!
Куда девался сын великого Кельтилла?
Каким деяньем возгордился ты настолько,
Что само небо не вмещает твоей спеси?!
Я убеждал тебя, задолго до похода:
Что, «если мы промедлим, то конец известен»!
Верцингеториг! Я взываю к чувству долга!

Верцингеториг
(примирительно)

Моя вина не в промедлении, а в том лишь,
Что я, по мере сил радел об общем деле...
Ты обличительный узор такой выводишь,
Что, только воздух между нами не краснеет…
Я обещаю, позабыть о твоём гневе.
О, Гутруат тебя тревожит моя праздность?
Ведь ты всегда безоговорочно мне верил
Или напротив – это мне, всегда казалось?!
Уверен – нет. Но отчего ты так поспешен
И во мне ищешь только признаки паденья?
Иль я пороками, как золотом  увешан?

(Гутруат, отрицательно качает головой, не произнося ни слова)

Тогда, что разум твой приводит в исступленье? ...

Гутруат
(указывая на арвернов, которые в ожидании указаний Верцингеторига слоняются без дела внутри укреплений, многие безоружные)

Вино тебя заставит быть «четвероногим»
И ровно вчетверо убавит твои силы,
А прелесть девы возмутит единство воли
И превратит тебя в подобие мужчины…

Верцингеториг
(бросая взгляд в сторону Эпоны, перебивает своего сурового собрата)

Я не приветствую бесплодность воздержанья,
Преобладания, какой-то половины.
Лишенья, часто ускоряют бег сознанья,
Но ослабляют: чувства, мужество и силы…

Гутруат
(устало, махнув рукой)

Пока ты глух, я – буду нем! Не вижу смысла
Терять слова и сотрясать, напрасно воздух…
Беда, всего лишь показалась – не нависла,
Так, пусть один из нас ведет себя, как взрослый…

Верцингеториг
(пытаясь удержать его)

Смени насмешку, на внимание и, слушай!

Гутруат

Я обратился в слух и зрение! Доволен?

Верцингеториг
(примирительно)

Не злопыхательства, а опыт мне твой нужен…

Гутруат
(неохотно)

Когда ты просишь, отказать тебе неволен…

Верцингеториг

Порой, чрезмерное усердие в чем-либо,
Как, без причины промедление: опасно,
Ибо нас, первое лишает, всуе силы,
Ну, а второе её делает напрасной.

Гутруат
(с отчаяньем, глядя на то, как редеют ряды битуригов на стенах Аварика)

Скажу еще тебе: промедлив без причины,
Презренным римлянам выказываешь слабость
И возвращаешь им растраченные силы,
А наша робость вызывает у них радость!
Когда, считающий себя в чём-либо правым
Но и не склонный к хвастовству, возвысил слово,
Всегда имеющий в виду для рода благо,
Имеет право на вниманье такового!

Верцингеториг
(решает прекратить бесполезный спор и, понизив голос, рассказывает Гутруату о столкновении с Цезарем под Новнодумом в земле боев)

Каким, однако, занимаемся мы вздором,
Давай, не будем говорить с тобой об этом.
Я сознаюсь, что собирался взять Новнодум,
Но был разбит и, убегая, «спорил с ветром»!

Гутруат
(не в силах скрыть изумления)

Признаться, тему ты сменил довольно резко,
Но оскорблять, себя презрением излишне…
Арверн, с рожденья своего, не в меру дерзок:
Но только в том, что он сражается, как дышит!

Верцингеториг

Я понимаю. Я и, сам бы не поверил,
Уже поспешностью проступок мой постыден.
Я осознал свою ошибку в должной мере
Хотя б за это ты, меня возненавидел…

Гутруат

Признать вину, свою не может, духом нищий …
Ты мне сказал, но я не внял тебе, запомни:
Что не теряет Гутруат, того не ищет
И для меня ты, как и прежде славный воин!
Иного, я тебя не знал и «знать не знаю»!
Но оставлять в живых свидетелей, не мудро:
Змеиный яд, скорей из раны удаляют,
Когда желают, еще раз увидеть утро…

Верцингеториг

Я бы солгал, когда сказал, что реку скорби
Я пересек один и выбрался на берег,
Ибо мой меч, с тех пор пролил немало крови
В живых остались только верные из верных…

(Верцингеториг прерывает свою речь, в изумлении разглядывая конный отряд галлов, приближающийся к стану с севера)

Но почему я вижу в лагере секванов?!
Откуда взялись эти «призраки из дебрей»?
Мне доводилось видеть их в бою когда-то:
Они ведут себя беспечно, словно дети…

Гутруат
(лукаво усмехаясь)

Ты видишь здесь их потому, что наши «братья»
«Явили Галлии невиданную милость»,
Прислав отряды молодежи своей знати,
Дабы они в походе с нами потрудились…

Верцингеториг

Но, что заставило тебя связаться с ними?
Когда, арверн просил о помощи секвана?!
Ты сомневаешься, что нам достанет силы?
И, разве нашей молодежи тебе мало?

Гутруат

Они пойдут, сминая травы перед нами,
Подобно валу грозовому, а, за ними
Восстанем мы – всепожирающее пламя
И обратим всё на пути своем в пустыню!

Верцингеториг

Да, Гутруат, ты не потратил время даром,
Я признаю, что был не прав, такие силы,
Что ты собрал, считая юношей секванов
Мы никогда еще в сраженья не водили.

Гутруат

Предвосхищая все возможные вопросы
Скажу тебе, Верцингеториг, что секваны
Тех, что я видел не настолько уж несносны
Как мы с тобою и, все галлы представляли.
Мы отличаемся от них, но в чём-то сходны,

(Смеется)

Хотя их кровь не так чиста, как у карнутов,
В какой-то мере, они даже благородны,
Чего не скажешь об их родичах – эдуях.

Верцингеториг

Учил друид меня: не верь тому, что видишь,
Обманчив свет и твое зрение коварно.
От сотворенья мира «Тот, кто всех Превыше»
Хранит от смертных суть священного огама.

Амхэйринг
(утвердительно кивая)

Узнай причины, породившие что-либо
И ты себя от многих бед обезопасишь.
Ты овладеешь их последствиями, ибо,
Отныне сам, своей судьбой повелеваешь…

Верцингеториг
(благодарно взглянув на друида, продолжать говорить, обращаясь к Гутруату)

Меня смущает брат, что веришь ты секванам,
Не потрудившись изыскать залог для чести.
Я слишком мало видел преданность задаром,
Либо ты, правду можешь отличить от лести.

Гутруат

Верцингеториг, обвинения напрасны:
Пятнадцать девушек (по три от рода) в стане
Я бы сказал, что все, по-своему прекрасны…

Верцингеториг

Ты взял заложников?

Гутруат

Находишь это странным?

(Смеются)

Верцингеториг

Мы нападём на римлян в ночь, тая внезапность,
Как мать несёт младенца, взяв его на спину.
Употребив себе на пользу даже праздность
Мы сбережем при том, до срока, свои силы.
Теперь не медли и иди встречать секванов.

Гутруат

А ты куда?

Верцингеториг

Я осмотрюсь еще немного…
Есть подозрения, внушенные не страхом,
А тем, что римские повадки знаю плохо…

Гутруат

Еще не повод для раздумий и печали,
Поведай брату: что тебя насторожило?
Благой совет, всегда надеждой окрыляет,
А одобрение питает наши силы.

Верцингеториг
(видя, что Гутруат не спешит оставить его наедине со своими мыслями, указывает на суетящихся римлян)

Останови поток речей и радость сердца
Неси на крыльях одобрительного взгляда.
Не зря пошел я на опасное соседство:
Ибо желаю знать, как Рим ведёт осаду.

(Уходят)

«…Это была высота с легким у подошвы подъемом. Ее почти со всех сторон окружало чрезвычайно труднопроходимое болото, не шире пятидесяти футов. Галлы сломали мосты через него и спокойно держались на возвышенности, уверенные в природной крепости своей позиции; при этом они занимали все броды и проходы этого болота, разделившись по племенам, в полной готовности напасть со своей возвышенной позиции на римлян, если последние, при своей попытке прорваться через болото, застрянут в нем. Ввиду близости их расположения можно было бы подумать, что они готовы были дать бой при условиях почти одинаковых для обеих сторон; но, убеждаясь в действительности как раз в неравенстве этих условий, легко можно было понять, что это лишь притворная, хвастливая демонстрация. Римские солдаты негодовали на то, что враги не боятся на таком ничтожном расстоянии спокойно смотреть на них, и требовали сигнала к бою. Но Цезарь разъяснил им, скольких жертв и скольких доблестных жизней должна была бы стоить эта победа: как раз потому, что он видит их полную готовность решиться на все ради его славы, он был бы повинен в величайшей несправедливости, если бы их жизнь была для него не дороже его личных интересов. Утешив этими словами солдат, он в тот же день отвел их в лагерь и стал делать дальнейшие приготовления к осаде города.
Когда Верцингеториг вернулся к своим, то он был обвинен в измене за то, что слишком близко продвинулся к римлянам, что ушел со всей конницей, что оставил очень большие силы без командования, что после его ухода римляне подошли очень скоро с большой выгодой для себя; все это не могло произойти случайно и без умысла; он, следовательно, предпочитает быть царем Галлии с разрешения Цезаря, а не милостью своих соотечественников. На эти обвинения он возразил: с лагеря он снялся из-за недостатка фуража, по их же собственному предложению; к римлянам он придвинулся из убеждения в выгоде позиции, которая сама себя способна защищать без всяких искусственных укреплений; без конницы в болотистых местах можно было вполне обойтись, тогда как там, куда она с ним выступила, она оказала полезные услуги. При своем уходе он намеренно никому не передавал командования, чтобы его заместитель под влиянием неразумного увлечения массы не соблазнился на решительное сражение, а к этому сражению, как он видел, стремились все по своей слабохарактерности, так как им не хотелось дольше выносить трудности войны. Если римляне подошли случайно, надо благодарить судьбу; если же по чьему-либо показанию, то заслуживает признательности этот предатель, так как галлы со своей высокой позиции могли убедиться в их малочисленности и проникнуться презрением к храбрости людей, которые не осмеливались дать сражение и с позором отступили в свой лагерь. От Цезаря он вовсе не желает высшей власти путем измены, так как может получить ее после победы, которая теперь обеспечена для него и для всей Галлии. Мало того, власть эту он возвращает им назад, если они убеждены в том, что они не столько получают от него спасение, сколько оказывают ему честь. – Чтобы вы увидели, прибавил он, что я говорю правду, послушайте римских солдат. При этом он выводит рабов, которых он несколько дней тому назад захватил на фуражировке и замучил голодом и цепями. Заранее наученные ответам на вопросы, которые им будут предлагать, они выдали себя за легионных солдат: будто бы от голода и крайней нужды они тайно вышли из лагеря в расчете найти в деревне сколько-нибудь хлеба или мяса. От такой же нужды страдает и все войско, все обессилели и не могут выносить работ над укреплениями; поэтому полководец решил увести войско через три дня, если осада города нисколько не подвинется вперед… – Вот чем, сказал Верцингеториг, обязаны вы мне, которого вы обвиняете в измене. Вы сами видите, что я изнурил голодом большую победоносную армию, не пролив ни капли вашей крови. Я же принял меры и к тому, чтобы ни одно племя не дало ей убежища при ее позорном отступлении и бегстве.
Вся масса приветствует его криком и, согласно с обычаем, стучит оружием – что галлы всегда делают в честь оратора, речь которого они одобряют: Верцингеториг – великий вождь, его честность несомненна, и разумнее вести войну невозможно. Решено было послать из всего войска десять тысяч отборных бойцов в город, чтобы не доверять общего блага одним битуригам, так как ясно было, что если они удержат этот город, то это и будет почти равносильно окончательной победе.
 Исключительной доблести наших солдат галлы противопоставляли разного рода маневры, так как вообще эта нация отличается большой смышленостью и чрезвычайной способностью перенимать и воспроизводить у себя все, чему учат другие. Именно наши стенные крюки они ловили петлями и, зацепив их, тащили воротом к себе в город, под нашу плотину они проводили подземные ходы и таким образом вытаскивали из-под нее землю, с тем большим знанием дела, что у них есть большие железные копи, и всякого рода подземные ходы им хорошо известны по собственному опыту. А всю свою стену они застроили со всех сторон ярусными башнями, которые покрыли кожами. Далее, они делали частые вылазки и днем и ночью и либо поджигали плотину, либо нападали на наших солдат за их работой, и на какую высоту от ежедневного увеличения плотины поднимались наши башни, такую же они давали своим башням посредством прибавки новых балок; наконец, проведение открытых ходов они задерживали заостренными и зажженными бревнами, горящей смолой и камнями огромной тяжести и таким образом препятствовали приближению их к стенам…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 4



…Все эти препятствия очень затрудняли осаду, и, кроме того, работа наших солдат все время замедлялась холодами и постоянными ливнями. И все-таки они преодолели все затруднения непрерывным трудом, построив в двадцать пять дней плотину шириной в триста тридцать футов и высотой в восемьдесят футов. Когда она уже почти касалась неприятельской стены и Цезарь, по обыкновению, проводил ночь при работающих солдатах и ободрял их ни на одну минуту не прерывать работы, незадолго до третьей стражи заметили, что плотина дымится (оказалось, что ее подожгли посредством подкопа враги); в то же время по всей стене поднялся воинский клич, и из двух ворот у обеих сторон [наших] башен началась вылазка. Другие бросали издали со стены на плотину факелы и сухое дерево, лили смолу и другие горючие вещества, так что с трудом можно было сообразить, куда надо, прежде всего, спешить, где подать помощь. Но так как, по заведенному Цезарем порядку, всегда стояли на карауле два легиона и еще большее число солдат было занято попеременно работой, то скоро одни стали отбивать вылазку, другие отводить назад башни и ломать плотину, а вся масса солдат, бывшая в лагере, сбежалась тушить пожар.
Оставшаяся часть ночи уже пришла к концу, а сражение все еще продолжалось во всех пунктах, и у врагов возникали все новые и новые надежды на победу, тем более что они видели, как сгорели башенные щитки и какого труда стоило нашим солдатам, не имевшим прикрытия, подавать помощь. Наоборот, у них самих бойцы со свежими силами постоянно сменяли утомленных, и вообще они полагали, что спасение всей Галлии зависит исключительно от этого момента. В это время на наших глазах случился достойный упоминания эпизод, о котором мы не сочли возможным умолчать. Один галл перед воротами города бросал по направлению к башне в огонь передаваемые ему из рук в руки комки сала и смолы. Пораженный в правый бок выстрелом из скорпиона, он пал бездыханным. Один из его соседей перешагнул через его труп и продолжал его дело; он точно так же был убит выстрелом из скорпиона, его сменил третий, третьего – четвертый; и этот пункт только тогда был очищен неприятельскими бойцами, когда пожар плотины был затушен, враги были оттеснены и сражение вообще окончилось…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Почти одновременно с прибытием авангарда Верцингеторига, к Аварику поспешил явиться и Цезарь. Осудив порядок ведения осады и место, выбранное сенатским легатом Брутом для устройства каструма, консул берет управление в свои руки и намеревается отстранить провинившихся трибунов от управления. Первым, что он делает – отзывает несколько когорт десятого легиона, углубившихся в город и, постепенно окружаемых битуригами.
Римский каструм в виду Аварика. Палатка консула.

Цезарь
(резко)

Пускай объявят сбор!

Префект каструма
(охране)

Совет центурионов!
По слову консула истребовать легата.

Цезарь
(раздраженно)

Пускай трибуны направляются к когортам:
И мы посмотрим, кто и как ведёт осаду!
Вернуть зарвавшихся! Мне, властью Римом данной,
И для возврата войска в лоно дисциплины,
Высокомерность проявивших среди равных
Я децимации подвергну!

(Презрительно обращается к входящим трибунам и центурионам)

«Триумвиры»!
Чем оправдаете потери? Жаждой славы?
Кто отвечает за доставку провианта?
Подход к источникам закрыли турмы галлов
Еще день два и вы попятитесь обратно?!
Да и куда идти? По выжженной же вами
И обезлюдевшей пустыне – трибе боев?!
Вы позабыли, кому в Риме присягали?
О, недостойная орла, толпа изгоев!

(Пренебрежительно в сторону вошедшего Брута)

 Ты отстранён мной, Брут.

Брут
(возмущённо пытаясь возразить)

Я, волею Сената…

Цезарь

Здесь, только я – Сенат! Надеюсь, всем понятно?

Брут
(с достоинством собирается покинуть совет)

Я приступаю к составлению доклада…

Цезарь
(насмешливо)

Уверен в том, что ты опишешь всё, как надо.

(Центурионам)

Мои слова: не обещанье, не угроза
Определите тех, кто должен быть наказан.
Когда не выйдет, кто по имени был позван
Мой гнев обрушится на всю когорту, сразу.

Первый центурион

Мы выполняли приказание легата:
«Любой ценой возьмите варварский опидум!»

Цезарь
(поднимая руку)

Приобретенье, так себе – огромна плата
Условья Рима оглашали битуригам?

Второй центурион

Дабы не счел ты, что мы ищем оправданья
И устрашились наказанья в виде смерти,
Клянусь, я выражу всеобщее желанье:
Избавь от выбора и к жребию прибегни.

Третий центурион

Нас не пугает неизбежность покаранья,
Но обвинение твоё лишает чести,
Того, кто вынужден являть своё старанье,
Ибо порядок подчинения известен.
Приказ объявленный от имени легата,
В виду того, что консул армию оставил,
Имеет силу повеления Сената:
«…и указует путь для нас, ведущий к славе!»

Цезарь
Тот, кто на высшего по званью уповает
При разрешении посильного вопроса,
Тот не прельщается великими делами,
Ибо для трусов, сама мысль о них несносна.
Чему учил я вас, на лагерных стоянках
И в достопамятных альпийских переходах?!
Что, есть страшнейший враг – привычка к постоянству!
А, из-за лени смерть – глупейший из исходов!
В том, что вас галлы окружили в Аварике
Не виноват легат, он сможет оправдаться.
Но, что увидели сегодня битуриги?
Да то, что могут «обвести нас вокруг пальца»!
Зачем не позван Брут на сходку, к трибуналу?!
Не очевидно ли, что местоположенье
В низине лагеря, с холмов открыто Галлу,
Не оставляя выгод в будущем сраженье?!

Центурионы растерянно переглядываются между собой

Первый центурион
(указывая на меч)

Позволь, нам кровью смыть вину перед тобою…

Второй центурион

«Лиши огня с водою», Гай…

Третий центурион

Яви, нам милость…

Цезарь
(хладнокровно)

Клянусь, Юпитером, пусть я разочарован,
Однако ясности рассудка не лишился.

(Стремительно идет к выходу из палатки, центурионы, недоумевая, следуют за консулом. Цезарь, осмотрев противолежащие Аварику холмы, указывает на них римлянам)

Пускай займут три близлежащие вершины
И закрепятся там, те самые когорты,
Что проявили утром доблесть без причины,
И установят для обстрела «скорпионы».

(Центурионы бросаются, каждый к своим отрядам)

(Префекту)

Возобновить работы по подкопу башен,
Когда ты сможешь сдать «осадную колонну»?

Префект
(виновато)

Легат забрал людей, собрать останки павших…

Цезарь
(с гримасой неудовольствия на лице)

Ответ неверный. Результатов жду сегодня.

(Поворачиваясь спиной к Аварику, смотрит в сторону леса, под сенью которого скрываются арверны и их союзники. В какой-то момент, консулу кажется, что он замечает одинокую фигуру всадника, наблюдающего за происходящим в римском каструме)

Не в Аварике заключается опасность,
Опидум галлов – не добыча, а приманка.
Желая вынудить, меня пойти на крайность,
Верцингеториг угрожает нашим флангам…
В любой момент он может выслать колесницы,
Но по обычаю всех варварских народов
Он самолично должен, прежде убедиться,
Что нет возможности, для встречного обхода.

(Некоторое время, помолчав в задумчивости)

Да и о выгоде ли речь, клянусь богами,
Дела в Провинции не лучше год от года.
Вот уж воистину «творим, чего не знаем»,
Но неизменно, галлов гению в угоду.
Велеть, теперь «обозу стать в средину строя»?
Но запоздалое решение бесплодно…
Успех сомнительный мы бегством лишь удвоим,
Упорство, смертью угрожает нам голодной.

(Обращает взгляд на палатку, куда поспешно удалился легат Сената)

За красноречие триумфом наделяют,
Великий город суесловье мнит заслугой,
Ибо снискавшие любовь его отвагой,
Распорядиться не сумели, ей разумно…
Помпей Испанией владеет, безусловно
Ибо добытой властью не пренебрегают.
А мой удел, считают в Риме, только войны
Однако я уже пресыщен полуправдой.
Итак, закончу здесь и, в Рим! Через Нарбону!
Отсчет обратный начат дней триумвирата!
Я наберу себе из галлов легионы
Не дожидаясь позволения Сената!

