Шекспир, сонеты 1-50

 1

От прекраснейших созданий мы желаем приумножения,
Чтобы роза красоты никогда не увяла,
Но как зрелый плод со временем увядает,
Так и его нежный наследник мог бы сохранить память о нём:
Но ты, прикованный к своим собственным ярким глазам,
Подпитываешь пламя своего света самородным топливом,
Создавая голод там, где есть изобилие,
Сам себе враг, слишком жестокий к самому себе:
Ты, который сейчас — свежее украшение мира,
И лишь предвестник яркой весны,
В своем собственном бутоне закопай свое содержимое,
И, нежный мужлан, не растрачивай попусту свою скупость.:
 Пожалей мир, иначе этот обжора будет,
 Съесть то, что причитается миру, клянусь могилой и тобой.


 2

Когда сорок зим будут осаждать твое чело,
И выкопай глубокие траншеи на поле твоей красоты,
Гордая ливрея твоей юности, на которую сейчас так пристально смотрят,
Будет оборванным сорняком небольшой ценности, удерживаемым:
Когда тебя спросят, где вся твоя красота,
Где все сокровища твоих похотливых дней;
Сказать, в твоих собственных глубоко запавших глазах,
Были всепоглощающий стыд и небрежная похвала.
Насколько большей похвалы заслуживало использование твоей красоты,
Если бы ты мог ответить: "Это мое прекрасное дитя"
Подведет итог моим подсчетам и сделает мое старое оправдание’,
Доказав свою красоту тем, что унаследуешь ее от тебя.
 Это должно было быть сделано заново, когда ты состаришься,
 И увидишь, как твоя кровь согреется, когда ты почувствуешь, что она холодная.


 3
Взгляни в своё зеркало и скажи лицу, которое ты видишь,
Что пришло время этому лицу стать другим,
И если ты сейчас не обновишь его,
То обманешь мир и проклянешь какую-нибудь мать.
Ибо где же та, что так прекрасна, чья нетронутая утроба
Презирает возделывание твоего поля?
Или кто же тот, кто так дорожит своей могилой,
Что из-за своей любви к себе хочет остановить потомков?
Ты — зеркало своей матери, и она в тебе
Вспоминает прекрасный апрель своей молодости,
Так что ты будешь видеть сквозь окна своего возраста,
Несмотря на морщины, это твоё золотое время.
 Но если ты не будешь жить так, чтобы о тебе помнили,
 Умри в одиночестве, и твой образ умрёт вместе с тобой.


 4

Нерасточительная красота, зачем ты тратишь
Наследие своей красоты на себя?
Природа ничего не даёт, а только одалживает,
И, будучи честной, одалживает тем, кто свободен:
Тогда, прекрасная скряга, зачем ты злоупотребляешь
Щедрой милостью, данной тебе, чтобы ты могла дарить?
Бесполезный ростовщик, зачем ты используешь
Столь огромную сумму, которой всё равно не сможешь прожить?

Ты обманываешь самого себя, своё милое «я».
Тогда как, когда природа призовёт тебя уйти,
Что ты оставишь в качестве приемлемого наследства?
 Твоя неистраченная красота должна быть погребена вместе с тобой,
Которая прежде была воплощением жизни.


 5

Те часы, что наполняли нежностью
Прекрасный взор, на котором задерживается каждый взгляд,
Станут тиранами для тех же самых людей,
И то несправедливое, что справедливо, восторжествует:
 Ибо неугомонное время ведёт лето
К ужасной зиме и сбивает его с толку.
Сок застыл от мороза, и пышные листья совсем опали.
Красота запорошена снегом, и повсюду обнажившаяся земля:
 Тогда не осталось и следа от летнего зноя.
 Жидкость заключена в стеклянные стены,
Красота лишилась своего воздействия.
Ни этого, ни воспоминаний о том, что это было.
 Но цветы, дистиллированные, хотя они и встречают зиму,
 Опадают, но их зрелище, их сущность все еще остается сладкой.