(Уходит)

«…Так как ни одна из всевозможных попыток галлов не удалась, то на следующий день, по совету и приказанию Верцингеторига, они приняли решение бежать из города. Эту попытку они надеялись осуществить в тишине ночи с небольшими потерями, так как недалеко от города был лагерь Верцингеторига и, кроме того, тянувшееся между лагерем и городом сплошное болото должно было замедлять нашу погоню. И они уже собирались сделать это ночью, но вдруг выбежали на улицу замужние женщины и с плачем стали всячески просить на коленях своих мужей не отдавать на мучения врагам их и их общих детей, которым природное слабосилие мешает бежать. Но, увидев своих мужчин непреклонными – вообще в момент величайшей опасности страх не знает сострадания, – они стали кричать и давать римлянам знаки, что их мужья хотят бежать. Это устрашило галлов, и из боязни, что римская конница может отрезать их от всех дорог, они от этого плана отступились.
На следующий день Цезарь распорядился продвинуть башню и указал, куда направить те осадные работы, которые по его приказанию были уже начаты. В это время начался сильный ливень, и Цезарь решил использовать такую погоду для исполнения, задуманного плана. Видя, что караулы на стене у неприятелей расставлены не так тщательно, как обыкновенно, он и своим солдатам приказал работать с меньшей энергией и дал им необходимые указания. Поместив легионы в боевой готовности в скрытом месте за крытыми галереями, он ободрил их к тому, чтобы, наконец, пожать плоды победы за свои великие труды; тем, которые первыми взойдут на неприятельскую стену, он обещал награды и затем дал сигналы к атаке. Солдаты быстро бросились со всех сторон и немедленно заняли всю стену.
Неожиданность нападения привела врагов в ужас. Выбитые со стены и из башен, они остановились в клинообразном строю на площади и других открытых местах с решимостью принять правильное сражение там, где римляне пойдут на них в атаку. Но, увидев, что никто не спускается на ровное место, но все распространяются кругом по всей стене, они побоялись потерять последнюю надежду спастись бегством и, побросав оружие, неудержимым потоком устремлялись к окраинам города. Там одни из них, давившие друг друга в узком выходе из ворот, были перебиты нашей пехотой, а другие – уже за воротами – конницей. При этом никто не думал о добыче. Озлобленные резнею в Кенабе  и трудностью осадных работ, солдаты не дали пощады ни дряхлым старикам, ни женщинам, ни малым детям. В конце концов, из всей массы, доходившей до четырех тысяч человек, уцелело едва восемьсот человек, которые успели при первых же криках броситься из города и невредимыми добрались до Верцингеторига. Но он боялся, как бы скопление их в лагере и жалость к ним не породили возмущения в солдатской массе, и потому принял этих беглецов уже поздно в тишине ночи. При этом он разместил по дороге вдали от лагеря своих друзей и князей общин и приказал последним разбить их на группы и отводить к их землякам в ту часть лагеря, которая с самого начала досталась каждому племени…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

          





























Часть 2 «Aut Caesar, aut nihil»  («Или Цезарь, или ничто»)






































Действующие лица

Галлы
Племя арвернов

Верцингеториг - знатный арверн, сын Кельтилла.
Гобаннитион - дядя Верцингеторига, знатный арверн царского рода.

Племя кадурков
Луктерий – знатный кадурк
Эпона – дочь Луктерия

Племя карнутов

Гутруат – знатный карнут
Конконнетодумн – знатный карнут

Племя эдуев

Дивитиак - друид, эдуй
Кот – знатный эдуй
Конвиктолитав – знатный эдуй
Литавикк – знатный эдуй

Эрины (ирландцы)

Амхэйргин - друид

Римляне

Гай Юлий Цезарь – консул, наместник Провинции
Гай Туллий Сцевола - центурион - примипил  первой сдвоенной центурии первой когорты Х Легиона
Марк Юний Брут – легат
Гай Требоний – легат
Лабиен – легат














Акт 1 Испытай страх, пока страх не испытал тебя






Сцена 1


«…Созвав на следующий день собрание, он утешал присутствующих и ободрял их не слишком падать духом и не слишком волноваться по поводу неудачи: Не храбростью и не в открытом бою победили римляне, но каким-то хитрым приемом и благодаря знанию осадного дела, в котором галлы были неопытны. Ошибаются те, которые ожидают на войне только одних успехов. Он всегда был против обороны Аварика: свидетелями в этом они сами. Но неразумие битуригов и излишняя снисходительность остальных были причинами этой неудачи. Но он скоро залечит ее более крупными успехами. Именно те общины, которые расходятся с остальными галлами, он всячески постарается привлечь на свою сторону и таким образом создать единый общегалльский союз; и если в нем будет согласие, то даже весь мир не в состоянии бороться с ним. Этой цели он почти уже достиг. А тем временем в интересах общего блага справедливо потребовать от них приступить, наконец, к укреплению своих лагерей, чтобы тем легче выдерживать внезапные нападения врагов.
Эта речь произвела довольно хорошее впечатление на галлов; особенно потому, что сам он не пал духом после такой большой неудачи, не стал скрываться и избегать показываться на глаза массе, и так как он еще раньше, когда все обстояло благополучно, сначала предлагал сжечь Аварик, а потом его оставить, то у них еще более повысилось представление о его предусмотрительности и способности предугадывать будущее. Таким образом, в то время как неудачи других полководцев обыкновенно умаляют их авторитет, влияние Верцингеторига, наоборот, от понесенного поражения только стало со дня на день увеличиваться. Вместе с тем его ручательство насчет присоединения к союзу остальных племен очень обнадеживало галлов. С этого времени галлы впервые стали укреплять лагерь, и эти непривычные к работе люди были охвачены таким душевным порывом, что сочли нужным, безусловно, подчиняться всем его распоряжениям.
И действительно, Верцингеториг, как и обещал, все свое внимание обращал на присоединение к союзу остальных племен и старался склонить на свою сторону их князей дарами и обещаниями. Для этой цели он выбирал подходящих людей, которые особенно способны были обольщать новых сторонников либо вкрадчивыми речами, либо благодаря дружественным связям. Спасшихся бегством из завоеванного Аварика он распорядился вооружить и одеть; вместе с тем для пополнения убыли в войсках он приказал общинам поставить определенные контингенты солдат и привести их к известному сроку в лагерь, а также набрать и доставить к нему всех стрелков, которых было очень много в Галлии. Этими мерами потери, понесенные в Аварике, были скоро восполнены. Тем временем к нему прибыл с большой конницей – как собственной, так и нанятой в Аквитании – царь нитиоброгов Теутомат, сын Олловикона, которому в свое время наш сенат дал титул друга римского народа.
 Пробыв несколько дней в Аварике, Цезарь нашел там очень большие запасы хлеба и прочего провианта и дал, таким образом, своей армии возможность оправиться после трудов и лишений. Зима уже почти оканчивалась, и самое время года призывало к открытию кампании. Но когда Цезарь решил двинуться на врага, в расчете выманить его из болот и лесов или же стеснить блокадой, к нему явились послами князья эдуев с просьбой помочь их общине в это особенно трудное для нее время…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Верцингеториг, не сумев защитить Аварик, принял единственно верное решение: отойти к Герговию, дабы под стенами столицы арвернов дать Цезарю решительное сражение. Препоручив заботам Гобаннитиона Эпону, в виду того, что перед лицом общей опасности, дядя согласился не ссориться с племянником, ри койхбе с головой погрузился в подготовку к предстоящему столкновению с самой непобедимой армией Древнего мира, возглавляемой будущим принцепсом (императором) – Гаем Юлием Цезарем.
Герговия. Покои койхбе. Друид Амхэйринг, Гай Туллий, Эпона.

Амхэйринг

Того, кто ищет тайный смысл иносказаний
В обрывках знания развеянного ветром
Не остановят: ни года, ни расстоянья
В стремленье следовать за ним, повсюду следом.
Я расскажу вам, дети древнюю легенду
Дабы единство прошлых дней и настоящих,
(Что, для познавших суть огама, несомненно),
Вам указало ваше место в предстоящем.
Бродя в кромешной тьме, по прихоти сознанья
Я проникал в невероятные глубины,
Где различимо бьется сердце мирозданья
Питая вечность, кровью следствий и причины.
В одном из множества предпринятых мной странствий,
Мне доводилось посещать страну фоморов.
Я оказался там, лишь в силу обстоятельств,
Ибо от скуки занимался сущим вздором.
И вот, нарушив все возможные запреты,
Мой дух направил колесничего – сознанье,
В, недостижимые для солнечного света,
Края, где Дану подвергают осмеянью.
Мир Лохланн встретил меня стоном и рыданьем
Сгустился мрак иль свет померк, уже не помню
И я рванулся, словно жертва на закланье,
Но зачарованный увиденным, невольно
Я был не в силах оторвать от видов взгляда,
В плену у мрачной красоты «страны озёрной»:
Листва, унизанная капельками яда,
Являлась, ночи украшением, бесспорно.
В Лохланн текут по руслам рек потоки лавы
И полон воздух ядовитых испарений.
В их странных рощах, безобразные кристаллы
Стоят, как жуткое подобие растений.
Подобны, черепа глазницам в скалах гроты,
Равнины, вспоротые ранами ущелий,
Мир, где неведомы закаты и восходы
Гнетущий, тягостный … достойный восхищенья.
Зло привлекательно, порой невероятно
Клянусь вам, галлы жуткий мир народа Домну
Ничуть не хуже, чем земля богов Данаан,
Хотя в устах друида, злу хвала позорна.
Фоморы строят удивительные замки:
Они стремятся ввысь, но вместе тем просторны,
Дабы свой скудный свет, дарящая украдкой
Луна жилища посещала их свободно.
Они не чужды также смеха и веселья,
Лишь с тою разницей, что повод для них вздорный:
Себе обидой почитают восхваленье,
А оскорбленным быть напротив, не зазорно.

Эпона

Кого же первым ты в стране фоморов встретил?
Неужто, сына Буарайнеха – Балора?!

Амхэйринг

О, нет, дух смертного для тёмных не заметен,
Попавших в Лохланн, ожидает страх иного.

Эпона

Чего же следует бессмертным опасаться?
Ведь ты мне сам сказал: душа людская вечна.

Амхэйринг

Забыв обратно путь из проклятого царства,
Скитаться в мире этом мрачном бесконечно.
И, вот о них-то повестить хотел вам, дети,
Повинны сами в своей участи, бесспорно,
Но укорять не стоит тех, кто безответен,
Существованье их, без этого прискорбно.

Я видел город.
Пустоты
И окружающих созвездий,
Не замечал.
И холод,
Признак чистоты,
Искатель вечный соответствий
Там обитал.
Безликий бог, как тень времён,
Он был во всём, неощутимо,
Сказал: «Смени на вечность - сон,
Поверь, для смерти, всё едино…»,
Увлек меня в неясный свет:
В тот город…
Слабо понимая: во сне, всё это или нет
Следил за тем  как, возникая, 
Он рос и лик его носил
Следы изысканной работы.
В себе он живо воплотил
Уменье рук и дар природы.
Но, что он попирал стопой,
Искусно возведённых зданий?
Песок под розовой травой
Был залит кровью тех созданий,
Что вознесли до звезд гранит,
Из глыб создали наважденье.
Его подножие блестит:
В песке кровавом, отраженье,
Он видит…
Под небом, на песке, лишь люди
И воздух – равные слова…
Черты усопших хранят духи, 
Но эти – «стёрты» навсегда.
Все они дышат. Что ж такого?
Не просто дышат – создают.
Вдыхая, Дагда, жизнь в иного
И тот, почтёт это за труд…
Вот, выдох. Руки воздевая,
Возносит взглядом, как гранит
На место плавно опускает
И по строению скользит
Безумным взглядом. Упиваясь,
Безостановочно творит
Тот, кто не ведает усталость, 
Воздушный замок.
Монолит, я вижу, лишь в глазах  лишенных
Не только мыслей: чувства, слов.
И этот блеск их оживленный
Уже встречал я, он не нов…
Я закричал и всё, как в жизни:
Они увидели меня.
(И снова, ни единой мысли
И снова, ни искры огня).
Лишь ужас на безумных лицах.
Они попадали.
Глаза! О, лучше, лучше б им закрыться
Сомкнуться, раз и навсегда.
Обломки призрачных творений
Давили тех, кто верил в них.
Скользили трещины сомнений
И вера погребала их.
Песок, пустыня, воздух, духи…
Лишь шепот ветра у виска.
Что было, ясно. Что же будет
В барханах красного песка?
Я ощутил: бог усмехнулся.
Я опустил к земле глаза,
Смолчал и резко отвернулся
Мне, застилая взор, слеза
Мешала видеть наважденье:
Картина прежняя нова.
В ней только жизни отраженье – 
Дурная шутка божества.
Тяжелый звон, «сдобрённый» стоном
И я, безудержно стремлюсь,
Среди равнин с кровавым тоном,
И их дыханья сторонюсь.
Ведут людей. Их дух томится
В тщедушных сломленных телах
Он хочет рваться ввысь, как птица,
Но руки сжаты в кандалах.
Их мучит жажда: без работы,
Не мысля сущности себя,
Осколки острые породы
Берут и, их о сталь дробя,
Цветы выводят и сверкают
Сады на розовых цепях
И «краской» крови заливают
Они узор на кандалах.
Ведут ли их!? Идут безвольно!
И кроме их и тяжких пут…
Они б ушли, но, что им воля?
Пускай, здесь терпят, там не ждут.
Они б ушли, но как же цепи:
В них столько вложено труда?!
Свободы выше они ценят
Узор на ржавых кандалах…

Гай Туллий
(внимательно слушавший друида)

Теперь скажи, старик: о чём твоя легенда?
Что поучительного в том, что я услышал?
Когда вопросы остаются без ответа,
То, ни к чему слова, ниспосланные свыше.
Когда рассказ твой разновидность предсказанья,
То клянусь, Марсом, мной не понят твой оракул.

(Указывает на Эпону)

Дитя испуганно трепещет от незнанья:
Тебе, доверившись, она прониклась страхом.

Эпона
(не обращая внимания на слова римлянина, гневно обращается к Амхэйрингу)

Скажи: ты знал? Ведь ты же знал, что так и будет?!
Ты знал грядущее, играя с настоящим?!
В костёр войны, бросая сотни сотен судеб,
Ты наблюдал, спокойно за происходящим?!

Амхэйринг

Неистребима вера в людях в то, что будет
Существованье их, от века безмятежно,
По уговору с Дану: сами себе судьи.
Я лишь отсрочил то, что было неизбежно.
Пусть, нынче галлам боги милость не являют
Недолог день, когда им счастье улыбнётся.
А Рим, стремящийся достичь вершины славы,
Не повторит извечный путь движенья солнца.

Эпона
(обращаясь к Гаю Туллию)

Уверь меня, что он не прав.

Гай Туллий
(разводя руки в стороны)

Прошу, покорно.

Эпона
(со слезами на глазах)

Зачем ты жизнь мне спас?! Развей мои сомненья!

Гай Туллий

Я от груди твоей отвел мечи, невольно,
Прости за то, что я разжал объятья смерти.

Эпона
(Амхэйрингу)

Да будут прокляты, фомора Домну слуги!
Твоя легенда – запоздалое признанье,
В том, что не в силах изменить того, что будет
Ты развлекался ликов смерти созерцаньем.

Гай Туллий
(приведенный в смятение порывом Эпоны, которая до этого момента вела себя очень сдержанно и, более чем скромно (в сторону))

Бросок раскованного чувства остановлен
Неосязаемой преградой чувства долга
Хотя я этому не рад, но не расстроен:
Я никогда не ждал от жизни слишком много.
Куда не шел бы я, любые перемены
Всегда приветствовал вверх поднятой рукою.
В одном я точно не испытывал сомнений:
В том, что останусь, кем и был: самим собою…
Превозмогая боль от смены убеждений
Я, тем не менее, смеюсь, но недоволен,
Тем, что потратил время в поисках решений
Хотя и знал: своей судьбы менять неволен,
На бесконечно сложный мир хитросплетений
Самонадеянно считая, что достоин
Определять в душе порядок изменений.
За что наказан небом «страстью по» Эпоне…

Амхэйринг
(Эпоне)

Я – человек и часть, Всего, в той самой мере
В какой, Его, осознаю взаимосвязи.
А в том, что следовать  еще не значит верить
Я убедился, раз поняв, как безобразен
Обратный мир: страстей, порывов и желаний
Неиссякаемый источник воплощений:
Он всякий образ безнадежно искажает   
Едва начав вести игру прикосновений.
Слова – не суть, а лишь её отображенье,
Ты ищешь истину, но, в ней «стоишь по горло»
Поверь, мне так знакомо это ощущенье:
Необъяснимый страх, блаженство и тревога...
Дитя, нельзя существовать наполовину:
Покуда жив любой из сущих, он обязан
Осознавать всю неразрывность связи с миром,
Не отлагая « на потом», а: весь и сразу.

Эпона
(словно, поражённая пришедшей ей мыслью, срывает с пояса кожаный мешочек, который всегда был при ней и, сняв тесьму, на его горловине высыпает на пол руны, вырезанные из различных пород деревьев)

Я чту тебя, наставник, но, прости не верю.
Амхэйринг
(недоумевающему Гаю Туллию)

Мы продолжаем обучение до смерти.

Эпона

Мои свидетели – священные деревья:
Я отрекаюсь от тебя, койхбе Амхэйринг.

Амхэйринг
(печально)

В самостоятельном движении, случайно
Всегда встречаются, как с берегом, волна:
Судьба и воля наша, встреча их печальна:
Мы познаем, дитя границы бытия.

Гай Туллий
(с восхищением, глядя на девушку)

Ты отдалилась от других глубоким смыслом
Слов вечной истины, услышанных внутри.
Не различима в дымке веры золотистой
Вплетаешь душу в цепь божественной любви.
Ты заключаешь в своём сердце дивный светоч:
Источник высшего, нетленного тепла
Скользя на крыльях добродетели, беспечно,
Несешь в груди отсвет священного огня.

(Осмелев, заметив одобрительный взгляд Эпоны,  осмелев и, словно позабыв о присутствии друида, цитирует популярного римского поэта)

Дождь на глазах превращается в радугу.
Ветер от слов твоих тих и мечтателен.
Дышит любовь стихом ласковым, трепетным
Руки сплетаются прикосновением.
Мир представляется, сплошь вдохновением.
Танец цветов: бестелесный и дымчатый
Кружит нас в сполохах белого пламени
Света любви бесконечной, неистовой.

Эпона
(взглядом, указывая Гаю Туллию на Амхэйринга, который в задумчивости смотрел в окно, не обращая внимания на то, о чем говорил римлянин, с нарочитой холодностью произносит)

Я возвращаю тебе сказанное слово,
Оно бессильно, необъятное вместить.
Безликий слепок озарения живого,
Того, чьей сути невозможно отразить.
Играя только переливами звучанья
И свои чувства благозвучьем оттенив,
Оно не вызовет ответного сверканья
Как и пустой, фальшиво сыгранный мотив.
Поверь, мне мудрой похвалы желанна мера
Но не двуличной, лживой лести мишура.
До отрешенных и бездушных мне нет дела,
Поскольку им нет дела, вовсе до меня.
Я в справедливой похвале черпаю силы
Питают душу мою мудрые слова.
Ты промолчи мне так, чтоб это не лишило
Её живого, вдохновенного огня.

(Уходят)

Сцена 2



«…Но когда Цезарь решил двинуться на врага, в расчете выманить его из болот и лесов или же стеснить блокадой, к нему явились послами князья эдуев с просьбой помочь их общине в это особенно трудное для нее время: положение ее очень опасно; эдуи издавна обыкновенно избирают только одного высшего сановника, который в течение года пользуется царской властью, а теперь у них два таких сановника и каждый из них утверждает, что он избран законным путем. Один из них – Конвиктолитав, влиятельный и знатный молодой человек, а другой – Кот, из очень древнего рода и также с очень большим влиянием и могущественной родней, брат которого Валетиак занимал в прошлом году ту же должность. Все граждане под оружием, разделился сенат, разделился народ, у каждого вождя свои клиенты. Если эта распря затянется, то дело кончится тем, что одна часть граждан вступит в вооруженное столкновение с другой. Предупредить его может только бдительность и авторитет Цезаря.
Хотя Цезарь понимал, что очень невыгодно прерывать войну и уходить от врага, но вместе с тем он хорошо знал, к каким вредным последствиям приводят внутренние распри, а потому решил не допустить, чтобы эта могущественная и тесно связанная с римским народом община, которую он сам всегда возвышал и всячески отличал, прибегла к вооруженному восстанию и чтобы партия, менее уверенная в своих силах, обратилась за помощью к Верцингеторигу. Но так как по законам эдуев верховный правитель не может оставлять пределов страны и так как Цезарь не хотел давать повода думать, что он в чем-либо умаляет их права и законы, то он счел нужным двинуться самому в область эдуев и вызвал к себе в Декетию весь их сенат и обе спорящие стороны. Туда собралась почти вся община, и он узнал, что избиратели были созваны тайно, в небольшом количестве, в неподходящем месте и в неподходящее время, и что брат объявил верховным правителем брата, тогда как, по законам, два члена одной и той же фамилии при жизни их обоих не только не могут быть выбраны на должность верховного правителя, но даже не имеют права совместно заседать в сенате. Поэтому Цезарь принудил Кота сложить с себя власть и утвердил ее за Конвиктолитавом, который, согласно с местными обычаями, за временным отсутствием светских властей, был избран под руководством жрецов…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Земли эдуев. Декетий. Римский каструм. Палатка Цезаря. Входит Цезарь и легат Лабиен.

Цезарь

Клянусь богами покровителями Рима,
Эдуи выбрали не лучший день для ссоры.
Снабжает хлебом, легионы эта триба.

Лабиэн

И их клиенты неспокойны.

Цезарь
(задумчиво)

Да, сеноны.
Галл осмотрителен, но всё же, мне не ровня.
Его когортам дисциплины не хватает.
К набегам склонный, не способен к долгим войнам.

Входит центурион когорты претория

«Сенат» эдуев шлёт поклон!

Цезарь
(удовлетворённо кивая)

За то, хвала, им.

(Обращаясь к вошедшим старейшинам «друзей римского народа»)

Мной уничтожен главный город битуригов,
Не потому, что я вражду к нему питаю.
Желая галлов наказать, но не опидум
Я посылаю к ним не воинов, а пламя.
Покорны вы своим страстям, а я – рассудку.
Забвенье ваш удел, а мой, уверен вечность!
Знать неизбежное: забавно, но и жутко
И мой, посильный дар вам, галлы человечность.

Эдуи
 
Пусть нам вовеки не видать дневного света,
Когда мы дали тебе повод для печали!

Цезарь

Я избегаю верить сплетням и наветам,
И потому вас, как друзей своих встречаю.
Утешьтесь галлы, ибо вы – подспорье Рима,
К чему всё прочее, когда мы в этом равны?
Вы будто дети: прямодушны и невинны,
Лишь забываете, за ссорами о главном.
Но я обязан проявлять к вам снисхожденье:
В каком-то смысле, вы – фамилия

(В сторону)

«Cui bono?»

(Эдуям)

Когда, вы цените моё расположенье,
Я вам подам совет, приправленный укором.
Удача верная подруга, для того,
Кто исключил саму возможность поражений.
Но дабы небо вас, эдуи берегло
Не отрекайтесь от, Фортуны предложений.
Вернуть вас в лоно Рима верьте, хватит сил
И тех уставших легионов, что со мною.
Но я не стану осуждать, не расспросив,
Дабы сравнялись: наказание с виною.
Пускай стремленье к идеальному чревато,
(Ибо молва любого может опорочить)
Я справедливым постараюсь быть, однако:
Союз, предвзятостью скрепляемый, непрочен.

(Указывая взглядом на юг, туда, где предположительно должен был находиться Рим)

Ведь толкования, порой настолько вздорны,
Что даже истину доводят до абсурда.
И, что казалось бы, на первый взгляд бесспорно,
В ином прочтении, практически безумно.

(Старейшинам эдуев)

Причина вспыхнувшей вражды мне неизвестна,
Однако я уверен: дело лишь, во власти.
По воле Рима, я – проконсул и наместник
(Услышав ропот среди эдуев)

Для усомнившихся:

(Подает знак центуриону претория)

Внесите мои фасцы.
Покуда каждый почитает себя правым
И обвиняет в нарушениях другого,

(Указывает на вошедшего друида Дивитиака)

Пускай все доводы сторон узнает авгур
За мною право вынесенья приговора.

(Эдуй, стоящий за Конвиктолитава, избранного верховным правителем эдуев сроком на один год,  согласно заведенного предками обычая)

Мои свидетели: традиции и боги!
Когда нарушен установленный порядок,
Ликуют юные, а старшие в тревоге:

(Указывая на Кота, стоящего среди своих приспешников, играющего венком из лозы омелы – символом власти)

Тот, кого кормит меч, всегда до славы падок.
Против своих, война – порок, а не исскуство:
Заплатят галлы вдвое больше за победу,
Своими жизнями, рискнув из-за безумца?!
Кот, не гневи богов! Верни назад омелу!

(Эдуй, стоящий за Кота, выбранного молодежью на ту же должность, что и Конвиктолитав)

Пороком, Цезарь назови любую страсть
Возможно, выйдет так, что жизнь сама порочна.

1«Cui bono? Cui prodest?» – «Кому хорошо? Кто от этого выиграет?»  (Л. Кассий Лонгин Равилла)
Клянусь, Наместник, дав сегодня Коту власть,
Ты устремлений наших станешь средоточьем!

Цезарь
(в сторону)

Любой из них предаст, едва цена устроит.
Как поступить, когда потребность доверяться
Меня в зависимость от них поставит вскоре?
Чем успокоить пыл юнцов и робость старцев?
Как никогда, теперь я близок к пораженью,
Арверны, видя нашу слабость осмелели…

(Бросая быстрый взгляд в сторону спорящих эдуев)

К ним, проявляя в равной мере снисхожденье,
Тем самым скрою свои истинные цели.

(Обращаясь к Дивитиаку, также молча, наблюдающего за соплеменниками)

Когда достоинства обоих вне сомненья,
Пускай судьбу решает случай: бросим жребий!
Чем поносить друг друга в гневном исступленье,
Не лучше ль, небу выбор «консула» доверить?

Дивитиак

Я не сужу по их бессмысленным словам
О самой сути разгоревшегося спора,
Но и совета неуместного не дам:
Решится всё и без меня довольно скоро.
Вопросов множество, ответ всегда один.
К чему же тратить своё время на пустое?
Я знаю цену размышлениям своим,
Предпочитаю, предаваться им в покое.
А что до слов твоих, Наместник я, скажу:
Судьбу людей решают боги, а не случай
Но точно так, как рукоять нужна ножу
Судьба и случай, зачастую неразлучны.
Увы, их часто слишком путают, хотя
Они не более, чем грани бытия…

Кот
(презрительно глядя на соперника)

Я не считаю тебя в знатности, мне равным,
Однако жизни подменять, не стану честью.
Пусть остаётся сан за Конвиктолитавом:
Позор – ничто, когда остался шанс для мести.

Цезарь
(в сторону)

Клянусь богами, мне гордец по нраву больше,
Хотя, отказывать второму нет причины…
На Палатине: речи ярче, юмор тоньше,
Но Кот повёл себя достойно, как мужчина.
Мне доводилось видеть множество народов
И в каждом племени: германцев или галлов
Я находил всегда людей такого рода,
Что могли зваться «гордым именем»1 по праву.
Я убеждался в этом столь неоднократно,
Что перестал вести им счет, как будто понял:
По духу: есть – рабы, а есть – аристократы
И дело вовсе не в поместьях или в крови.
Уверен в мире есть такое государство
Чьи рубежи не омывались Океаном,
Неосязаемое, вечное пространство
Где нет богов и, посвящаемых им храмов.
Его границы, через сердце пролегают, Мудрец, философ, простолюдин или воин
Не важно, кто он: галл, ибер или италик
Его гражданство получает, априори.

(Дивитиаку, который знаками просит его вмешаться в затянувшиеся прения галлов)

Не зазвучит струна, пока её не тронешь:
Так, войны смелым обещают возвышенье.
Но, иногда могу себе позволить роскошь
Не утруждать себя принятием решений.
Когда ясна закономерность, «et accepta»2 
Само участие в развитии событий,
Возможно только, с точки зрения эстета
Что не сулит однако, радости открытий.

(Обращаясь к Коту)

Итак, чем спорить бесполезно, докажи мне
Что притязания твои, вполне законны.
В противном случае, что было бы пристойней,
Пусть воцарится тот, чьё право, безусловно.

Кот
(указывая на старейшин, окруживших торжествующего Конвиктолитава)

Клянусь, я больше никому не доверяю,
И уходя, повешу щит себе на спину.

(Бросает, под ноги Цезарю венок из омелы)

Ты не уймешь огня, бросая хворост в пламя
Пускай однажды, Цезарь все тебя покинут.

(Уходит)

Цезарь
(глядя уходящему вослед)

Возможно это, даже к лучшему, когда бы
Любой проститься мог вот так, по доброй воле


1 «Гордым именем» - звание гражданина Рима (прим. автора)
2et accepta - приемлемо
Открыв в пророческих словах, лишённых яда,
То, чего власть моя, над Римом может стоить.

(Уходят)

«…Поставив такой приговор, он посоветовал эдуям забыть все споры и распри, оставить в стороне всякие другие дела и заняться исключительно настоящей войной в ожидании от него заслуженных наград после покорения всей Галлии; для этой цели они должны спешно прислать к нему всю конницу и десять тысяч человек пехоты. Все это войско он имел в виду распределить по разным местам для охраны продовольственных транспортов. Затем он разделил свою армию на две части: четыре легиона он дал Лабиэну для похода на сенонов, а шесть повел сам на арвернов к городу Герговии по течению реки Элавера; половину конницы он отдал ему, половину оставил себе. При известии об этом Верцингеториг сломал все мосты на этой реке и пошел другим ее берегом…»


«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 3



«…Итак, оба войска были на виду друг у друга и почти всегда разбивали лагерь одно против другого, причем с галльской стороны бывали расставлены разведочные посты, чтобы римляне где-нибудь не построили моста и не переправили своих сил. Это создавало большие затруднения для Цезаря, и он опасался, как бы река не задержала его в течение большей части лета, так как через Элавер можно переходить вброд вообще не раньше осени. Во избежание этого он разбил лагерь в лесистой местности против одного из тех мостов, которые Верцингеториг велел сломать. На следующий день он остался здесь в скрытом месте с двумя легионами, а остальные силы двинул в поход, по обыкновению, со всем обозом, разместив некоторые когорты таким образом, чтобы число легионов казалось полным. Им дан был приказ пройти вперед как можно дальше, и, когда, судя по времени дня, они уже должны были разбить лагерь, он начал вновь строить мост на тех же сваях, нижняя часть которых оставалась еще целой. Эта работа была скоро окончена…»
«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Лагерь галлов на левом берегу р. Элавер. Совет вождей. Входят Гутруат, Верцингеториг и Луктерий

Гутруат

Благоволят ли боги к нам, теперь? Не знаю.
Ведь, даже явленная прежде милость спорна.
Обильно политая кровью и слезами
Земля взывает, галлы к нам, а мы – безмолвны?!
Как получилось так, что всюду поспевая,
И не давая римским псам ни дня покоя,
Мы, вынуждая их скрываться за стенами,
Лишились главных городов, почти без боя?!
Увы, приходится признать, что мощь их армий
Заключена не столько в силе, но в упорстве,

(Верцингеторигу)

Пускай оставит «ри койхбе обеих Галлий»,
Отныне мысль о своём прежнем благородстве.
Мы уступали им везде, где только можно,
И только, издали мечами потрясали,
Когда они, свои клинки, оставив из ножнах,
Метали головни горящие в Кенабе!

(Загибает пальцы)

Под Авариком битуригов, выжидали,
Под Новнодумом, стыдно вспомнить: спали снова,
Так, словно нет войны и Цезаря в державе?!
От нас, уже ушли секваны и сеноны!
А кто за ними: лемовики и пиктоны?
Все тяготятся твоей властью! Галлы ропщут!
Ничто не трогает тебя: ни смех, ни стоны!
Клянусь, что я не в силах медлить ни дня дольше!
Их нужно резать, а не ждать, Хаммеров молот,
Покуда сами они с голоду не сдохли!
Ты изначально был не прав, Верцингеториг
И потому они пришли теперь в Герговий!

Верцингеториг

Кому что-либо должен, кроме как себе?
И кто посмеет предъявлять мне нечто больше?
Я жажду мира, ты же мыслишь о войне,
Устой наш прежний не годится: он изношен!
Туаты бьются, только сами по себе:
Одни стремятся в бой, но некому помочь им,
Ибо искавшие забвения в вине,
От неумеренности путают день с ночью!
Едва сведу я, воедино части войска,
Как Цезарь, лагерь, сняв, поспешно отступает.
И не жалея сил на, нового устройство
Всегда стоит, между победою и нами!

Луктерий

Дабы печаль твоих побед не омрачала,
Смирись с потерями заранее, ри койхбе.
Исход, поверь мне, мера всякого начала:
Так покажи: как, ты печешься о народе?
Ты мог бы сдаться без борьбы на волю римлян,
Но что бы значил в этом случае твой титул?
Очередной царёк, поверивший наивно,
Что Рим сочтёт тебя, дороже твоих фибул?
Ты обошёлся им, уже стократ дороже!
На что годится тот, кто сам себя не ценит?
Мы не сегодня-завтра римлян уничтожим!
Надейся только на себя, а не на стены!
Не уступай отныне им земли ни пяди!
Идти нам некуда! Сражайся за Герговий!
За всех, кто пал под Авариком и в Кенабе
Веди, детей омелы в бой, Верцингеториг!
(Входят друиды: Амхэйринг и Дивитиак)

Амхэйринг
(сурово)

Мне нет нужды в тебе: эдуи изолгались!
Прими последствия шагов своих достойно.
Ибо, ты вынудил меня пойти на крайность:
Я откажу тебе от дома, безусловно.
Всего лишаю, причитавшегося сану!
Склони колени: больше, ты – не Дитов воин!

Дивитиак
(не смея взглянуть на разгневанного койбхе друида)

В чём искупленье состоит?

Амхэйринг

Я, лгать не стану:
Вернуть достоинство друида, ты не волен!

Дивитиак
(едва слышно)

Вина должна быть соразмерна наказанью…

Амхэйринг

Ты жив пока еще и, стало быть, виновен!

(Указывая на вождей туатов, в недоумении прислушивающихся к диалогу священников)

Ведь ты беседуешь, почти что с мертвецами,
Взгляни на тех, кто жизни более достоин.
Покинь собрание, мольбы твои напрасны.
Ты оказал уже «услугу» своим предкам.
Ты предпочёл полет души – сосуду страсти.
Обратно нет пути, ступай к своим клевретам.

Верцингеториг
(Амхэйрингу)

Прошу прощения, койбхе, но, что он сделал?
Второе имя для эдуя, верно – подлость,
Дивитиаку, я зарёкся верить слепо,
Но почему, ты от него теперь отрёкся?

Амхэйринг

Он помогал избранью Конвиктолитава.

Верцингеториг
 
Какое дело нам до жребия эдуев?

Амхэйринг
Когда бы, Кота, больше трети поддержало,
Тогда бы Рим потратил силы здесь впустую!
Но если ставленник Амхэйринга низложен,
Едва вступив в свои права, Верцингеториг,
К нам не придет отряд эдуйской молодежи,
И мы не сможем с римским псом, на равных спорить.

Верцингеториг

Я не могу признать, что слышанным расстроен.
Да и большой беды, клянусь я, в том не вижу.
В лице Наместника, судьбу мы встретим вскоре,
Приняв, достойно уготованное свыше.

Амхэйринг
(Верцингеторигу)

Свои решения, арверн не изменяю.

Верцингеториг
(молча, кивая в ответ, обращается к Дивитиаку)

Да будет так, Дивитиак, ступай же с миром,
Избавь меня от своих лживых предсказаний
Боготворящий Рим, молись его кумирам!

(Дивитиак уходит)

Верцингеториг
(Луктерию)

Кого-то, злость в бою от страха избавляет,
А для кого-то, он с рождения неведом.
Но если образ милых следует за нами,
Бывает мужество, как песня вдохновенным.

(Вздыхает)

Клянусь, Луктерий, я хотел бы умереть,
Но умереть, всегда хотел бы за кого-то.
Подняв восстание, обрёк себя на смерть,
Имея целью процветание народа.
И мой порыв был, изначально благородным
Я верил в то, что жить смогу, меняя мир.
Но слишком дорого мы платим за свободу:
Кого возвысить, я хотел – тех погубил.
Я был душою связан с каждым, кто рождался
И, истекая кровью, с каждым умирал,
Пока не понял, с сожалением, однажды,
Что срок, отведенный богами, слишком мал.
Мал для того, чтоб воплощения желаний
В расцвете: сил, души и разума достичь.
А провести всю жизнь в бесплодном ожиданье
Удел того, кто смысл её не смог постичь.

Луктерий

Но есть «просвет», между судьбою и богами,
Который смертные зовут, еще – любовью:
Мерило счастья и награда за страданья
Одна, она нас возвышает над собою.
Ты слишком долго не держал жены в объятьях
И посвятил себя, напрасно одной страсти.
Забудь, на время о войне и грозных ратях:
Тоскует та, чья жизнь, всецело в твоей власти.
Дня не проходит, без того, чтобы Эпона
Не слала вестников ко мне, прося о малом:
Дать знать ей: «как и чем живёт владыка трона
Её возлюбленный, ри койхбе гордых галлов»…
Притом велит, однако, мне не беспокоить
Тебя, назойливо, о ней напоминая:
«Пускай не ведает герой, о моей скорби:
Я не ревную, ибо цель его – благая»…
Я, каждодневно, ей подробно сообщаю
О том: что делал ты, где был и кто, с тобою.
Дитя, разлуки яд, приправленный печалью,
Избрала, слышишь ли?! Единственной едою…

Верцингеториг

Весть о страданьях милой, вовсе мне не в тягость
И, как отец, ты поступил со мной жестоко.
Я знаю средство от разлуки – встречи радость

(Невесело усмехается)

Повремени война, прильну к твоим истокам.

(Амхэйрингу)

Не так ценю, как ты, Амхэйринг связи с прошлым

(Луктерию)

Не так, как ты, Луктерий чту свою жену…

(Улыбается Гутруату)

Предусмотрительность – дань трусов, осторожным.
Желая мира, с Римом, вновь начну войну.

(Уходят)

«…Цезарь перевел легионы, выбрал удобное для лагеря место и вызвал к себе назад остальные войска. При известии об этом Верцингеториг, чтобы не быть вынужденным против воли к решительному сражению, ускоренным маршем ушел вперед…»
«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь
               




Акт 2
























































Сцена 1



«…Отсюда Цезарь дошел в пять дневных переходов до Герговии, и уже в день его прихода произошло небольшое кавалерийское сражение. Осмотрев местоположение города – он лежал на очень высокой горе, и все подступы к нему были трудны, – Цезарь оставил всякую мысль о штурме и даже к блокаде решил приступить только после полного урегулирования продовольственного дела. А Верцингеториг, разбив свой лагерь на горе около города, расположил отряды отдельных общин вокруг себя на небольшом расстоянии один от другого и занял все уступы хребта, насколько можно было с них обозревать окрестности. Таким образом, весь его лагерь в целом имел грозный вид. Князей этих общин, которых он выбрал в свой военный совет, он каждый день на рассвете вызывал к себе для разных сообщений или распоряжений и почти ежедневно заставлял стрелков сражаться в рядах конницы, чтобы испытать степень мужества и храбрости каждого из своих в отдельности. Против города у самой подошвы горы был холм, чрезвычайно укрепленный и со всех сторон отвесный: если бы его захватили наши, то они, очевидно, могли бы в значительной степени затруднять врагам добывание воды и свободу фуражировок. Но этот холм занимали галлы, впрочем, не очень сильным отрядом. Цезарь в тишине ночи выступил из лагеря, прежде чем из города могла прийти помощь, выбил охранный отряд и, овладев этим пунктом, поставил там два легиона и провел от главного лагеря к малому двойной ров в двенадцать футов шириною, чтобы солдаты могли даже поодиночке ходить от одного пункта к другому в полной безопасности от внезапного нападения неприятелей…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Осаждённая римлянами Герговия. Покои ри койхбе. Входят Эпона и Гай Туллий

Гай Туллий
(читая, что-то написанное на куске льняной ткани)

Улыбнись, оглядись, только вслушайся в это:
Вечер тихую радость вплетает в закат.
Мы с тобою застали рождение света,
А теперь, мы его провожаем назад…

(Видя, что Эпона никак не реагирует на услышанное, Гай Туллий поспешно вынимает из кожаной сумки, висящей сбоку еще один исписанный кусок ткани, )

А, вот еще, что может сердце твоё тронуть:
Я эти строки посвящаю идеалу,
Превознося небезызвестную матрону,
Что, себе славу, неприступностью снискала.
На твой вопрос я не хотел бы отписаться,
Ибо чту верность, целомудрию хранящих.
Пусть сотни юных воздыхателей и старцев
Шлют предложения: одно, другого слаще,
Но ты смеешься, не давая им ни шанса,
Рабов обратно отсылаешь без ответа.
Но, вынуждая, вновь и вновь, их унижаться,
Ты нарушаешь, раз усвоенное кредо.
И тем, сильней напоминаешь мне два цвета,
Что, как вода с вином должны перемешаться
Но, между делом, всё откладывают это,
Самим моментом, продолжая наслаждаться.
Итак, смелее будь, на что-нибудь решайся,
Ибо пора цветенья, слишком скоротечна.
Толпа поклонников редеет от упрямства
И вожделеть, тебя не будут бесконечно.

Эпона
(едва слышно)

Скажи, а что такое счастье?

Гай Туллий
(удивленно)

Я не знаю.

Эпона

Тогда, какого оно цвета?

Гай Туллий
(любуясь тем, как лучи заходящего солнца золотят волосы девушки)

Золотистый,
Ему, наверно подошел, я полагаю

Эпона

А есть ли запах у него?

Гай Туллий
(переводя взгляд на венок, который украшал голову Эпоны)

Цветов и листьев.

Эпона
(бросая украдкой взгляд на римлянина)

Тогда скажи еще: как долго, оно длится?

Гай Туллий
(грустно усмехаясь)

Пока живет закат, а, может быть и вечность,
Покуда неба лучезарная зеница 
Путём извечным проплывает в бесконечность.

(В сторону)

Хотя лишиться воли, дважды невозможно
И быть рабом у двух господ одновременно
Под силу разве что, имеющим две кожи,
Дабы сносить побои их, попеременно,
Меня, вторично изменившая Фортуна,
Передала из рук врага во власть Эпоны.
Как будто свой ущерб «dе jure, orе uno»1

1 «Dе jure orе uno» – по праву, единогласно
Она сочла, не в полной мере возмещённым.
Недостижимее свобода стала стократ,
Когда мой прежний «господин» - Верцингеториг,
Узнав про подвиг в Аварике (будь он проклят!),
Решил раба особой чести удостоить:
Препоручив меня, жены своей заботам,
Велел с ней, рядом оставаться неизменно,
Сказав, что братом почитает меня кровным,
Хоть я и был его рабом-военнопленным.
Пожав плоды своей отваги неуместной,
Я благородства стал заложником, невольно:
Для Гая Туллия остаться неизвестным,
Братанья с галлом, куда более достойно.

Эпона
(внезапно прервав молчание)

Скажи мне, римлянин: как в семьях вы живёте?
До смерти ль, верность вам подруги сохраняют?
Быть может, ветреность, вам ближе по природе?
Что, для тебя жена?

Гай Туллий
(на мгновение задумавшись)

Magistra in vitae1.

Рождают – матери, а жены – счастье дарят,
Не будь вы рядом, что бы стало с этим миром?
Любви и преданности ждать от нас вы вправе:
Не будь Лавинии2 и, Рим не стал бы Римом.