 6

Тогда пусть оборванная рука зимы не испортит,
Ты лета твои, где ты Оптовая торговля:
Сделать сладкие некоторые пробирка; сокровище ты какое-то место,
С сокровищами красоты, где ее быть самостоятельной убит:
Это не запрещённое ростовщичество,
Которое приносит счастье тем, кто платит по кредиту;
Это для тебя самого, чтобы ты мог родить другого себя,
Или в десять раз более счастливого, будь их десять вместо одного,
В десять раз более счастливого, чем ты сам.
Если десять твоих отражений десять раз изменят тебя:
 то что сможет сделать смерть, если ты уйдешь,
Оставив после себя потомков?
 Не будь своевольным, ведь ты слишком прекрасен,
 чтобы стать добычей смерти и сделать червей своими наследниками.


 7

 Смотри, на востоке, когда благодатный свет
 поднимает свою пылающую голову, каждый под его взглядом
Отдаёт дань уважения своему новому облику,
Своим видом подчёркивая его священное величие,
И, поднявшись на крутой небесный холм,
Становится сильным юношей в свои зрелые годы,
Но смертные всё ещё восхищаются его красотой,
Сопровождая его в золотом паломничестве:
Но когда с максимальной высоты с усталой машиной,
Как в немощном возрасте, он отшатывается от дня,
Глаза (передние) теперь обращены
Из его нижнего тракта и смотрят по-другому:
 Итак, ты сам уходишь в свой полдень:
 Незамеченным умрешь, если не родишь сына.


 8

Музыку слушать, почему ты грустно слушаешь музыку?
Сладости не воюют со сладостями, радость наслаждается радостью:
 Почему ты любишь то, что не принимаешь с радостью,
Или принимаешь с радостью то, что тебя раздражает?
 Если истинное созвучие хорошо настроенных звуков
Раздражает твой слух, то они лишь мягко упрекают тебя, сбивающего их с толку
В единстве — части, которые ты должен нести:

Смотри, как одна струна, нежно касаясь другой,
Находит в ней отклик, как отец, и дитя, и счастливая мать,
Которые в унисон поют одну приятную ноту:

Чья безмолвная песнь, будучи множественной, кажется единой,
Поёт тебе: «Ты не будешь одинок».


 9

Не из страха ли перед вдовьими слезами
Ты проводишь свою жизнь в одиночестве?
Ах, если ты умрёшь бездетным,
Мир будет оплакивать тебя, как бездетную жену,
Мир будет твоей вдовой и будет оплакивать тебя.
Что ты не оставил после себя ни единого следа,
Когда каждая вдова может сохранить
В памяти облик своего мужа, глядя на детей:
Посмотри, как расточительно тратит себя этот мир.
Он меняет только своё место, а мир по-прежнему наслаждается этим.
Но красота в мире недолговечна,
И тот, кто не пользуется ею, разрушает её:
 В этом сердце нет любви к другим.
 Который навлекает на себя такой убийственный позор.


 10

Ради стыда откажись от любви к кому бы то ни было.
Кто так беспечен в отношении себя.
Если хочешь, можешь считать, что ты любим многими.
Но то, что ты никого не любишь, — это очевидно:
Ведь ты так одержим убийственной ненавистью,
Что не можешь не строить козни против самого себя,
Стремясь разрушить ту прекрасную обитель,
Которую ты должен был бы лелеять:
О, измени свои мысли, чтобы я мог изменить свои.
Разве ненависть может быть прекраснее нежной любви?
Будь настолько милостив и добр в своем присутствии,
Или, по крайней мере, к себе прояви добросердечие.,
 Сделай себя другим из любви ко мне,
 Эта красота все еще может жить в тебе.


 11

Так же быстро, как ты убываешь, так же быстро ты растешь.,
В одном из твоих, от которого ты отступаешь,
И в той свежей крови, которую ты отдал,
Ты можешь назвать её своей, когда перейдёшь от юности к зрелости.
В ней живут мудрость, красота и рост,
Без этого безумия, старости и холодного разложения.
Если бы все были так рассудительны, время бы остановилось,
И шестьдесят лет изменили бы мир.
Пусть те, кого природа не наделила богатством,
Суровые, безликие и грубые, бесплодно погибнут:
 Взгляни на тех, кого она одарила лучше, — она дала тебе больше;
 Этот щедрый дар ты должен беречь так же щедро:
 Она создала тебя по своему образу и подобию.
 Ты должен напечатать больше, не дай этому экземпляру погибнуть.