Эпона

А кем Лавиния была?

Гай Туллий

Женой Энея.

(Видя, что его ответ не удовлетворил любопытство Эпоны, поясняет)

Он был дарданцев царь – предтеча славы Рима:
Сразил царя рутулов – Турна из Ардея
И получил в награду дочь царя Латина.

Эпона

Тем интересней жизнь, чем больше о ней знаешь
Я изучала мирозданья подоплёку
И убедилась: суть вещей поймём тогда лишь,
Когда нас знанье приведёт к своим истокам.

1Magistra in vitae – наставница в жизни.
2Лавиния - дочь Латина, вторая жена Энея.
3Иолданах Огма - «Повелитель всех искусств», Огма – бог создавший алфавит кельтов «огам». Эпона упоминает имя бога, подарившего кельтам средство общения и познания мира, в качестве магической формулы (прим. автора).
Амхэйринг прав в одном: познать, не значит верить,
Но постигающий – часть истины, бесспорно
И, чтобы пользоваться знаньем в полной мере
С ним нужно стать единым: Иолданах, Огма3!

Гай Туллий
(в сторону)

Её рассудок – посрамленье всему Риму.
Оправа мудрости: покой и безмятежность.
Она настолько же мудра, сколь и невинна
И, теребя венок, пронзает взором вечность.

Эпона

Мир между ненавистью замер и любовью,
Но только мы решаем сами каждый миг:
Заполнить радостью его нам или скорбью,
А он лишь замысел послушно воплотит.
Мы не за вечность бой ведём, а за мгновенья
И небо склонно помогать одной из сил:
Ведь правят теми, кто в плену своих сомнений,
А день прозрения, пока не наступил.
Запомни, римлянин: великие кромлехи,
Не просто каменные глыбы и столбы
Это – познанья окружающего вехи,
Знак, неизменно ровной поступи судьбы.
К чему стремитесь? Иллюзорность обладанья
В сравненье с высшим смыслом жизни, просто пыль.
Все ваши знания, всего лишь упованье,
На снисхождение неведомых вам сил.
Найти себя и своё место в мирозданье
И каждым вздохом, каждым выдохом творить.
Мы не для смерти рождены – для созиданья,
Дабы в ткань вечности вплеталась жизни нить.

Гай Туллий
(в сторону)

Чем закалённей остриё, тем глубже рана.
Или, счёл истиной, всего лишь убеждённость?
Чем отличается: правдивость от обмана?
Возможно тем, к чему имеем, больше склонность?
И если так, то я Эпоне склонен верить:
Jure victoria1… in propria persona 2…
Кто победитель, тот убийца, в равной мере:
Защита жизни не карается законом.

(Эпоне)

Никто не спорит с тем, что Рим до крови падок:
Тех, в ком усматривает он себе угрозу,
Пугает видом своих лагерных палаток,
Взимая плату за несбывшиеся грёзы.
Кто доказал, что можно в мире жить иначе?

1«Jure Victoria» - «по праву победителя».
2 «In propria persona» - «собственной особой».

Где столкновенье интересов, там и войны.
Когда ты смел, то небо шлёт тебе удачу,
А уповать на, чью-то милость недостойно.

Эпона
(берёт в руки плоскую дощечку, вырезанную из дерева, потемневшую от времени, на которой вырезаны знаки огама и читает)

У каждого есть собственная мера:
Любви ли, счастья, радости.
Ты знаешь.
Но я тебе желаю такой жажды
Которая была б неутолимой.
Желаю не познать тебе предела:
Лишь в силе чувств и в силе ощущений…
Мне подарил это Амхэйринг в день Самхейна,
Когда багряный плащ набросил мир на плечи.
Добавив к скромному подарку наставленье,
Заставил выучить его и помнить вечно.
…

Так знай: один, пожалуй, сведущ больше прочих 
В вопросах тайны обустройства мирозданья
Но сам он был, настолько близок к вечной ночи,
Что не желал мне открывать своё сознанье.
Ему пророческий нектар давали лозы,
Он мастер был по выявленью скрытой сути,
Его не трогали: ни зависть, ни угрозы
И он всё время оставался на распутье.
Определения давал непринужденно:
Ему, порой излишне много открывалось,
Судьбы величием своей заворожённый,
Он пропустил одну единственную малость.
Один вопрос, которым он всегда терзался
И был не в силах самому себе ответить:
Так с чем же именно, ему пришлось расстаться,
В обмен на то, чтобы прожить на этом свете?…

(Уходят)

«…Среди этих размышлений ему показалось, что есть возможность устроить дело. Именно, когда он зашел в малый лагерь для осмотра работ, он заметил, что один занимаемый врагами уступ совершенно ими оставлен, а между тем в предыдущие дни он был почти не виден из-за массы людей. С удивлением он спрашивал об этом перебежчиков, которые ежедневно стекались к нему в большом количестве. Все они в один голос утверждали (это, впрочем, и сам Цезарь уже знал через своих разведчиков), что хребет этой цепи – почти ровный, но он лесист и узок с той стороны, где был доступ к другой части города; за этот пункт враги особенно опасаются в полном убеждении, что с потерей этого уступа, поскольку римляне уже заняли другой, они будут почти совершенно заперты и отрезаны от всяких внешних сношений и фуражировки; именно для укрепления этого пункта все люди и были вызваны Верцингеторигом.
Узнав об этом, Цезарь посылает туда же около полуночи несколько эскадронов конницы с приказом производить свои передвижения с возможно большим шумом. На рассвете он приказал вывести из лагеря большое количество обозных лошадей и мулов, снять с них вьюки и посадить на них погонщиков в шлемах, чтобы они имели вид настоящих всадников. Им он дал приказ разъезжать кругом по возвышенностям и прибавил к ним несколько всадников, которые должны были для демонстрации охватывать своими разъездами еще более широкий район. Все эти партии должны были после долгого объезда кругом направляться в один и тот же пункт. Все это видели вдали из города, так как из Герговии открывался вид вниз на лагерь, но вследствие большого расстояния нельзя было точно узнать, в чем дело. Один легион Цезарь отправил на туже возвышенность и, когда он несколько прошел вперед, остановил его в ложбине и прикрыл лесом. Это укрепило галлов в их подозрении, и они перевели туда для шанцевых работ все свои силы. Заметив, что неприятельский лагерь опустел. Цезарь приказал своим солдатам переходить из большого лагеря в малый маленькими группами и притом закрыть знаки различия и спрятать знамена, чтобы не быть замеченными из города. Равным образом он дал соответствующее указание легатам, которые командовали отдельными легионами; особенно предупреждал он их сдерживать солдат и не давать им слишком далеко заходить вперед либо из желания сразиться, либо в надежде на добычу. Он подчеркнул при этом, как неблагоприятно для них самое местоположение; единственное средство против этого – быстрота; все дело тут в благоприятном случае, а не в сражении. После этих указаний он дал сигнал к наступлению и в то же время послал эдуев с правой стороны другой дорогой в гору…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 2



«…Городская стена была от равнины и подошвы горы по прямому направлению, если не считать изгибов дороги, в тысяче двухстах шагах; всякого рода обходы, смягчавшие подъем, увеличивали это расстояние. Приблизительно на середине уступа галлы соорудили применительно к местности вдоль по горе стену из огромных каменных глыб в шесть футов вышиной, чтобы задерживать наши атаки; всю нижнюю часть склона они оставили незанятой, а верхнюю вплоть до самой городской стены покрыли густым рядом лагерей. Наши солдаты по данному сигналу быстро дошли до укрепления, перешли его и овладели тремя лагерями, захватив их с такой быстротой, что царь нитиоброгов – Теутомат, застигнутый врасплох в своей палатке (так как спал в полдень полунагой), с трудом вырвался на раненой лошади из рук грабивших лагерь солдат.
Достигнув своей цели, Цезарь приказал трубить отбой и немедленно остановил бывший при нем 10-й легион. Но солдаты остальных легионов не расслышали звука трубы, так как их отделяла от Цезаря большая долина. Хотя военные трибуны и легаты, согласно распоряжению Цезаря, всячески старались их сдерживать, но те, увлеченные надеждой на скорую победу, бегством врагов и прежними счастливыми сражениями, вообразили, что для их храбрости не существует ничего непреодолимого, и только тогда прекратили преследование, когда приблизились к городской стене и к воротам. Тут во всех частях города поднялся крик; те, которые были отсюда далеко, в ужасе от внезапного переполоха решили, что враг уже в стенах города, и бросились вон из города. Женщины стали бросать со стены одежду и деньги и, наклоняясь с обнаженной грудью, простирали руки и заклинали римлян пощадить их и не губить, как они это сделали в Аварике, даже женщин и детей. Некоторые из них дали даже спустить себя на руках и отдались солдатам. Центурион 8-го легиона Л. Фабий, как всем было известно, заявил в этот день среди своих, что его соблазняют награды, обещанные под Авариком, и он не допустит, чтобы кто-либо прежде его взошел на стену. И вот, взяв трех солдат из своего манипула, он на их руках поднялся на стену; в свою очередь, приподнимая их одного за другим, он вытянул их на стену…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Римский лагерь под Герговией. Палатка Цезаря. Совет легатов.

Цезарь

Пусть Лабиэн ведёт бойцов до палисада
Я придаю его отряду две когорты…

Брут
(заметив гримасу раздражения на лице Лабиэна, в сторону)

Не буду, Брут, когда друзей его Плеяда
Не ищет повода подставить ему ногу.
Обласкан Цезарем, считай, что ты бездарен.

(Обводя взглядом склонившихся над планом Герговия полководцев)

Пускай примером тому служит…Марк Антоний.

(Переводя взгляд с Антония на Лабиэна)

Ты, Лабиэн лишен заслуженных регалий
И, стало быть судьбой своею недоволен.
Проконсул важных дел легатам не вверяет
Стремясь, скорее к тирании, чем к триумфу.
В крови у Брутов, верно ссориться с царями,
Увейся лавром Рим: я, предка верен духу.

(Глядя на Цезаря)

Ведь он, «отцом» мне мог бы стать, подумать только?!
Благословение на вас мои пенаты!
Что сладко Цезарю, то Бруту будет горько,
Мой сан, хвала богам не плод его разврата.

Цезарь
(заметив презрительную усмешку на губах Брута, решает высмеять его в присутствии остальных и напоминает ему о том. что он неоднократно срывал сроки поставки зерна из общины эдуев)

Что до тебя легат, «крутить хвосты у мулов»,
Неверный выбор для сторонника Сената.
Тобою пройдены эдильство и претура,
Но не за это награждают консулатом.

Лабиэн
(Цезарю)

Не оскверняй уста хулой, десница Рима
Или забыл ты, что твой враг Верцингеториг?
Пускай ты дважды прав, а Брут наполовину,
Клянусь, оно, того не стоит, чтобы спорить.

Брут
(Лабиэну)
 Уж если что-то и достойно порицанья,
Так это Цезаря чрезмерная жестокость.
Пускай виновный себе ищет оправданья,
А я оставлю без вниманья его колкость.
В, глупца угрозах, мудрый слышит назиданье
Ты ободрить нас, верно, хочешь оскорбленьем?
Яви же «милость», Гай избавь от «состраданья»…

Цезарь
(после небольшой паузы, начинает заразительно смеяться)

Клянусь богами, Брут поднял мне настроенье!
Уметь быть выше обстоятельств: дар от бога.
Не для того я заключил тебя в объятья,
Чтоб ты искал себе заступника иного
Пусть, не по крови мы, зато по духу братья!

Брут

Друзей теряют на пути к любви и славе.
Гордыня Цезаря – бич римского народа.
О недозволенном наборе новых армий
Я сообщу отцам-сенаторам «pro forma»1.

Цезарь

Красноречивее нет повода для ссоры:
Взывавший к искренности, всё же был отвергнут.
Тебя и мнение твоё считаю вздорным,
Трирема Брута дала течь и склонна к крену.

Марк Антоний
(Цезарю)
 
Сенат осудит тебя, друг.

Цезарь

Триумфы – скверна.
Попробуй жажду утолить, взглянув на воду.

Марк Антоний

Ты Рим не любишь.

Цезарь

В прежнем виде, несомненно,
Но поступаю, между тем, ему в угоду.
Несовершенны мы, но все же правим миром.
Когда хромает суть, костыль её – законы.
Сенат продажный, меня сделал триумвиром,
А я верну великий Рим на путь исконный!
За что дерёмся мы? За видимость покоя.
И, вопреки рассудку, «ветхим» курим падаль.

1 «Pro forma» - для формы, для приличия, для вида
Кусок по горлу должен быть, само собою,
Но я с богами не хочу делиться славой.

(Устало)

Пусть время выберет пути решенья спора:
Рубеж намерений своих я обозначил.

Лабиен
(удивлённо)

Ты предлагаешь, ждать Фортуны приговора?

Цезарь
(утвердительно кивая)

Достичь согласия не сможем мы иначе.

Марк Антоний

Тогда, к оружию! Пускай узнают галлы,
Что Рим взимает, за свободу плату кровью!
В сравненье с прошлым днём, осталось сделать мало:
Между победою и нами, лишь Герговий!

Цезарь (знаком давая понять, что совет закончен. Один за другим легаты покидают его палатку)

В тенетах зависти сподвижников и, лести
Иссяк мой прежний пыл, я чувствую усталость.
Друзья давно не присылали мне известий,
А письма Гнея вызывают только ярость.
Я отказался от всего, во имя цели:
Рим от пилястров изменить до оснований,
Но стал заложником у собственных сомнений -
Ареной споров их и противостояний.
Как примирить мне отстоянье убеждений?
Как разорвать порочный круг непониманий?
Нет, Рим не выдержит той мощи потрясений,
Что воспоследует за сменой состояний…

(Взяв в руки свиток, на котором были записаны изречения неизвестного древнего философа, читает вслух)

Превозмогая боль от зависти с презреньем,
Пересеку, однажды мать всех расстояний.
Не увлекаясь миражами умозрений
Постигну таинство рождения названий…
Как это: мудро и наивно, в равной мере.
Напоминает, чем-то «эйдосы» Платона:
Мировоззрение основано на вере,
Что у всего есть первообраз свой исконно.
Мы постигаем мир посредством ощущений,
Чему-то следствие, причина для кого-то,
Мы принимаем сотни, тысячи решений,
Но это видимость одна, а не свобода…

(Откладывая свиток в сторону)
Помпей затребовал отчёт о консулате,
Узнав от Брута о наборе легионов.
Кроме трибунов, большинство, за ним в Сенате…
Соратник бывший возомнил себя законом?
Зря не послушал острожного Пизона:
Останься в Риме я, всё вышло бы, как должно
Ну что ж, натравим на Помпея, Цицерона: 
С ним состязаться в красноречье невозможно.
Теперь к насущному: Антоний – славный малый:
Он мою веру в свои силы приумножил.
Кто не кичится, как иные речью плавной,
Тот никогда не держит меч, подолгу в ножнах.

(Обращаясь к вошедшему центуриону претория)

Ну что, закончилось сражение? Что скажешь?

Центурион претория

Мы захватили примипил центуриона.
Он в стане Секстия находится под стражей:
Бежал с когортами восьмого легиона.

Цезарь

Чем объясняет Брут поспешность отступленья?

Центурион претория

Он усомнился, что был дан сигнал отбоя.

Цезарь

И, во что Риму обошлось его решенье?

Центурион претория

Арверны вывели семьсот бойцов из строя.

Цезарь

Какая спесь и непростительная глупость!
Как мог я в Юнии столь долго ошибаться?!
Что движет пасынком: гордыня или трусость?
Или же он – заложник Гнеева коварства?

(Входит второй центурион претория)

Опасно консулу на месте оставаться,
Когда мятежники стоят, вокруг стеною!
Направил, Конвиктолитав тебе посланца,
Который весть принес: «Эдуи не с тобою»

(Входит третий центурион претория)

Я, с заверением в любви, Веридомара.
О том же самом сообщил Эпоредориг.
(Цезарь, в растерянности сжимая руками голову, без сил опускается на складной стул, едва слышно произносит)

Подать немедля мне целебного отвара…
Какие беды еще, небо нам готовит?!

(Третий центурион претория, принесший весть о заверениях в преданности заложников эдуев, находившихся в каструме римлян под Герговией)

Они хотят, тебе помочь...

Цезарь
(насмешливо)

На самом деле?!

Третий центурион претория
(словно не замечая восклицания Цезаря)

Дабы расстроить план войны эдуя Кота…

(Цезарь неожиданно поднимается и начинает быстро ходить из стороны в сторону,  центурион в растерянности замолкает)

О чём же просят, они консула? Смелее!

Третий центурион претория

Направить их, обратно в трибу…

Цезарь
(еще не успев прийти в себя от лавины несчастий обрушившихся на него за столь малое время)

И, всего-то?! …
Пусть возвращаются! И, вы, меня оставьте!

(Вынимает меч из ножен и взвешивает его в руке)

Поступит Цезарь, как диктуют: честь и доблесть.
Как говорил фракиец, друг мой и наставник:
«Жизнь только смертью проверяется, на совесть».

(Протягивает центурионам свиток)

Вот, завещание, Кальпурнии отдайте,
А, на словах скажите: «Он ушел достойно».
Своей судьбе меня, спокойно предоставьте,
Ступайте прочь и, дайте смерть принять спокойно.
Пусть принесут ко мне «орлов» из легионов:
Погибну в чине «aquilifer» - знаменосца!
Я это право заслужил в бессчетных войнах
В Рим, Цезарь, точно без победы не вернётся!

Первый центурион претория
(Цезарю)

Позволь, остаться мне.
Второй центурион претория

И мне.

Третий центурион претория

Останусь тоже.
Куда стремиться, если смерть повсюду бродит?

(В сторону)

Вблизи же с консулом, исход иной возможен,

(Усмехается)

Ведь мы же «ликторы» его, в каком-то роде…

(Цезарь, ободрившись поддержкой преторианцев, оставляет мысль о самоубийстве и, с прежним самообладанием встречает Марка Антония)

Марк Антоний

Совет мой Цезарю: эдуями заняться.
Когда в трясине бьёшься, то скорее вязнешь.
Арверны сбиты с ног, но силятся подняться:
К своей победе полпути прошли, пока лишь…

Цезарь

Верны ли Цезарю, как прежде легионы?

Марк Антоний
(удивлённо)

А кто посмел заверить консула в обратном?
Тит Секстий, галлов истребляя поголовно,
Поклялся ужинать в Герговии, за валом.
Я, во главе когорты юношей гастатов,
Ворвался в каструм первой линии сенонов,
Затем, обрушился на стан Теутомата – 
Царя прославленного триб нитиоброгов.
Все отличились в этот день…

Цезарь

Считая Брута?

Марк Антоний

В излишней пылкости укор, юнцу – награда.

Цезарь
(горько усмехаясь)

Тел бездыханных римлян, день венчает груда…
Брут – mea culpa, Марк, «pia desiderata»1… 
 
1 «Mea culpa» - моя вина, «Pia desiderata» - благие пожелания
(Уходят)

«…На следующий день Цезарь созвал солдат на сходку и на ней порицал их безрассудство и пыл, именно что они самовольно решили, куда им идти и что делать, не остановились при сигнале к отбою и не послушались удерживавших их военных трибунов и легатов. Он указал им, как много значит невыгодное местоположение, что он и сам испытал под Авариком, когда застиг врагов врасплох без вождя и без конницы и все-таки добровольно отказался от несомненной победы, чтобы в бою на неудобной позиции не понести хотя бы самого ничтожного урона. Насколько он удивляется их героизму, которого не могли остановить ни лагерные укрепления, ни высота горы, ни городская стена, настолько же он порицает их своеволие и дерзость, с которой они воображают, что могут судить о победе и об успехе предприятия правильнее полководца. От солдата он требует столько же повиновения и дисциплины, сколько храбрости и геройства.
Но в конце этой речи он ободрил солдат и советовал им не слишком из-за этого печалиться и не приписывать храбрости врагов того, что произошло от неудобства местности. Оставаясь при своем прежнем решении относительно отступления, он вывел легионы из лагеря и выстроил их на удобной позиции. Но так как Верцингеториг и на этот раз не стал спускаться на равнину, то Цезарь после небольшого, но удачного кавалерийского сражения снова отвел войско в лагерь. То же самое он повторил и на следующий день. Решив теперь, что им приняты достаточные меры для принижения галльской хвастливости и для укрепления мужества своих солдат, Цезарь двинулся в страну эдуев. Так как враги и на этот раз не преследовали его, то на третий день он починил мост на реке Элавере и переправил свое войско на другой берег…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 3



«…Узнав об этом. Цезарь решил поторопиться, чтобы в случае, если дело дойдет до сражения во время постройки мостов, дать его прежде, чем враг стянет сюда более значительные силы. Действительно, изменить план и отступить в Провинцию (что, по крайней мере в данный момент, всякий считал неизбежным) представлялось невозможным: с одной стороны, мешали бесславие и позор отступления, преграда в виде Кевеннского хребта и вообще трудность передвижения, с другой – он очень боялся за судьбу разъединенного с ним Лабиэна и посланных с последним легионов  Здесь его всадники скоро нашли брод, который был при его крайне тяжелом положении довольно подходящим, хотя только руки и плечи выдавались над водой, чтобы держать оружие. Затем, для ослабления силы течения, он поставил в воде конницу и, пользуясь первыми проявлениями замешательства врага при этом зрелище, благополучно переправил войско. На полях он нашел много хлеба и скота и, снабдив тем и другим в изобилии войско, направил свой путь в страну сенонов…»


«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Герговия. Покои ри койхбе. Входят Гай туллий и Гобаннитион.

Гобаннитион
(останавливая Гая Туллия, собиравшегося избежать встречи)

Я благодарен за Эпону и не только:
Ты спас наследника койбхе туата галлов.

Гай Туллий

Она беременна?

Гобаннитион
(сокрушенно качая головой)

Когда б не эти войны,
Дитя счастливейшим из всех живущих стало.

Гай Туллий
(с явным раздражением)

К чему ты клонишь, галл?

Гобаннитион
(усмехаясь)

Терпение, достойный.
Скажи, желал бы ты, навек забыть Герговий?

Гай Туллий
(внимательно глядя на дядю Верцингеторига)

Допустим, да, старик.

Гобаннитион
(словно беседуя сам с собой)

Ведь ты не мой невольник…

(Оглянувшись по сторонам, подает римлянину кожаный мешок от которого исходит запах свежей крови)

Тогда «умри» без ран: омойся в бычьей крови.

Гай Туллий
(нерешительно взяв подношение)

Один вопрос позволь…

Гобаннитион
(вжав голову в плечи, глухо отвечает)

Ты, слишком многословен…

Гай Туллий
(желая поиздеваться над стариком, намеренно повышает голос)

Как отнесётся к этой лжи Верцингеториг?

Гобаннитион
(злобно шипит в ответ)

Поверь, мне твой уход из жизни так устроим,
Что смерть, от зависти с собою будет в ссоре…
(Уходит)

Гай Туллий

Зачем пришла ко мне нежданная любовь?
К исходу жизни все бываем безутешны.
Судьбою болен иль, судьба больна тобой,
Ни в чём не знаем меры: смертны, значит грешны…

Эпона
(входит, не замечая Гая Туллия)

Ах, почему любовь, всегда сильнее нас
И, как тиран жестокий властвует над нами?!
И отчего, купаясь в свете милых глаз,
Мы, обо всём, на этом свете забываем?

Гай Туллий
(увидев Эпону, скрывается в тени и, затаив дыхание, следит за ней, прислушиваясь к тому, что говорит девушка)

Я находила эту жизнь такой обычной.
Уже, казалось, разучилась удивляться.
Вокруг всё, слишком предсказуемо, привычно:
Я разучилась жить и, жизнью наслаждаться.
Неотличимы, друг от друга, так похожи
Мелькали: дни за днями и, за годом - годы.
Казалось даже, что ничто уже не сможет
Вернуть мне снова ощущение свободы.
Но вопреки всему: я снова полюбила.
Себе не верила, боялась сознаваться.
И то, что очень глубоко в себе хранила.
Еще болело, не желая открываться.
Но, вот душа сдалась: навстречу новой боли,
А может, счастью, устремилась я с улыбкой.
И обрела свободу, вырвалась на волю.
Пусть, даже если совершённое – ошибка.
Я обрела гораздо больше, чем лишилась:
Я научилась снова верить и смеяться.
И мне подумать даже страшно: что б случилось,
Не пожелай ему, тогда я  доверяться.

Гай Туллий
(бросаясь навстречу своей возлюбленной, заключает её в объятья)

И когда ночь, все-таки случилась, мы укрылись от зла, за хрупкими стенами добродетельной слепоты, но крылья искушения уже прорезались у нас за спинами и, хотя боль от их рождения была сладостна, мы яростно пытались заглушить песнями искупления и мольбами о чистом глотке первозданного света. Но зло пришло и имя его было – Любовь. И мы согрешили, ибо полюбили друг друга. Пусть простят нам  творящие нас для добрых деяний, ибо мы не желаем расставаться с полученным даром ночи!

Я целовал тебя, ни мало не стесняясь
Открытых глаз твоих – духовной наготы.
Мы, взявшись за руки, душой переплетались,
Теряясь в волнах наплывавшей темноты.
Мы вновь скрывались, едва выступив из мрака
Чертили тени странный танец на полу
Они играли в жизнь: беспечно и без страха
А мы их только отражали наяву.
Вокруг ненужных черт отброшенные груды,
Тоскливо жались в ожиданье света дня.
Что я запомнил? Только тело, только губы
Что я запомнил? Только чистое Тебя.
Мы были целым, полусорванные рвали
С себя долой одежды, взглядами их жгли.
Впивались в плоть и, после раны целовали
Мы знали всё тогда и всё тогда могли.
Потом затихли и, беседуя руками
Тела шептались: губы, больше не могли.
Друг в друга, с трепетною нежностью вдыхали -
Слова ненужные, но полные любви.

Входит Верцингеториг. Придя в себя от изумления, после увиденного, он обнажает меч и садится за стол, подперев голову рукой

Что, по латински значит «друг», «презренный варвар»
Клянусь богами своего народа, понял.
В обычье римском, брать чужое, даже … падаль
Луктерий, вряд ли справит тризну по Эпоне…

Гай Туллий
(выпуская Эпону из объятий)

Позволь сказать тебе…

Верцингеториг
(презрительно)

Язык у мёртвых тёмен:
Боюсь услышать не слова, а клокотанье.

Гай Туллий
(словно не замечая гнева арверна)

Речь о тебе пойдёт и Гобаннитионе.

Верцингеториг
(задумчиво)

Давно присматриваю жертву, для закланья…

Гай Туллий
(пользуясь тем, что Верцингеториг не смотрит в их сторону, незаметно подталкивает испуганную Эпону к выходу)

Он обещал мне жизнь спасти за то, что ночью,
Под видом мёртвого покину спящий город.
Затем, чтоб Цезаря просить свой штурм отсрочить
Дескать, он, лично нож вонзит, ри койбхе в горло.

Верцингеториг
(равнодушно глядя, на пятившуюся к выходу из зала Эпону)

И, по всему видать, что, ты не отказался,
Решив оставить, по себе «дурную память».
Сложись удачно всё, обвёл бы вокруг пальца
Того, кто прежде тебе жизнь решил оставить.
В злоумышленьях дядю, сам подозреваю.
Тебе же, веры нет: старался ты напрасно.
За сим, все трое приступили к тому краю,
Где, само небо не бывает беспристрастным.
Что до меня, то я несчастнейший из смертных,
Хотя, «мать мщения», на вас не призываю:
Не из желанья показаться милосердным,
А потому что цель моя, совсем иная.
Поскольку замысел раскрыт, он не опасен
Мы это знанье обратим себе на пользу:

(Гаю Туллию)

Рискнуть, своей никчемной жизнью, ты согласен?
Знай, умолять тебя никто не станет слёзно.

Гай Туллий

Я сознаю, что для меня нет оправданья:
Ни по людским и ни по божественным законам…

Верцингеториг
(презрительно усмехаясь)

Прошу избавь меня от стонов с покаяньем:
Я обещал твой труп, сегодня же, воронам.

Гай Туллий
(побледнев)

Ты над душой моей не властен.

Верцингеториг

Это спорно.
Амхэйринг выучил меня творить заклятья.
Я вырву память о тебе, из сердца с корнем…

Гай Туллий
(в сторону)

Поскольку счастлив был, готов теперь страдать я.

(Верцингеторигу)

Что нужно сделать и в чём смысл предприятья?

Верцингеториг

Ты проведешь меня сегодня в римский лагерь.

(Арверну, охраняющему вход)

Пусть принесут оружье псов латинян, с платьем.
И, да поможет галлам, всех богов Праматерь!

(Гаю Туллию)

Ты проведёшь меня туда, где будет Цезарь.

Гай Туллий

Мой чин приблизиться к нему не позволяет.

Верцингеториг

Того, кто плод чужой любви, украдкой срезал,
Верцингеторигу, в двуличье не наставить.

(Наблюдая за тем, как центурион облачается в доспехи)

Когда удастся войско римлян обезглавить,
Мы завоюем долгожданную свободу.
Иной награды не ищу себе, лишь память…
Дай, небо знать, как поступить тебе в угоду.
Позволь мне жатву снять, о Дит на поле римлян!
Пускай их чувства притупятся, взор померкнет!
Да обратится, в их руках железо в глину!
Пускай, для них я стану – воплощеньем смерти!

Гаю Туллию

Ну что ж, ступай центурион. Я, за тобою.
И не пытайся обмануть меня, несчастный,
Покуда связаны, с тобой одной судьбою,
Останусь к прошлому, до срока безучастным.

(Уходят)

«…Уже говорили, что Цезарь отступил от Герговии, уже ходили слухи об отпадении эдуев и об удачном ходе восстания Галлии, а галлы в разговорах друг с другом утверждали, что Цезарь отрезан от своего маршрута и от Лигера и из-за недостатка провианта вынужден был спешно отступить в Провинцию. При известии об отпадении эдуев белловаки, которые уже и раньше были ненадежными, стали собирать войска и открыто готовиться к войне. Тогда Лабиэн, ввиду полной перемены положения, понял, что ему надо принять совершенно иное решение. Теперь он помышлял уже не о дальнейших завоеваниях и наступательных действиях против неприятеля, но о том, как бы отвести назад свое войско без потерь в Агединк. Действительно, с одной стороны ему угрожали белловаки, считавшиеся самым храбрым в Галлии племенем, с другой – против него стоял Камулоген с готовым к бою и хорошо снаряженным войском; кроме того, его легионы были совершенно отрезаны большой рекой от резервного отряда и обоза. При таких внезапных затруднениях он стал искать выхода в смелом решении…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 4



«…У берегов Лигера на удобном месте находился город эдуев Новиодун. Здесь Цезарь поместил всех галльских заложников, запасы хлеба, общественную казну и значительную часть своего и войскового багажа; сюда же он отправил большое количество лошадей, скупленных им для этой войны в Италии и в Испании.

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Бибракт – столица земли эдуев. Конвиктолитав проводит совет старейшин туатов. Входит Кот и его сторонники с обнаженными мечами.

Кот

Когда бы я сказал, что Риму веры мало,
То погрешил бы против истины немного.
Вы все, пошедшие за Конвиктолитавом,
Готовы, слушать теперь мнение другого?

(Старейшины громко выражают согласие и раскаяние)

Кот
(удовлетворённо кивая)

Вы, наших юношей в Герговию послали
Под звуки римских труб, глотая свои слёзы?
Друиды всех туатов пели песнь о славе…
Рим обещает в шутку, требует – серьезно.
Эдуй, сменивший стать на рабские поклоны,
Своих соседей уважение утратил!
Ликуют данники: секваны и сеноны…

(Ударяя себя в грудь)

У боев, Кота, за глаза зовут «предатель»?!
Те, кто продались Риму сами с потрохами
Меня, с презрением обратно отсылают!
И в Аварике битуригов и в Кенабе
Зовут нас «квн Аннвн» - из преисподней псами?!
Верцингеториг, гордо меч на Рим направил!
Кадурки тысячи бойцов ему послали!
Плечо подставили карнуты, против правил
И, лишь эдуи, верно служат римской славе!

Конвиктолитав
(пытаясь возразить Коту)

Хочу напомнить «кругу» о Виридомаре,
С ним, добровольно сдался в плен Эпоредориг…

Кот
(вонзая меч в пол перед возвышением, на котором сидел Конвиктолитав)

Кто, как не ты, ликуя к Цезарю, направил
Тех, кто рождением равны тебе по крови?!
Вы все, пошедшие за Конвиктолитавом,
Кот с Литавикком призывают вас в Новнодум!
Пусть убедится сын Кельтилла, что мы нравом
Равны всем кельтам, вместе взятым!

(Указывая на юг, где находился Рим)

Тир на Домну!1

Конвиктолитав

Я свою гордость, Кот к ногам твоим слагаю…

Кот
(в сторону)

Вот кто сказал бы, это: много или мало?
Хотя бы весь мой путь земной устлал цветами,
Мне ненавистно имя Конвиктолитава!

(Конвиктолитаву)

Пускай хрустят дороги римскими костями!
Уж лучше меч в руках, чем попранная гордость.
Рим обесценил её, черпая горстями,
У нас остались, только мужество и стойкость!

Старейшины

Дивитиак желает слово!

Кот
(в сторону)

Да, хоть сотню!
Меня, сам Дит, теперь клянусь не остановит!
Назвали Кота «псом войны из преисподней»?
Я обещаю всем быть прозвища достойным!

(Прислушиваясь к тому,  что говорит друид)

Ну, что бормочет наш мудрец? Что значит «рано»?!

(Перебивая Дивитиака)

То, чем пугают вас друиды – происходит!

(Дивитиаку, насмешливо)

В Кенабе слышал я, низложен ты недавно?
Что ж, соболезную, но прочь с моей дороги!

Дивитиак
(укоризненно)

Нам, так не лгут, как мы себе, клянусь богами.
По мере сил, я опекаюсь о народе,
Сражаясь с Римом не железом, а словами,
Лить кровь людскую, не в моей, эдуй природе.

1Тир на Домну – земля богини, предводительницы сил зла – Домну


Кот

Зато, в моей! Клянусь тебе, Хаммеров молот,
В сравненье с тем, что я задумал – хворостина!
Мои союзники: болезни, страх и голод
Заставят римский сброд показывать мне спину.

Дивитиак
(огорченно глядя на воодушевленных кельтов, окруживших Кота и потрясающих обнаженными мечами)

Уж так, как шутит естество порой над нами,
Так никому шутить над нами не дано.
Причина будущих и прошлых бед: мы сами.
Богам, до нас нет дела, небу всё равно…

Конвиктолитав
(едва слышно)

Дит – прародитель, огради туат Бибракта.
Строптивый Кот, теперь койбхе и «cant de luctum»?
Ниспровергатель заведённого порядка,
Я в Аварик пойду, а ты спеши в Новнодум.
Да возвратится, снова к римлянам удача!
Ты принесёшь в зубах мне торквес ри эдуев!
Ликуй сегодня, завтра клан тебя оплачет:
Отправлюсь к Цезарю и, будь потом, что будет!
Не ты – Кельтилла сын, койбхе Верцингеториг
Поднял восстание – ему: позор и слава.
Клянусь, арверну только первое устроить
И, Кот к ногам падёт ри Конвиктолитава!

(Дивитиаку)

Дивитиак лишился сана, но не знанья.
Моё почтение к тебе осталось прежним.
Есть одно средство, чтоб унять твои терзанья…

Дивитиак
(утвердительно кивает в ответ)

Ничто так душу не врачует, как надежда.
Дитя омелы не прельстить венком из лавра.

Конвиктолитав

Никто не знает, что грядущее готовит.
Судьбы течение твоей сегодня плавно,
А завтра взбесится, наткнувшись на пороги…

Дивитиак
(жестом останавливает соплеменника)

Я знаю, Конвиктолитав, к чему ты клонишь.

Конвиктолитав
И, что мешает нам спасать эдуев вместе?

Дивитиак

Одно отличие.

Конвиктолитав

И в чём же оно?

Дивитиак

В том лишь,
Что презираю то, что сделано из мести.
Каких проклятий, только мы на Рим не слали,
Когда «этруски», кельтов резали в кромлехе.
И, ведь ни кто-нибудь их вызвал, а мы сами?!
Тогда я руны сжег, зайдясь в безумном смеха.
Роняя зубы и плюясь кровавой пеной,
Грозил я небу кулаком и выл от злости:
«Этруски» платят за доверие изменой!
Я выжег, свой огам на чьей-то теплой кости…

(Достает из кожаного мешочка руны, желтоватого цвета и протягивает Конвиктолитаву, который в страхе отстраняется)
 
И, даже время не уняло жажды мести:
Минули годы, но всё также выжигала,
Она, рассудок мой, как Галлию – наместник,
Я убивал, но мне казалось, слишком мало…
При свете дня – друид, а ночью – смерти вестник
Я нападал на римлян, вырезав до сотни.
Пока однажды, укрываясь в тайном месте,
Не поразил ученика, Данаан сводник!   
Он был, как римлянин одет, но я, по знакам,
Что оставлял своим стилом на юном теле,
За каждый год познанья сути Йолданаха
Признал в нём прежнего собрата по омеле…
С тех пор железа не держал в руках я вовсе.
Не мщу и, повод не даю другим для мести.
Внимая стуку рун-огам из, чьей-то кости
Из преисподней сообщаю смертным вести…

(Уходят)

«…Когда сюда прибыли Эпоредориг и Виридомар, то они получили следующие сведения о положении дел в общине: Литавикк принят эдуями в их главном городе Бибракте, к нему приехали верховный правитель Конвиктолитав и значительная часть сената и от имени общины отправлено к Верцингеторигу посольство для заключения мирного и дружественного договора. Тогда они и с своей стороны решили не упускать такого удобного случая. Поэтому они перебили в Новиодуне стражу и находившихся там римских купцов и поделили деньги и лошадей между собой; заложников от общин они распорядились препроводить в Бибракте к верховному правителю; город, который они не надеялись удержать за собой, они сожгли, чтобы он на что-нибудь не пригодился римлянам; часть хлеба, насколько это, возможно, было, второпях увезли на кораблях, а остаток бросили в реку или сожгли. Затем сами они стали набирать в окрестностях боевые силы, располагать по берегам Лигера охранительные отряды и караулы и, чтобы нагонять на римлян страх, всюду делать демонстративные конные набеги в расчете, не удастся ли отрезать римлян от подвоза и, доведя их до голода, прогнать в Провинцию. В этой надежде их особенно поддерживало то, что Лигер очень поднялся от таяния снегов и потому казался совершенно непереходимым вброд.
Узнав об этом. Цезарь решил поторопиться, чтобы в случае, если дело дойдет до сражения во время постройки мостов, дать его прежде, чем враг стянет сюда более значительные силы. Действительно, изменить план и отступить в Провинцию (что, по крайней мере, в данный момент, всякий считал неизбежным) представлялось невозможным: с одной стороны, мешали бесславие и позор отступления, преграда в виде Кевеннского хребта и вообще трудность передвижения, с другой – он очень боялся за судьбу разъединенного с ним Лабиэна и посланных с последним легионов. Здесь его всадники скоро нашли брод, который был при его крайне тяжелом положении довольно подходящим, хотя только руки и плечи выдавались над водой, чтобы держать оружие. Затем, для ослабления силы течения, он поставил в воде конницу и, пользуясь первыми проявлениями замешательства врага при этом зрелище, благополучно переправил войско. На полях он нашел много хлеба и скота и, снабдив тем и другим в изобилии войско, направил свой путь в страну сенонов…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

            























Акт 3 Алесия











             



























Сцена 1
 



«…Как только отпадение эдуев стало известным, война приняла более широкие размеры. Повсюду рассылались посольства; эдуи старались соблазнить соседние общины всем, чем могли: влиянием, могуществом, подкупом. Они обладали заложниками, которых поместил у них Цезарь, и угрозой казнить их запугивали колеблющихся. Далее, они просили Верцингеторига прибыть к ним и сообща обдумать план военных действий. Добившись его прибытия, они настаивали на том, чтобы верховное руководство войной было предоставлено им, и так как это вызвало споры, то назначили общегалльский съезд в Бибракте. Со всех сторон собираются массами. Дело решается общим голосованием; все до одного признают главнокомандующим Верцингеторига. На этом съезде не было ремов, лингонов и треверов: первые два племени оставались верными союзу с римлянами, а треверы жили очень далеко, и их теснили германцы, вследствие чего они в продолжение всей войны не принимали в ней никакого участия и не посылали ни одной стороне вспомогательных отрядов. Эдуи очень огорчились потерей главенства, стали жаловаться на изменение своего положения и желали вернуть благоволение Цезаря; однако, раз решившись на войну, они не осмеливались действовать отдельно от других. Честолюбивые молодые люди – Эпоредориг и Виридомар неохотно подчинялись Верцингеторигу…
…Тем временем неприятельские отряды, двинувшиеся из страны арвернов, соединились с всадниками, которых должна была поставить вся Галлия. И вот, когда Цезарь шел в область секванов окраиной земли лингонов, чтобы, в случае надобности, немедленно подать помощь Провинции, Верцингеториг расположился с этими значительными силами тремя лагерями милях в десяти от римлян. Созвав на совет начальников конницы, он указал им, что настал час победы: римляне бегут в Провинцию и очищают Галлию; для достижения свободы в данный момент галлам этого достаточно, но на будущее время мир и покой этим мало обеспечиваются: конечно, римляне вернутся с большими силами и не прекратят войны. Поэтому галлы должны напасть на них на походе, когда они не готовы к бою. Если легионеры будут подавать помощь своим и на это тратить время, то они не смогут продолжать поход; если же – чего он скорее ожидает – они бросят обоз и будут думать только о своем спасении, то они лишатся не только предметов первой необходимости, но и своего престижа. Что же касается неприятельских всадников, то и сами галлы не должны сомневаться в том, что никто из них не осмелится показаться наружу из-за рядов прикрывающей их пехоты. Для укрепления их мужества при атаке он будет держать все войско перед лагерем и этим нагонять страх на врагов. Всадники дружно кричат, что надо обязать себя священной клятвой – не принимать в дом и не пускать к детям, родителям и женам никого, кто два раза не проскачет сквозь неприятельскую колонну…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Цезарь, после соединения с тринадцатым легионом легата Лабиена, решает отправиться в Алесию – город мандубиев.  Колона римлян на марше.

Цезарь
(Лабиену, пропуская вперёд когорту пополнения из Провинции)

Войне бы, в лязганье оружьем заключаться,
Но для триумфа не хватает результата.
Один триарий на полсотни новобранцев?
В три дня из квирита не сделать и гастата…
Лабиен

Есть у любой войны и морда и обличье
И по тому, в чём её цель, определяют
Велась по варварски она или прилично…

(В сторону)

Все Геродоты мира, Рим не оправдают…

Цезарь

Недальновидность возмещается коварством!
Да, я спешил опередить с войной арвернов,
Но поступи я вопреки: «tempori parce»1 
Они на Рим бы устремились непременно!

Лабиен

Ты отдал хаттам Аварик?!

Цезарь

Рим платит кровью.

Лабиен

И пренебрёг постановлением Сената?!

Цезарь

Нам, полторы когорты стоил лишь Герговий…

Лабиен
(в сторону)

А трупы варваров – основа консулата...

Цезарь

Когда б не брал я ветеранов в легионы
И не дарил надежд налево и направо,
Прологом бедствий Рима стал бы крах Нарбоны!

(Устремляется в голову колонны)

Лабиен
(в сторону)

Из «богонравного» родился «богоравный»…
Он кровью галлов каждый шаг свой орошает
И шлёт победные реляции на Форум,
Толпу несчастных кельтов с медными ножами
Высокопарно нарекает – «легионом»…
Три дыма хижин, он - «опидум» величает,


1Tempori parce - береги время
Десяток павших обращает в сотню сотен…
Клянусь Юпитером, есть повод для печали,
Ведь я участвую в напраснейшей из воен…
 
(С презрением цитирует Цезаря)

«Недальновидность восполняет в нас коварство»,
А недостаток благородства: спесь и гордость!
Брут опасался властолюбца не напрасно:
Такой, не дрогнув, совершит любую подлость!
Зерна и прочего в когортах не хватает…
«Война, себя конечно, вне сомненья кормит»1,
Но галлы хлеб сжигают целыми полями,
И до сентябрьских календ дожить немногим.
Просить у Брута покровительства Помпея?
По слухам, он как никогда сегодня в силе.
Чем дольше с Цезарем, тем меньше ему верю…
Итак – республика? Напротив – тирания?
Тот будет вечно не удел, кто ожидает,
Что за него, его судьбу решат другие.
Фортуна деятельных в меру награждает
Так было прежде, верно будет и поныне.
Тот, кому мало полномочий консулата
Наверняка желает власти вдвое больше.
Кто Лабиена снова сделает легатом,
Того, на сходке имя выкрикну истошней.
В конце концов, какое дело мне до галлов,
Ведь Цезарь ищет магистрата для Кенаба?!
Кто Ахиллес из них, а кто, лишь сын Приама?
Пусть «время терпит», выбор всё же сделать надо…

Внезапно из леса показываются вооруженные кельты и яростно обрушиваются на римские когорты, которые однако, не дрогнув, выстраивают легионные каре и обращается к врагу лицом.
Лабиен

А, вот и галльский Марс, уж лёгок на помине.
Неунывающее племя!

(Указывая погонщикам мулов на середину каре, где уже были собраны повозки)

В центре скройтесь!

(Наблюдая за тем, как арверны и их союзники, прибывая, врезаются в ряды римлян)

Так велико презренье к смерти, что кровь стынет!
Бой предстоит, нам не из лёгких!

(Обнажает меч)

Честь и доблесть!

Цезарь
(указывая Лабиену на кельтов)

Вели заняться второй линии валами!

1 «Война себя конечно, вне сомненья кормит» - перефр. «Война кормит себя сама» Катон Ст.
Объедини края «восьмого» с «близнецами»1!
Где край Антония?

Лабиен
(хладнокровно указывая в сторону арьергарда)

Он следовал за нами.

(Презрительно в сторону)

Поставить труса над такими храбрецами?!
Я превосходно тебя, Секстий понимаю:
Инакомыслящий для консула помеха.
Ему по нраву, только преданность слепая.
А нас он чествует, ну разве что для смеха.
Как истый римлянин, ты насмерть дрался с Галлом
И стал могилой «Малый лагерь»2 для сенонов!
Жаль, в том сражении и, наших много пало,
Но кровь бойцов питает славу легионов.

(Вновь обращает внимание на события, происходящие вокруг)

Однако натиск галлов не ослабевает?!
Неужто вздумал их тиран, Верцингеториг
Искать в бою неравном с римлянами славы,
Дабы войну прервать иль ход её ускорить?
Они напали, не зализывая раны,
Как будто не было сраженья за Герговий,
Не поминая погребальными кострами,
Тех, кто пенатам дань принёс своею кровью?
Любимцы консула, опять назад подались3…
До кромки леса далеко, не добежать им…
Не удержать валами, Цезарь кельтов ярость!
Прочь из низины, только время даром тратим!

(Обращая взор в сторону головы колонны, медленно перестраивающейся в огромное каре)

Цезарь

«Похлебку галльскую» мы хатами разбавим!
Еще вчера, вперёд направил я три сотни,
А, следом десять турм, окольными путями,
Дабы сломать хребет всей Галлии сегодня!
Вонзили нож, эдуи, в спину с Литавикком?
С тремя когортами Брут двинулся к Бибракту4.
Камулогена, ты разбил под Агединком5,


1 Наименования легионов
2 «Малый лагерь» - каструм, возведённый римлянами на вершине холма, в непосредственной близости от внешних укреплений Герговия. Его занимал тринадцатый легион, под командованием легата Секстия, который оказал помощь отступающему восьмому легиону, который руководил Брут.
3Десятый легион («Близнецы») – был самым преданным Цезарю.
4Предположение: Цезарь удержал Брута при себе, справедливо опасаясь того, что он представит в невыгодном свете его способ ведения войны в Галлии (прим. автора). Бибракт – столица эдуев.
5Цезарь направил Лабиена для нанесения упреждающего удара по союзникам белловаков – парисиям, которых возглавил аулерк Камулоген. 
А Секстий двинулся к Герговию, обратно1.
Запомни, Лабиен: в движенье наша сила!
Для предсказуемого, я – недосягаем!
Нас постоянная опасность закалила,
Мы побеждаем, даже если отступаем!

Лабиен

Свидетель Марс, что я хотел бы тебе верить,
Но у заслуг твоих есть привкус обстоятельств.
Да, ты не стал «стучать в распахнутые двери»,
Но, от Фортуны, боги меньше домогались.

Ты презираешь, втайне тех, кого приблизил
И тех, кому ты возвышением обязан.
Ты стал несносен, Цезарь вздорен и капризен.

Цезарь
(задумчиво)

Лишь потому, что обязательствами связан.

(Отвечая на немой вопрос легата)

Срок истекает полномочий консулата
И я Сенату подчиниться буду должен.
Ведь ослушанье наказанием чревато…

Лабиен
(утвердительно кивает)

Власть это – меч, закон для власти это – ножны.
 (В это время, арвернам ценой огромных потерь удаётся потеснить римлян в центре. Цезарь и Лабиен устремляются к месту прорыва, на время оставив беседу)

Цезарь

Сражайтесь римляне! И будет день за нами!
Надежда есть ещё и помощь уже близко!

(Лабиену, едва слышно из-за шума сражения)

Что «скорпионы», Лабиен?!

Лабиен
(оглядываясь на центр каре восьмого легиона, где когорты второй линии занимались возведением валов и установкой метательных орудий)

Почти собрали!

Цезарь
(увернувшись от камня, выпущенного из пращи)

Поторопись, легат: я вижу берег Стикса.


1Предположение: Секстий более не упоминается в «Записках» Цезаря, возможно впав в немилость (прим. автора)
Лабиен
(приближаясь к Цезарю, указывает на кельтов)

Но, что же галлы не охватывают флангов?

Цезарь

Где дисциплины нет, там бесполезна доблесть.
О валуны когорт напрасно бьет фаланга…

(На взмыленной лошади появляется Марк Антоний с окровавленным лицом. За ним беспорядочной толпой бегут легионеры тринадцатого, Секстиева легиона)

Мой легион повержен!

Цезарь
(устремляется навстречу римлянам)

Дети Марса! Стойте!
Никто не смеет отступать! Клянусь богами,
Любой, кто бросит меч на землю будет вздёрнут!

(Лабиену, с отчаянием)

Что «скорпионы», Лабиен?!

Лабиен
(указывая на беспрестанно взметающиеся жала метательных машин, далеко вперёд бросающих крупные камни и обитые медными гвоздями распиленные бревна)

Судите сами…

Цезарь
(хищно оскаливаясь)

Надолго галлы этот день, теперь запомнят…
Лабиен (указывая на возвышение, покрытое лесом, из которого на римлян обрушились кельты)

Знамёна хаттов показались!

Цезарь
(широко улыбаясь)

Бесподобно!
Их баррит, слаще звуков лиры, клянусь Марсом!
Мечите молниями копья, дети грома:
Наполним воздух смертью…

(В сторону)

Их черёд бояться…

(Марку Антонию, который успел взять себя в руки)

Возглавь преследование варваров, Антоний.

(Антоний молча кивает консулу и пускает лошадь шагом)
Лабиен
(с презрением, проезжающему мимо Марку Антонию)

Тебе, приличней поражать: не грудь, а спины…

Марк Антоний
(словно не заметив слов Лабиена)

«Спустите» велитов! Дорогу легконогим!

(Лабиену, сквозь зубы)

Я доложу о твоей спеси…

Лабиен
(смеясь, откидывается назад в седле)

Будь мужчиной!

(Марку Антонию, который хватается за меч)

Ты, похотливый фавн грозить посмел легату?!

Марк Антоний
(едва слышно, чтобы не быть услышанным легионерами и Цезарем)

Я с Лабиеном говорил, как равный с равным…

Лабиен
(намеренно повышая голос)

Но ты – ничто, без утверждения Сенатом!

Марк Антоний
(злобно)
Сенат мой – Цезарь, нобиль.

Лабиен
(демонстративно поворачиваясь к нему спиной, словно утратив интерес к разговору)

Вот как? Ну и, славно…

Цезарь
(заметив ссору между легатами, обращается к Марку Антонию)

Антоний, будь на острие моих желаний!

Марк Антоний
(почтительно склонив голову)

Исполню всё, как ты велел!

(Устремляется вперёд)

Центурионы!

Цезарь
(Лабиену, тихо)
Прошу, оставь его в покое.

Лабиен
(холодно)

Возражаю.

Цезарь
(угрожающе)

Не искушай меня.

Лабиен
(скрепя сердце соглашается)

Но знай: я недоволен.

«…Предложение это было одобрено, и все принесли эту клятву. На следующий день галльская конница разделена была на три отряда, из которых два стали угрожать римлянам с обоих флангов, а третий задерживал походную колонну с фронта. При известии об этом Цезарь разделил и свою конницу на три отряда и бросил их на врага. Сражение началось на всех пунктах. Колонна остановилась, обоз был принят легионами в середину. Там, где нашим было трудно и их слишком теснили враги, туда Цезарь поворачивал фронт и направлял атаку; это задерживало напор врагов и ободряло наших надеждой на помощь. Наконец, на правом фланге германские всадники овладели гребнем, возвышенности и сбили оттуда неприятелей; бежавших они преследовали – и многих при этом перебили – вплоть до реки, где Верцингеториг стоял со своей пехотой. Заметив это, остальные галльские всадники из боязни быть окруженными также пустились бежать. Всюду идет резня. Три знатнейших эдуя были взяты в плен и приведены к Цезарю: начальник конницы Кот, который на прошлых выборах был соперником Конвиктолитава, Каварилл, который после измены Литавикка командовал пехотой, и Эпоредориг, под предводительством которого еще до прихода Цезаря эдуи вели войну с секванами.
 Когда, таким образом, вся галльская конница была обращена в бегство, то Верцингеториг отвел свое войско, как оно стояло перед лагерем, и двинулся прямо к городу мандубиев – Алесии, приказав немедленно вывезти из лагеря обоз и направить вслед за собой. Цезарь отвел свой обоз на ближайший холм и оставил для его прикрытия два легиона, а сам, пока еще было светло, преследовал неприятеля и, перебив в его арьергарде около трех тысяч человек, на следующий день разбил лагерь под Алесией…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 2




«…Во время этих происшествий под Алесией галлы назначили съезд князей и постановили на нем не созывать под знамена всех способных носить оружие, как этого желал Верцингеториг, но потребовать от каждой общины определенного контингента бойцов: было опасение, что при такой огромной и смешанной массе невозможно будет поддерживать дисциплину, отличать своих от чужих и наладить продовольствие. Эдуи и их клиенты сегусиавы, амбивареты, бранновикийские аулерки и бланновии должны были поставить тридцать пять тысяч; столько же – арверны с подчиненными их власти элеутетами, кадурками, габалами и веллавиями; секваны, сеноны, битуриги, сантоны, рутены и карнуты – по двенадцать тысяч; белловаки – десять тысяч, столько же – лемовики; по восемь тысяч – пиктоны, туроны, парисии и гельветы; по шесть тысяч – анды, амбианы, медиоматрики, петрокории, нервии и морины; пять тысяч – нитиоброги, столько же – кеноманские аулерки; атребаты – четыре тысячи, велиокассы и аулерки эбуровикийские – по три тысячи, раурики и бои – по две тысячи; все общины, живущие у берегов Океана под общим названием ареморийских, – тридцать тысяч: в их числе были кориосолиты, редоны, амбибарии, кадеты, осисмы, венеты, лексовии и венеллы. Из них белловаки не выставили назначенного им контингента, заявив, что они самостоятельно будут вести войну с римлянами и по своему усмотрению и не желают подчиняться ничьей власти…
…Между тем уже прошел день, в который осажденные и Алесии ожидали прихода помощи от своих; весь хлеб был съеден, и, не зная, что делается у эдуев, они созвали собрание для совещания о том, как найти выход из своего критического положения. При этом было высказано много различных мнений: некоторые рекомендовали сдаться, другие предлагали сделать вылазку, пока еще есть силы…
…Тем временем Коммий и остальные главнокомандующие достигли со всеми своими войсками Алесии, заняли лежавший вне линий наших укреплений холм и расположились не более чем в одной миле от них. На следующий день они вывели из лагеря конницу и заняли всю ту равнину, которая, как выше было нами указано, тянулась на три мили в длину. Свою пехоту они поставили в некотором отдалении на высотах. Из города Алесии вся долина была видна. При виде этих вспомогательных войск осажденные бегут к ним навстречу, поздравляют друг друга, и все ликуют. Все силы выступают из города и располагаются перед ним; ближайший ров заваливают фашинником и землей и готовятся к вылазке и ко всем случайностям боя…

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

В то время, как часть войска сражалась с римлянами, которые были вынуждены из-за нехватки зерна постоянно перемещаться, Верцингеториг стянул под Алесию все силы, которые только могла предоставить ему Галлия. Покуда римляне праздновали «судьбоносную победу» над несметными полчищами варваров, кельты готовились нанести легионам Цезаря окончательное поражение. Алесия. Совет вождей туатов.

Амхэйринг

Всё было так, как ты предсказывал! Осталось,
Рим в «волчью яму» заманить и дать подохнуть.
Койбхе несчастлив?

Верцингеториг
(перебирая торквесы знатных арвернов, павших в сражении с римлянами)

Да и, чувствует усталость.

Амхэйринг
(обводя руками многочисленное собрание)

Все жертвы были не напрасны!

Верцингеториг
(равнодушно)

Превосходно.

Амхэйринг

За исключеньем северян, все кельты с нами.
Ты в западню загнал волков, Верцингеториг!
Рёв сотен карниксов1 несётся над лесами
Туаты блещут бронзой! Гейс2, на страх, герои!

Верцингеториг
(знаком призывает к молчанию кельтов, которые при словах Амхэйринга вскочили со своих мест и стали протягивать друиду мечи для благословения)

Мы не числом, друид сильны, а своей верой
В то, что погибель наша будет не напрасна.
Ты щедро сыплешь на мечи пыльцу омелы,
А я, лишь начал понимать, как жизнь прекрасна…
Взгляни, как я на этих юношей, Амхэйринг,
Их примет вскоре вожделенная Маг Мелла,
Ты видишь, сколько не родится кельтов, эрин3?

Амхэйринг
(глубоко вздохнув, утвердительно кивает)

Твердыня Луга, ри, бойцами оскудела…

Верцингеториг

Обитель зла, «Страна тенистая» - Рим-дунум4
Мечом занесенным вращает над Вселенной.
«Железнолобые»5 терзают мир бездумно
И повергают в страх богов твоих нетленных…

Амхэйринг

Кто продал душу за владение «Га-Болга»6,
Еще не сделался от этого бессмертным.
Не отверзай уста свои с хулой на бога,
И в своё время, Дит почтит нас сокровенным…

Верцингеториг
(с досадой)
 
Я говорю тебе о том, что «люди Домну»,
Как зачастую, ты сам римлян называешь,
Принудив кельтов сделать родину бесплодной,
Добьют, беспомощными нас среди пожарищ…

Амхэйринг

Ты стал считать сопротивление бесплодным?


1Карникс – боевая труба. Это был длинный инструмент, украшенный на конце головой животного, расположенной под прямым углом к самому инструменту.
2 Гейс – запрет, налагаемый друидом и обязательный к исполнению (табу).
3 Эрин – ирландец.
4 Рим-дунум – Рим – крепость (цитадель)
5 «Железнолобые» - римляне (в экипировку каждого легионера обязательно входил железный шлем).
6Га-Болг (Га Булга) – (бьющее без промаха) знаменитое копье, принадлежавшее Кухулину полученное им от царицы Скатах.
Я бы в себе, скорее начал сомневаться,
Чем допустил такую мысль…

Верцингеториг
(явно раздражённый)

Теням бесплотным,
Поверь сомнения свои! Мы будем драться!

(Уходят)

«…По прошествии одного дня, в течение которого галлы изготовили много фашинника, лестниц и багров, они выступили бесшумно в полночь из лагеря и приблизились к полевым укреплениям. Внезапно подняв крик, который для осажденных должен был служить сигналом их наступления, они бросают фашинник, сбивают наших с вала пращами, стрелами и камнями и вообще подготовляют штурм. В то же время Верцингеториг, услыхав их крик, дает своим сигнал трубой к наступлению и выводит их из города…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Каструм римлян под Алесией. Палатка Цезаря. Консул  рассматривает расположение войск Верцингеторига. Входит Марк Антоний

Цезарь
(не поворачивая головы в сторону легата)

Пусть приведут ко мне того центуриона,
Что пребывал в позорном рабстве у арвернов.
Он обесчестил себя тем, что жив, бесспорно,
Но может стать, для покаяния примером…

Марк Антоний


Его зовут: Гай Туллий.

Цезарь
(обращая на него взгляд)

А-а, входи Антоний.
Пускай другой пойдет, а ты, прошу, останься.
Я, Бруту дал Бибракт, а Секстию – Герговий.
Какой опидум хочешь?

Марк Антоний

Ты убил «Испанца»?

Цезарь

Помпей для ярости моей недосягаем.

Марк Антоний

К чему делить тогда Провинцию на части?
Триумвирата больше нет! Клянусь богами!
Не призывай на наши головы несчастья!
О, я прошу тебя, вонзи мне меч под панцирь!
Невыносимо наблюдать паденье друга!
Я не хочу перед Помпеем пресмыкаться
И видеть, Гая побледневшим от испуга!
Останови своей рукой биенье сердца,
Всецело преданного консулу легата!

(В сторону)

Тут не мешало бы для вида мне зардеться…

(Цезарю)

С каких пор, Цезарю, довольно консулата?!

(Входит Гай Туллий, спасшийся из плена под Герговией)

Да будет небо, вечно к Риму благосклонно!
Привет мой консулу! Хвала – его легату!

Цезарь
(внимательно глядя на центуриона)

Кто был отцом твоим?

Гай Туллий

Марк Туллий, безусловно.

Цезарь
(в сторону)

Так, значит – всадник? Что ж, такого мне и надо.

(Гаю Туллию)

А где твой перстень, вероятно, он у галлов?
Надеюсь, ты не стёр своих татуировок1?

Гай Туллий

Я был единственный кто выжил под Кенабом!

Цезарь
(в сторону)

А это значит: ты, в делах довольно ловок…

(Гаю Туллию)

С тобою был легионер?

Гай Туллий
(смешавшись)

Спешу заверить,
Что этот раб, вниманья вашего не стоит.

Марк Антоний

То был арверн?

Гай Туллий
(растерянно)

Скорей эдуй…

Цезарь
(угрожающе)

Каков «критерий»2?

Марк Антоний
(едва слышно, Цезарю)

К чему расспросы эти?

Цезарь
(также тихо)

Dies diem docet3.

Гай Туллий
(пытаясь солгать, чтобы консул не узнал о том, что он провёл в каструм Верцингеторига)

Арверны, авгуру эдуев отказали,
Когда просил Дивитиак, для него воли…

Цезарь
(поднимая руку, останавливает Гая Туллия)

Ты навсегда себе закрыл дорогу к славе!

(Марку Антонию)

Я видел Галла, как тебя, в тот день Антоний…

(Гаю Туллию)

Предоставляю тебе выбор: быть со мною
Или отправиться, отсюда к трибуналу,
Где ты покаешься, не мне, а всему строю
В том, что привел убийцу к Цезарю: «ad mala»4!

Гай Туллий
(угрюмо)


1Легионеры носили татуировки «legia – patria nostra» («легион – наше отечество»), для каждого легиона татуировка была своя.
2 От греческого «kriterion» - «средство для суждения».
3Dies diem docet – «день день учит»
4 «Ad mala» - «Ab ovo usque ad mala» - «от начала до конца» (Гораций) (доcл.: от яйца до яблок; у римлян обед начинался с яиц, кончался яблоками).
Что означает «быть с тобой»?

Цезарь

Повиноваться,
Любому: слову, жесту, взгляду, как приказу.

Марк Антоний
(изумлённо)

Ты повышаешь его в ранг преторианца?!

Цезарь
(взглядом, остановив легата, продолжает, обращаясь к Гаю Туллию)

За ослушание отправишься «ad patres»1!

Гай Туллий

Быть твоей тенью во плоти я не согласен.
               
Цезарь

Ступай, подумай.

Гай Туллий

Решено!

Цезарь
(с сожалением)

Не буду спорить…

Антоний
(поднимая правую руку вверх, левую прижимает к сердцу)


Легат свидетельствует: Цезарь беспристрастен.

Гай Туллий

Гай Туллий умер под Кенабом, априори.

Цезарь

Кто покушался на особу магистрата,
Тот «оскорбил величье римского народа»2
Я, властью данной Римом, волею Сената
Лишаю звания – тебя и, чести – рода!
Отныне, ты – легионер, простой триарий.

(Марку Антонию)



1 «Ad patres» - «к праотцам».
2 Юридическая формула: «оскорбление величия римского народа» (прим. автора)
Лишить отличий примипил центуриона.

(подумав, добавляет)

Лишить, без права возвращения регалий.
Тебя, простил. Прости, себя. Живи: «ab ovo»1.

(Уходят)

После неудавшейся попытки покушения на Цезаря, ввиду того, что римляне были вынуждены спешно отступить, Верцингеториг вернулся в Герговию и, первым делом выслал Эпону из города к отцу.
По пути в Укселлодун – столицу туата, Эпона принимает решение нарушить волю койбхе арвернов, что грозило ей неминуемой гибелью и увидеться с Гаем Туллием любой ценой.
Где-то между Авариком и Алесией. Эпона и её служанка.

Эпона
(служанке)

Нет, не удерживай меня, я не останусь
Душа моя, давно томится в этом теле…

(Подносит небольшой нож из бронзы с изящной рукояткой из кости к своим косам, собираясь отрезать их)

На косах в небо не подняться…

(бессильно опускает руки)

Прочь усталость!

(Решительно отсекает туго заплётенные, похожие на золотистых змей косы)

Придай мне сил, Эпона-дева! Режь смелее!
Любовь зовёт меня, удерживает жалость.
Сменила радость обладанья, боль утраты…

(Рассматривает нож)

При виде бронзы смертоносной сердце сжалось.
И, поделом ему! Оно ведь виновато!

(Ударяет себя по груди)

Ты, средоточие страстей, грешишь изъяном:
Ведь обладая властью, ей не знаешь меры
И делишь жизнь на «до» и «после» постоянно!

(Прячет лицо в ладонях)

Лишая разума, ты оставляешь веру…

(Складывает молитвенно руки и обращает взгляд к небу)

Лишь одного хочу, всё прочее не в радость:


1 «Ab ovo» - «Ab ovo usque ad mala» - «от начала до конца» (Гораций)
Расстаться с жизнью, заключив его в объятья…
Любовь воскликнула, я, эхом отозвалась
И навлекла своей взаимностью проклятье…

(Закрывает глаза и перед её мысленным взором появляется образ Гая Туллия. Эпона обращается к нему, так словно, он стоит перед ней)

И снова я срываю эту кожу
Лохмотья встреч и радостных признаний
Топчу ногами.
Брызгают слезами
Мои глаза, вовнутрь меня.
Не знаю,
Кто снова нарастит на мне с любовью
Обличье человеческое.
Чуждо.
Мне все сейчас  что этим называют
Названьем лживым…

Образ Гая Туллия

Провела задумчиво рукой 
Обнажились потайные струны.
Не моя ты я, увы, не твой.
Ты да я: любовь,  мечты и думы.
Да объятья, словно два огня,
Так пугливы и так скоротечны.
Словно  прокляты с тобою: ты и я
Робки мы, а, иногда беспечны.
Иногда мы вовсе на краю,
Иногда теней своих боимся…

Эпона
(протягивая руки к видению)

Остановилось время,
Замерли шаги
И снова мы одни на перекрестке.
Мы не друзья, мы, даже не враги
И мы с Тобой полны любви и злости:
Любви друг к другу,
Зла на две судьбы,
Которые, едва сведя,  разводят.

Образ Гая Туллия

Несовершённое нас, всё же тяготит
И тем, что не сложилось, а казалось,
Напрасной мукой совести болит
Душа молила - сердце отказалось.
Скрепив уста молчанием сухим,
Не разделили влаги поцелуя.
Люблю и  без сомнения  любим.
Тобою насладиться не могу я.
Полгода робкого дыханья на мечту.
Полгода страсти, мук, душевной боли.
Тебя любя, безумствуя, молчу…
И быть с Тобой, но и уйти уже неволен.
Неволен я, в своих поступках и словах,
Я даже снам своим и мыслям не хозяин.
В душе восторг, в душе безумный страх…
Так и живу любовью истязаем.
Так и живу я, ей благословлен…

Образ исчезает.
(Эпона уходит)

«…Верцингеториг, увидав своих из крепости Алесии, со своей стороны выступает из города и приказывает захватить фашинник, шесты, подвижные навесы, стенные багры и вообще все заготовленное им для вылазки. Сражение идет во всех пунктах единовременно; повсюду делаются попытки штурма; в наиболее слабые пункты устремляются большими массами. Римские отряды, растянутые по таким огромным укреплениям, с трудом поспевают давать отпор во многих местах сразу. Очень устрашает наших крик, раздавшийся в тылу у бойцов, так как для них ясно, что их опасное положение зависит от чужой храбрости: ведь все, что от людей далеко, сильнее действует на их душу.
Цезарь, выбрав удобный пункт, видит с него, что где делается: где наших теснят, туда он посылает резервы. Обеим сторонам приходит на мысль, что именно теперь наступил решающий момент их конечной борьбы: для галлов, если они не прорвут укреплений, потеряна всякая надежда на спасение, римлян, если они удержатся, ожидает конец всех их трудов. Особенно тяжко приходится нашим у верхних укреплений, против которых, как мы указали, был послан Веркассивеллаун. Неблагоприятная для римлян отлогость холма оказывает большое влияние на ход сражения. Часть галлов пускает снаряды, часть идет на римлян строем "черепахи"; утомленных сменяют свежие силы. Все галлы бросают землю на укрепления, облегчают себе, таким образом, подъем и засыпают ловушки, скрытые римлянами в земле. У наших уже не хватает ни оружия, ни сил
…Внезапно в тылу у неприятелей показывается римская конница, и приближаются еще другие когорты. Враги повертывают тыл, но бегущим перерезывают дорогу всадники. Идет большая резня. Вождь и князь лемовиков Седулий падает убитым; арверна Веркассивеллауна захватывают живым во время бегства; Цезарю доставляют семьдесят четыре военных знамени; лишь немногие из этой огромной массы спасаются невредимыми в свой лагерь. Те, которые заметили из города избиение и бегство своих, отчаялись в своем спасении и увели свои войска назад от укреплений. При слухе об этом тотчас же начинается всеобщее бегство из галльского лагеря. И если бы наши солдаты не были утомлены частыми передвижениями на помощь и напряженным трудом за целый день, то все неприятельские полчища могли бы быть уничтожены. Посланная около полуночи конница нагнала арьергард; много народу было при этом взято в плен и убито; остальные разбегаются по своим общинам…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Поле битвы под Алесией. Входят, с одной стороны, сражаясь  сразу с пятью легионерами, Верцингеториг, с другой стороны, сражаясь с пятью арвернами – Гай Туллий.

Верцингеториг

Клянусь богами: либо небо изолгалось,
Либо Амхэйринг дар предвиденья утратил!
Удел арвернов мне внушает только жалость…

(Замечает Гая Туллия)

Пришел добить меня?

(Обнажает грудь)

Смелее будь, предатель!

Гай Туллий
(отражая удары кельтов)

Нет, это я, мой друг прошу тебя о смерти!
И дабы бронза кельта, мною не гнушалась…

(Поворачивается лицом к Верцингеторигу и приставляет меч к своей груди)

Пронзи меня, моим мечом и, станешь третьим,
Кому смерть Туллия, доставит только радость!

Верцингеториг
(нерешительно берясь за рукоять римского меча)

А кто же первый и второй?

Гай Туллий
(глядя кельту, прямо в глаза)

Я, сам и Цезарь…

Верцингеториг
(взвесив в руке меч, бросает его под ноги Гаю Туллию)

Я не могу убить того, чьей жизнью клялся.
Когда ты лгал, то без меча меня зарезал…
Но брата кровного не трону даже пальцем…

(Воины с той и другой стороны, поначалу опешив от увиденного, приходят в себя и один из легионеров, подобрав лежащее на земле копье, вонзает его в бедро Верцингеторига. Он опускается на одно колено и гордо поднимает голову и, бросив презрительный взгляд в сторону римлян, обращается к арвернам)

Спешите кельтам сообщить, что я повержен.
Пускай спасают свои жизни, как, кто сможет.

(Легионерам)

Ликуйте римляне: последняя надежда,
Теперь пропала, меч войны влагаю в ножны…

(Входит переодетая воином Эпона и бросается к Гаю Туллию. Он, узнав её, всё же отстраняется и уклоняется от её объятий, указывая на истекающего кровью Верцингеторига)

Вот, кто любви твоей воистину достоин,
А с Гаем Туллием судьба велит расстаться.

(Обращаясь к легионерам, которые устремляются к арверну, желая связать его)
 
Прочь руки, римляне!

Верцингеторигу

Прощай же, славный воин.
Во имя уз святых  я смерть приму!

(Подняв, отброшенный Верцингеторигом меч, обращает его в сторону римлян)

 За братство!

(Галлы на руках уносят койбхе в Алесию, в сопровождении рыдающей Эпоны. Гай Туллий, сражаясь, теряется из вида).

«…На следующий день Верцингеториг созвал общее собрание и заявил на нем, что эту войну он начал не ради своих личных выгод, но ради общей свободы; так как необходимо покориться судьбе, то он отдает себя в распоряжение собрания: пусть оно благоволит сделать выбор: или его смертью удовлетворить римлян, или выдать его живым. По этому поводу отправили к Цезарю послов. Он приказывает им выдать оружие и привести князей. Сам он сел в укреплениях перед лагерем. Туда приводят вождей; Верцингеторига выдают, оружие положено. Эдуев и арвернов Цезарь приберег, в расчете снова приобрести через них влияние на их общины; остальных пленных он распределил во всем своем войске по человеку на солдата в качестве военной добычи.
 По окончании этой войны он отправляется в страну эдуев и снова покоряет их общину. Прибывшие туда послы от арвернов обещают исполнить все его требования. Он приказывает дать большое число заложников. Легионы он отпускает на зимние квартиры. Около двадцати тысяч человек он возвращает эдуям и арвернам. Т. Лабиэна посылает в страну секванов с двумя легионами и конницей; к нему прикомандировывает М. Семпрония Рутила. Легаты Г. Фабий и Л. Минуций Басил, получают приказ зимовать у ремов для ограждения их от каких-либо обид со стороны их соседей – белловаков. Г. Антистия Регина он посылает к амбиваретам, Т. Секстия – к битуригам, Г. Каниния Ребила – к рутенам, каждого с одним легионом. Кв. Туллий Цицерон и П. Сульпиций должны были занять зимние квартиры в городах эдуев Кабиллоне и Матисконе для обеспечения подвоза провианта. А сам он решил зимовать в Бибракте. На основании донесения Цезаря об этой победе в Риме назначается двадцатидневное молебствие…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

               

Конец






Словарь понятий и терминов
(составлено на основе «Энциклопедии кельтской культуры»)

Понятие, имя, название
Перевод, толкование

Дит, ирландский Дагда, известен также как Эохаид, известен также как Эохаид - Отец всех (Eoch - aid allathair)
Галлы считают себя происходящими от Дита

Арвенорикс
Племенной бог арвернов

Дун
Примитивное земляное укрепление  древних кельтов, нечто вроде маленькой крепости

Верцингеториг или Верцингеторикс

или Верц ин Геторикс
«Повелитель над» (ver-rix) «воинами» (cingetos).
«Верц сын Повелителя» (Мак, Ин, Ок  - «сын молодых» имена бога любви и плодородия Эгнуса)

Inmortis
По-галльски означает «бессмертный»

Кромм Круах
«Наклонившийся   с   холма»

Кенн Круах
«Повелитель  холма», самым почитаемым  богом  гэлов, которого окружала, свита из двенадцати идолов других верховных божеств гэльского пантеона

Луг
Первый король сынов Мил Эспэйна. Его чаще называют Эремоном. Было  у  Луга  и волшебное копье, которое, в отличие от пращи,  богу не было  нужды постоянно держать в руках, ибо копье это было... живым и  отличалось ненасытной жаждой крови, так  что успокоить его можно было, только  погрузив  его наконечник в усыпляющий отвар  из толченых листьев мака. Почуяв приближение битвы,  копье просыпалось, начинало рваться и метаться на ременной привязи и, разорвав ее, устремлялось прямо  на ряды врагов. Еще одним атрибутом бога  был  волшебный пес

Белтэйн
День весеннего равноденствия, знаменовал  собой  начало  лета

Самхейн
Символ  окончания лета

День летнего солнцестояния
Отмечался в начале августа и был посвящен богу, которого галлы называли Лугус, гэлы - Луг, а бритты - Ллеу

Бореадки
Правители храма и города, они наследуют  власть  от  предков согласно  законам  своего племени

«Клянусь богами  моего  народа»
Клятва героя  в древних  гэльских  сагах

Туатха Де Данаан
«Племя» или «народ богини Дану», богини сил света

Туатха Де Домну
«Народ богини Домну», богини сил тьмы

Домну
«Пропасть» или «морская бездна»

Фомори
«Подводный мир»

Фоморы
Существа более древними, чем боги, от рук которых им  предстояло,  в  конце  концов, погибнуть

Балор
Наиболее ужасным среди фоморов,  отцом, которого, по преданию, считался  некий Буарайнех, то  есть «быкоголовый».
Балор,  Брес и  Элатхан - три главных фоморских  персонажа

«Глаз  Балора»
«Дьявольский глаз»

Брес
«Прекрасный», выр. «красив, как Брес»

Койр Анманн
«Выбор имен»

Фи   
Фоморка, «злобная»

Нимэйн   
Фоморка, «ядовитая»

Бадб
Фоморка, «неистовая»

Маха 
Фоморка, персонификация битвы

Морриган или Морригу
«Великая  королева», верховная гэльская богиня   войны,   напоминающая   свирепую   Геру,   по   всей   вероятности, символизировала  луну,  которая,  согласно  представлениям  древних народов, возникла раньше  солнца. Культ  луны  сопровождался  магическими обрядами  и кровожадными  ритуалами.  Ее  изображали  облаченной  в  воинские  доспехи и держащей в руке два копья

Дагда
«Добрый  бог» или «Пламя  бога», величайший  после  Нуаду, бог земли;  у него был котел под  названием «Неиссякающий», в котором каждый находил себе пищу в соответствии со своими заслугами, и поэтому никто никогда не оставался им недоволен. Была у Дагды и живая арфа, Уаитни.  Когда бог играл на ней, времена года шли установленным чередом: весна следовала за зимой, лето сменяло  весну и уступало  место осени, которая, в свою очередь, сменялась   зимой. Арфа Дагды  имела сразу  два  имени. Одно из  них было «Древо двухголосое», а другое – «Четверозвучная десница».

Эсус (Езус), Таранис и Тевтат
Второе поколение богов у галлов (вероятно после Туатха Де Данаан, которые выпало у галлов)

Эсус (Езус)
«Добрый», изображался в виде дровосека, валящего дерево

Таранис
Божество грома бородатым гигантом, держащим в левой руке колесо или несколько спиралей. А в правой - толстую громовую палку.

Тевтат
Главное божество галльского пантеона, опекал дела военные, во время мира покровительствовал ремеслам, торговле, путешествиям.

Огма или Огмаса
Бог красноречия. Позже ему стали приписывать также изобретение кельтской письменности огам, которой пользовались кельты Британских островов.

Беленос
Бог целительства и врачевания

«Вещие или божественные лососи»
В тени  девяти  волшебных  кустов орешника протекал ручей. На  этих кустах росли орехи темно-малинового  цвета, обладавшие волшебным  свойством:   тому,   кто  сумеет  сорвать  их  и  тотчас  съесть,
открывались  таинственные  познания  о сущности мироздания. Привилегией знать эти  тайны  пользовался  лишь один  вид  существ - божественные  лососи,  обитавшие  в  ручье  и  тотчас проглатывавшие орехи,  как  только  те падали  с ветвей  орешника  в воду, и поэтому знали все  и  обо всем. Отсюда  пошло выражение. Всем прочим, в том числе и верховным богам, было строжайше запрещено приближаться к  этому месту. И  лишь  Бойн, движимая непреодолимым любопытством, присущим всем  женщинам,  осмелилась  нарушить  этот  запрет богов. (ирланд.)

Мак Ок
«Сын молодости» или «молодой бог», вечно юный образ  любви  и красоты (ирланд.)

Кермэйт
«Медоустый» (ирланд.)

Грианайнех
«Солнцеликий» (ирланд.)

Сидх
Подземный дворец удовольствий, куда удалились боги после изгнания. Эти сидхи представляли собой курганы, или искусственные холмы, каждый из  которых имел  особые  врата, ведущие  в подземное  царство  бесконечного наслаждения и  невиданной  роскоши, что вполне соответствовало  примитивным представлениям  древних кельтов  – обитель бога.

Луг-дунум
«Крепость Луга» (галльск.)

Tarann 
Гром (галльск.)

Моккус
Вепрь (одноименное божество охоты)

Белатукардос
«Блистающий в войне»

Катурикос
«Царь битвы»

Лухтэйн
Бог плотник (ирланд.)

Крейдхн
Бог медник (ирланд.)

Диан Кехт
Бог здоровья (ирланд.)

Бэрроу
«Кипящая» (ирланд.)

Ламхфада
«Длинные Руки» или «Стреляющий далеко» (ирланд.)

Йолданах 
«Повелитель всех искусств» (ирланд.)

«Цепь  Луга»
Млечный Путь

Сен  Магх
«Старая  равнина»

Корка Оидки 
«Люди тьмы» (ирланд.)

Корка Дуибхни 
«Люди  ночи» (ирланд.)

Тамлехт  Муинтре
«Чумная  могила» (ирланд.)

Хи  Дорхаиди 
«Сыны мрака» (ирланд.)

Аргетламх
«Серебряная Рука» (ирланд.)

Лохланн
Мифическая страна, в которой обитали фоморы. (ирланд.)

Лох
Озеро (ирланд.)

Татлум
«Камень-мозг», в старину  существовало поверье,  что ирландские воины иногда сохраняли мозг убитых врагов, присыпав его известью.

Дагда сыграл  фоморам  три  мелодии, знакомых всякому искусному  арфисту.
Печальную,  веселую и усыпляющую.

Тир  Таирнигириб
«Земля  обетованная» (ирланд.)

Маг Мелл
«Равнина Блаженства» (ирланд.)

Маг Мон
«Равнина Игр» (ирланд.)

Хай Брезал
«Остров  Врезала» (ирланд.)

Тир на Ог 
«Страна молодости» (ирланд.)

Тир нам Бео 
«Страна жизни» (ирланд.)

Маг Мелл 
«Равнина  блаженства» (ирланд.)

Аэс  Сидхи
«Люди из холма» (ирланд.)

Фер Сидхи
«Мужчина из холма» (ирланд.) 

Бин Сидхи
«Женщина  из  холма» (ирланд.)

Гейс или гис

Запрещение, табу, некий магический запрет, нарушение которого  неизбежно  влекло  за  собой несчастье  или  даже  смерть  каждого ирландского   вождя   и   вообще  сколько-нибудь   значительного   персонажа существовали  свои  собственные гейсы, относящиеся непосредственно к  нему, которые он не мог нарушать.

Тайн Бо Куальгне
«Похищение быка  из Куальгне» (ирланд.)

Кухулин
Пес Куланна (ирланд.)

Мифическая  страна  Скатах
«Тенистая» (ирланд.)

Удар Га-Болга
«Счастливое  копье (ирланд.)

Дун Скайх
«Город Теней» (ирланд.)

Гленн на Бодхар
«Долина  Мертвых» (ирланд.)

Муирдрис Бо Лох Рури
«Речной конь из озера Рури» (ирланд.)

«Агаламх на Сеньорах» 
«Диалоги старейшин» (ирланд.)

Маг Мелл
«Долина Счастья» (ирланд.)

Эмер спросила героя,  откуда  он  прибыл, и тот ответил.  Затем Кухулин
задал ей такой же вопрос.
Я - Тара среди женщин, - отвечала та, -  самая  белоснежная  из  всех дев, которая может смотреть на всех, но  никто не вправе глядеть на нее;
я - порыв, за которым никто не  может  угнаться;
Я  - неисхоженная тропинка
Я не знаю  равных  в старинных добродетелях, в искусном  обхождении, в соблюдении приличий, в величавой гpaции, подобающей королеве, в гармоничности облика, и во мне одной можно найти благородные черты самых знатных Эрина.
Из «Сватовства Кухулина к Эмер» (ирланд.)


Не жги в очаге прекрасную яблоню с опущенными ветвями, сплошь покрытую белыми цветками, к нежным бутонам которых  все мужчины протягивают руки. 
Не руби  на  дрова  благородную  иву,  это прелестное украшение лучших поэм: из цветков  ее пчелы пьют  нектар, раскидистые  ветви  дают  прохладную тень...
Лучше  уж  жги рябину со всеми ее  кистями:  это нежное,  воздушное  дерево,
любимец мудрых друидов.
Но избегай тонкоствольных деревьев,  не руби зеленый орешник...
Не бросай в очаг и  ясеня с черными почками - дерево, из которого вытачивают колеса, мчащие воинов в битву; древки копий у них сделаны тоже из ясеня
Отрывок стихотворения из главы о путешествии в страну карликов (ирланд.)


Ойсина
«Молодой олень» (ирланд.)

Септ
Ирландский клан

Йолданах
«Владыка всякого знания» (ирланд.)

Ду-Дауна.
«Слепое упорство» (ирланд.)

Гобан  Саэр
«Гоибниу  Зодчий» (ирланд.)

Тир на Ог
«Страна молодости» (ирланд.) 

Тир-на-Мбан,
«Страны Дев» (ирланд.)

Финн
«Прекрасный» (ирланд.)

Камулус
Галльский  бога  неба

У Мананнана  было немало  знаменитых  видов  оружия,  в частности, два копья,  прозванных Желтое  древко и  Красный дротик,  меч  по прозвищу  Мститель, который не переставал сокрушать  врагов,  а также  два других  меча,  именовавшиеся  Большой  демон и Малый демон. Была  у  него  и большая  лодка  по  прозвищу  Метла  волн,  которая  двигалась  сама  собой, доставляя своего хозяина, куда он  только пожелает, и огромный конь по кличке Роскошная Грива, обгонявший весенние ветры и молнией мчавшийся как по  суше, так и по волнам.


Гвитир ап Гврейдавл
«Победитель сын Отважного» (бритск.)

Дилан
«Сын Волны» (бритск.)

Ллеу Ллоу Гиффес
«Лев Твердая Рука» (бритск.)

Ллеу (Lleu)
«Свет» (бритск.)

Ллоу (Llew)
«Лев» (бритск.)

Гиффеc
«Длинный» искаж. «длинный» (бритск.)

Мапоноса (Мапона) 
Имя бога Солнца (бритск. и галльск.)

Бадб Ката
«Фурия войны»

Кэр  Сиди
одно  из  многочисленных метонимических титулов Потустороннего мира (бритск.)

Утер  Бен 
«Дивная Голова» (бритск.)

Урддавл  Бен
«Достопочтенная Голова» (бритск.)

Пен Аннвна
«Владыка Аннвна» (бритск.)

Фаб
Сын (бритск.)

Мак
Сын (ирландск.)

Аб
Сын (валлийск.)

В поэме,  посвященной этой  битве, бард во всех подробностях  описывает ход  сражения. Деревья и травы, по  его словам, так и  рвались в бой. 
Кусты ольхи успели первыми, ивы и  рябины немного отстали, а береза, хотя  и  была храбрым  воином,  замешкалась, слишком долго собираясь в  битву.
Вяз  стойко держался в самой гуще битвы, не отступая ни на шаг.  Когда же в бой двинулся могучий дуб, расшвыривая врагов, то от его поступи задрожали небеса и земля.
Отважные боярышник  и  падуб  стойко  держали  оборону,  разя  врагов своими
шипами. 
Верески теснили противника с  обоих флангов, а ракитник наступал по всему фронту.
А вот папоротник был повержен, и дрок тоже не устоял.
Стройная сосна, раскидистая груша, сумрачный ясень, тенистый орешник, развеситый бук, стойкий тополь, скудная  плодами слива, ищущие укромного уголка  бирючина и жимолость, дикий чужеземец  золотой дождь,  «боб,  собирающий  в  своей тени целое войско  призраков», розовый куст, малина, плющ, вишня и мушмула  - все стояли на своих местах.
Отрывок из поэмы «Мабиноги Мэта фаб Матонви»


Мохдре
«Свиной город» (бритск.)

Сарн Элен
«Тропа Элен» (бритск.)

Ффорд Элен
«Дорога Элен» (бритск.)

Элен Лвиддавг
«Элен Повелительница Призраков» (бритск.)

Кэр Колуд
«Замок богачей» (бритск.)

Кэр Видир
«Стеклянный замок» (бритск.)

Кэр Ригор
«Королевский замок» (бритск.)

Талиесин
«Лучистая бровь» (бритск.)

Мохнант
«Свиной  ручей» (бритск.)

Кастелл-и-Мох 
«Свиной замок»

Гвраггед аннвн
Девы, обитающие на реках и озерах

Кромлех 

Древнекельтское  надгробие,  языческое  капище 

Гвиллионы 
Свирепые горные феи

Гоибниу даровал богам мантии, делавшие  их невидимыми, как только те пожелают,  и кормил их своими собственными поросятами,  которые возрождались  быстрее, чем  гости успевали съесть их. Именно из  них  он, без сомнения, повелел приготовить угощения на своем  знаменитом  Вечном Пиру,  так что  гости, отведавшие их,  никогда  не старились. Таким путем слуги богини Дану навеки сохраняли  молодость,  а эль бога-кузнеца  Гоибниу делал их неуязвимыми для  врагов. Считалось, что и сам Мананнан,  и  все   остальные   боги  тоже   должны  были   получить  особое благословение,  чтобы приобщиться к источнику вечной Жизни.


Бвбаходы
Духи  домашнего  очага

Пвкки 
Эллиллоны или  эльфы

Аберфрав

    

Резиденция   древних  королей  Гвинедда   на   юго-западе  Энглси,  где состоялась свадьба Бранвен, сестры Брана Благословенного, и Матолвха, короля Ирландии

Абред

В  мифологии валлийских кельтов  одно из  названий Потустороннего мира. См. также Аннвн.

Аваллон или Аваллах

    

Имя,  данное  бриттами  Сомерсета богу Потустороннего мира;  эквивалент валллийского Гвин  ап Нудд. Его  владения  носили  название Инис Аваллон, то есть «остров Аваллона».

Авалон или Авильон

    

В кельтской мифологии - райский остров в западных морях, его прототип - Инис  Аваллон.  В  Артуровских  легендах -  место, куда  переносится  Артур, получив смертельную рану. Впоследствии был отождествлен с Гластон-бери.

Аврелий


Полуреальный-полумифический   король   Британии,   повелевший   Мерлину воздвигнуть знаменитый Стоунхендж.

Агноман    

В мифологии ирландских кельтов - отец Немхеда.

Альба 
Старинное название Шотландии.

Амаэтон
    

В мифологии валлийских кельтов - бог  земледелия, сыв богини Дон и брат
Гвидиона и Гованнана

Амхэйргин или Амайрген

В мифологии ирландских кельтов  Амхэйргин,  имя, которого дошло до нас в
нескольких вариантах, был воином и бардом. По  преданию, он был сыном Мила и принимал участие  в  походе сынов  Мил Эспэйна,  высадившихся  в Ирландии. В качестве барда он, согласно преданию, отличался справедливостью,  и именно к нему  обратились тогдашние  обитатели Ирландии,  боги Туатха Де Данаан,  с просьбой решить  их спор с  сынами  Мил Эспэйна о том, кому из них править в Ирландии.

Ана

В мифологии ирландских кельтов - один из вариантов имени Дану.

Аннвн

В мифологии  валлийских кельтов Аннвн представлял  собой  Потусторонний мир,   правителем   которого   считался  Аравн.   С   Аннвном   неоднократно отождествлялись как Ирландия, так и остров Мэн.  Что  касается Аравна, то он упоминается  в  ранневаллийской поэме «Прейддеу Аннвн»,  в  которой  описано путешествие в  Аннвн  с  целью  овладения  волшебным  котлом.  Высказывалось предположение, что образ этого котла повлиял на  формирование  идеи о святом Граале, тесно связанном с легендами Артуровского цикла.

Аравн

В   мифологии  валлийских   кельтов  Аравн считался  королем Аннвна, Потустороннего мира  валлийцев.

Аргетламах

«Муж с серебряной рукой».  В  мифологии  ирландских кельтов - прозвище, данное Нуаде.

Артайус

Галльский бог земледелия, которого римляне отождествляли с Меркурием. У кельтов Артайус превратился в Артура.

Долоина Аэй

В  мифологии ирландских кельтов Долина Аэй была местом, где состоялась знаменитая эпическая битва двух быков, Донн Культе и Финнбенаха, описанная в саге «Похищение быка из Куальгне»


Аэфрон    

В мифологии  валлийских  кельтов - богиня войны, ассоциируемая с  рекой Ди.

Бадб

В  мифологии  ирландских  кельтов  Бадб  считалась  богиней  войны. Она изображалась и в качестве  отдельного персонажа, и в виде одного из аспектов триединой  богини;  двумя  другими  были  Нимэйн  и  Маха. В результате дальнейшего развития мифологии Бадб, Маха и Нимэйн превратились в банши  - дух,  стоны которого предвещали  смерть, в том числе  и тем, кто не участвовал в битве

Беленус или Беленос, Бел

В мифологии  галльских кельтов Беленус был богом, ассоциировавшимся со светом; слово бел означает «яркий, светящийся». Считался также богом Солнца и  исцеления,  а позднее стал ассоциироваться с Аполлоном  классической античности.

Белетейн или Белтейн, или Белтен
Один из  четырех важнейших кельтских праздников календарного цикла.  Праздновался  1 мая,  знаменуя собой  начало  лета  у кельтов. Своим названием обязан  Беленусу;  в  ночь накануне Белтейна  зажигались  огромные костры. Все  очаги в домах  жителей положено  было гасить и друиды разжигали костры  с помощью факелов, которые зажигали еще днем, предположительно -  от солнечных  лучей.  Этот  праздник  был посвящен  возрождению  и  пробуждению жизненных сил природы после зимнего сна, символизировавшего смерть.

Белый олень
Белый олень был для кельтов мистическим животным, явившимся на землю из Потустороннего мира  и обладающим  сверхъестественными  способностями. Белый олень фигурирует в нескольких кельтских легендах.

Бинн Гулбан
В мифологии ирландских кельтов Бинн Гулбан - ужасный вепрь без ушей или хвоста, первоначально  родившийся  человеком;  его  матерью была жена Донна.
Своим  именем обязан  местности  неподалеку  от Слиго, где он скитался.  Его
отец,  Рок, наложил  на него  гейс, предписывающий ему  убить  Диармайда  уа Дуибхне, и он исполнил это, когда  Диармайд отправился  с  фианами на охоту.

Блодуэдд
«Цветочный лик»

Большая фурия


В  мифологии  ирландских  кельтов  -  один  из   мечей,  принадлежавших Мананнану  Мак Лиру.  Мананнан  передал  его  Диармайду, чтобы помочь  тому справиться с Финном.

Бригит или Бригид
«Возвышенная»

Бруг

В  мифологии  ирландских  кельтов - дворец фей.

Бык

Бык занимал  весьма заметное место в  мифологии и культуре  кельтов. Он считался   символом  силы   и   мужества,  а  также агрессивности, которую символизировали его рога, часто изображавшиеся нарочито огромными на резных рельефах, статуэтках  и пр. Изображения бычьей головы часто использовались в качестве ручек  ковшей. Сохранились статуэтки VII в.,  изображающие  быка. Жертвоприношения  быков  были широко распространены у кельтов; примером тому служит  изображение на серебряном  Гундеструпском котле. Кроме того,  бык ассоциировался и с другими кельтскими ритуалами. Так,  в Тарбфейсе во  время обряда выбора верховного короля  приносили  в жертву  быка,  мясо которого съедалось участниками церемонии,  а кровь выпивал  особый друид. Затем  этот друид  впадал в  сон и, как считалось, должен  был увидеть во сне кандидата, которому и  предстояло стать верховным  королем. В мифологии самая известная легенда, связанная с образом быка, - это «Похищение быка из  Куальгне», повествующая о том, как Донн Куальгне, знаменитый Бурый Бык из Ольстера, был похищен Медб, королевой Коннахта.

Ви

Ви, что в Бургундии (Франция),  найден курган, в котором  захоронена кельтская княгиня, жившая в VI в. до н. э. Находки всевозможных артефактов и предметов обихода, сделанные  во время раскопок в могиле  княгини из Ви, как ее  стали   называть,  проводившиеся  в  1953  г.,  заметно  расширили  наши представления   о   культуре   кельтов.   Останки   княгини   покоились   на четырехколесной повозке, украшенной золотыми пластинками, а также брошками и украшениями из  янтаря. В  захоронении  была также найдена очень  большая  и тяжелая греческая ваза.  Вместе с княгиней в  могилу  были положены и другие ценные  артефакты.  Обилие  и  огромная ценность  предметов, которые княгиня захватила с собой в путешествие  в Потусторонний мир, -  свидетельство того, что в культуре кельтов женщины пользовались большим почетом  и  уважением.

Вода

    

Вода пользовалась  у кельтов  особым почитанием; они  видели в  ней  не только  источник  жизни,  но  и  своего  рода  звено, связующее этот  мир  с Потусторонним миром. В особенности это относилось к водам,  поднимающимся на поверхность с большой глубины, в  частности, к  родникам и  источникам.  В жертву таким водоемам и источникам приносили оружие и всевозможные  ценные вещи, в частости, ювелирные украшения, монеты, предметы  домашнего  обихода, особенно  котлы,  а также животных  и даже людей. Эти и многие другие вещи извлечены  со  дна озер, рек, ручьев, прудов  и т. п. Кельты верили,  что  у каждого  озера,  реки  и  источника  есть свой  дух-покровитель, которому и следует   подносить жертвы на алтарях  и  жертвенниках,  воздвигавшихся неподалеку от берега. Вода в эпоху кельтов, как, впрочем,  и в более поздние времена, считалась  источником целебной  силы. Возле  родников и источников, которым приписывались всевозможные целительные свойства, в предримскую эпоху и в романо-кельтский  период, воздвигались алтари и  жертвенники.  Эта связь воды с  целительными силами  самой  природы сохранилась  куда  дольше,  чем просуществовала цивилизация кельтов. В  качестве  примера достаточно назвать Бат и его многочисленные целебные источники.

Вортигерн
«Верховный владетель»

Га-Болг (Га Булга)
Знаменитое копье, принадлежавшее Кухулину полученное им от царицы Скатах.

Габра или Говра
В мифологии  ирландских  кельтов битва  при Габре,  известной также под названием Говра, была последней великой битвой, в которой принимали  участие фианы. После этой битвы они утратили  свое  былое безраздельное господство в Ирландии,  а  большинство  их  пало  в  бою.  Битву   эту  развязал  Кэйрбр, намеревавшийся  отнять власть у  фианов. Оскар,  предводитель  фианов,  убил Кэйрбра, но и сам был смертельно ранен им.

Гвалхафед
«Сокол лета» (ирландск.)

Гвалхмей
«Майский Сокол» (ирландск.)

Гверн Абви
Орел, обладающий даром всевидения (ирландск.)

Тврх Трвит
Вепрь (ирландск.)

Гвлад Ир Хав
«Страна вечного лета» (ирландск.)

Инис  Виттрин
Стеклянный остров (ирландск.)

Саэр
«Зодчий» (ирландск.)

Гориас
В  мифологии  ирландских  кельтов  Гориас  -  один  из четырех  главных городов,  где жили боги Туатха Де Данаан перед прибытием в Ирландию. Тремя другими  городами  были Фалиас, Финиас и  Муриус. Именно из  Гориаса,  по легенде, происходил знаменитый невидимый меч Луга.

«Грозная метла»
В мифологии  ирландских  кельтов  - боевое  знамя, которое не позволяло воинам отступить ни на шаг. Было вручено Оскару

Дагда или Дагхда
«Добрый бог» считался богом-отцом и  главой клана Туатха Де Данаан. По  легенде,  Дагда  всегда  носил  с  собой  огромную дубинку, обладавшую  магической силой, а также волшебный котел и  волшебную арфу. (ирландск.)

Эйл Тон
«Сын Волны» (ирландск.)

Иало
Поляна (ирландск.)

Иатх н'Аннан   
Древнейшее название Ирландии,  происходящее,  по  всей видимости,  от  Ану,  или  Ана, - альтернативного  варианта  имени  Дану, богини-праматери.

Иолданах
Эпитет-прозвище  Луга,  означающий «Повелитель всех искусств».

Испаддадена
«Повелитель  великанов»

Ккадер (Ккадер Идрис)
Трон (горная  цепь в Гвинедд.  По старинной легенде, тот, кто отважится  в одиночестве провести ночь  на  этом «троне», наутро либо обретет дар вдохновения, либо сойдет с ума).

Квн Аннвн
«Псы  из преисподней» (валлийск.)

Кэр
Замок (валлийск.)

Маон или Моэн 
«Глухой» (ирландск.)

Луатлам ар Клеб
«Быстрая рука» (ирландск.)

Ламфада
«Длинные Руки» или «Меткий Стрелок» эпитет Луга, означающий

Лаогхэйр
«Победитель  в Битве»

Лаэг или Лоэг
В мифологии валлийских кельтов Лаэг -  колесничий Кухулина.  Колесничие играли  заметную роль в культуре кельтов. По легенде, Лаэг  сражался рядом с Кухулином  в  его последней  битве  и подставил собственную грудь под копье, пущенное  в его господина. Но это не помогло, и  Кухулин  нашел в этой битве свою смерть.

Маг Мел
В  мифологии ирландских  кельтов  - «Равнина  Блаженства»,  куда  после
решающего поражения  отправились боги клана Туатха Де Данаан

Маг Мон
В мифологии ирландских кельтов – «Равнина Игр»

Маг Рат
В мифологии ирландских кельтов – «Равнина Процветания», место известной
битвы

Маг Слехт
В мифологии ирландских кельтов – «Равнина Поклонения», где в  древности
стоял идол Кром Круаха

Маг Туиред
В мифологии ирландских кельтов – «Равнина Башен», место двух знаменитых
битв. Первая из этих  битв произошла между богами Туатха Де Данаан и  кланом Фир  Болг. Войско Нуады,  вождя Туатха Де Данаан,  одержали  победу, но сам Нуада  получил  серьезную рану.

Медб
«Отравляющая» По легенде, она считалась женой  девяти  ирландских  королей,  и  только   тот  из  них,  кто  был  ее избранником,  мог  считаться  настоящим  королем  Ирландии. 

Матрона
«Мать богиня» (галльск.)

Нантосвелта
«Извилистая река» богиня воды (галльск.)

Огам
Огам,  древнейшая  форма  кельтского  алфавита,  часто   упоминается  в мифологии ирландских кельтов. По  легенде,  его изобретателем  был Огма. На
самом  деле  эта  система  письма  возникла в III-IV вв.  н.  э.,  хотя есть сведения, что огам использовался уже в I в. до н. э.

Охайн
 В   мифологии   ирландских   кельтов   -  «Стонущий», волшебный щит, принадлежавший Конхобару  Мак  Нессе. Когда его хозяину  угрожала опасность, щит издавал звуки, напоминающие стоны.

Росмерта
В мифологии кельтов Британии и Галлии  Росмерта - богиня, ассоциируемая с материальным достатком и  благополучием.  Достаточно сказать,  что само ее имя означает  «великая  подательница».

Сен Маг
В мифологии ирландских кельтов – «Старая Равнина»,  первозданная  земля Ирландии.

Сирона
В  мифологии  кельтов  Галлии  Сирона -  богиня,  имя  которой означает «звезда».

Сукеллус
В  мифологии  кельтов  Галлии  Сукеллус, чье  имя можно  перевести  как «крепко бьющий», - бог, часто  изображаемый с большой колотушкой  на длинной рукоятке.

Тара
На  протяжении многих веков  наиболее  священным  местом  в  Ирландии и главной  резиденцией  Верховных  королей острова была Тара  в  графстве Мет, древнее  поселение, датируемое  примерно  2000 г. до  н. э.  Тара  считалась столицей кельтов в Ирландии.

Тир на Бео
В мифологии ирландских кельтов – «Страна живых», или «Страна счастливых мертвых»,  находившаяся, согласно легендам,  где-то далеко  в  Атлантике. По легенде, именно оттуда прибыли в Ирландию Парталон и Луг.

Тир на Ог
«Страна вечной молодости» (ирландск.)

Торах
«Дозорная башня» (крепость фоморов) (ирландск.)

Торк
Шейное  кольцо  кельтов (ирландск).

Урддавл Бен
«Достопочтенная голова» (валлийск.)

Утер Бен
«Удивительная голова» (валлийск.)

Фалиас
В  мифологии ирландских  кельтов Фалиас -  один  из  четырех крупнейших городов богов Туатха  Де  Данаан, где  они жили перед прибытием в  Ирландию. Именно в  Фалиасе находился знаменитый Камень Судьбы. Тремя другими городами были Финиас, Гориас и Муриас.

Фир Болг
В  мифологии  ирландских  кельтов  Фир  Болг -  общее  название  вождей племени, вторгшегося в  Ирландию после  немедийцев. Название  это в переводе означает «носильщики мешков», и они, по преданию, получили такое имя в связи с  тем,  что еще  в бытность  рабами,  во всей  вероятности, - во Фракии, их заставляли переносить в  мешках землю  из плодородных  долин  в каменистые, бесплодные  места. 

Фотла
Одно  из древних  названий  Ирландии, в  нынешней  своей  форме  (Эйре) происходящее  от имени  богини  Эриу.  Два других древних названия - Банба и Эрин.

Хаммер
Одно из наиболее  значительных божеств кельтов Галлии. Его образ   донесли  до   нас  многочисленные  каменные  монументы  и  бронзовые статуэтки. Чаще всего Хаммер изображался  с особой формы молотом на  длинной рукоятке. Врачеватель.

Эпона
В мифологии галльских кельтов Эпона была одним из наиболее значительных божеств. Имя Эпона происходит от кельтского слова, означающего "лошадь"; она почиталась  небесной  покровительницей  лошадей.  Так как  лошади имели  для кельтов огромное значение, ибо использовались и для перевозок, и на войне, и в сельском хозяйстве, вполне естественно, что культ богини – покровительницы лошадей  составлял  весьма  важную  часть  их религиозных  воззрений.  Эпона неизменно  изображалась  в окружении  лошадей. Кроме того, предполагается, что иногда ее культ мог  ассоциироваться и со смертью; более того, считается,  что  она выполняла  роль провожатого и стража, охранявшего души умерших при переходе в подземный мир.

Эхтрай или эхтра
В мифологии ирландских кельтов эхтрай - особый вид легенды, описывающий приключения  героев   и   обычно   связанный   с  путешествием  смертных   в
Потусторонний мир, для  чего  требовалось  либо  пересечь  несколько морей и океанов, либо войти в недра сидха.

«Койбхе-друид» (олам у ирл.)
Верховный друид у галлов

Ри
Король (галльск.)