 12

Когда я смотрю на часы, которые показывают время,
И вижу, как храбрый день тонет в ужасной ночи,
Когда я вижу, что фиалка отцвела,
А чёрные кудри посеребрились:
Когда я вижу, что высокие деревья стоят без листьев,
Которые раньше защищали стадо от жары
И летняя зелень, собранная в снопы,
Лежит на одре с белой щетинистой бородой:
Тогда я задаюсь вопросом о твоей красоте,
Которая должна уйти в пустоту времени,
Ведь сладости и красоты сами себя покидают,
И умирают так же быстро, как растут другие.
 И ничто не устоит перед косой Времени.
 Разве что породит того, кто бросит ей вызов, когда она заберёт тебя отсюда.


 13

О, если бы ты был самим собой, но ты любишь себя.
Ты уже не тот, кем был, пока жил здесь.
Тебе следует подготовиться к этому грядущему концу.
И отдать своё милое обличье кому-то другому.
Так что, если та красота, которой ты владеешь,
Не найдёт своего воплощения, значит, ты был
Ты снова станешь собой после смерти,
Когда твоё милое дитя обретёт твоё милое тело.
Кто допустит, чтобы столь прекрасный дом пришёл в упадок,
Который мог бы с честью поддерживать хозяйство?
Против бурных порывов зимнего дня
И бесплодной ярости вечного холода смерти?
 О, никто, кроме бездельников, не знает, любовь моя,
Что у тебя был отец, пусть так скажет твой сын.


 14

Я не сужу по звёздам,
И всё же мне кажется, что я разбираюсь в астрономии,
Но не для того, чтобы предсказывать удачу или неудачу.
О чуме, о голоде или о временах года
Я не могу предсказать и на несколько минут вперёд.
Указывая на каждый свой гром, дождь и ветер,
Или говоря с князьями, всё ли будет хорошо,
Я часто предсказываю то, что вижу на небесах.
Но я черпаю знания из твоих глаз.
И постоянными звездами в них я читаю такое искусство
Как истина и красота будут процветать вместе
Если от себя, для сохранения, ты обратишься:
 Или же о тебе я предсказываю это,
 Твой конец - это гибель и дата истины и красоты.


 15

Когда я рассматриваю все, что растет,
Совершенство длится лишь короткое мгновение.
Что эта огромная сцена ничего не представляет, кроме как показывает
О чём втайне свидетельствуют звёзды.
Когда я вижу, что люди растут, как растения,
Подбадриваемые и сдерживаемые даже самим небом:
Хвастаются своим юным соком, а с ростом увядают.
И стереть из памяти их храброе состояние.
Тогда тщеславие этого непостоянного пребывания,
Делает тебя самым богатым в молодости перед моими глазами,
Где расточительное Время спорит с упадком
Превратить день твоей юности в омраченную ночь,
 И все в войне со Временем за любовь к тебе,
 Когда он забирает тебя, я прививаю тебе новую.


 16

Но почему же у вас нет более могущественного способа
Объявить войну этому кровавому тирану Времени?
И укрепиться в своём упадке
С помощью более благословенных средств, чем моя бесплодная рифма?
Теперь ты на вершине счастливых часов,
И многие девственные сады ещё не расцвели,
С добродетельным желанием принес бы вам живые цветы,
Гораздо более похожие, чем ваша раскрашенная подделка:
Так должны выглядеть линии жизни, которые восстанавливает эта жизнь
Которые это (карандаш времени) или моя ученическая ручка
Ни по внутренней ценности, ни по внешней справедливости
Может заставить вас жить собой в глазах мужчин.
 Чтобы отдать себя, нужно сохранять спокойствие.,
 И вы должны жить, привлеченные своим собственным прекрасным мастерством.


 17

Кто поверит моим стихам в будущем?
Если бы они были наполнены твоими величайшими достижениями?
Хотя небеса знают, что это всего лишь могила,
которая скрывает твою жизнь и не показывает и половины твоих достоинств:
Если бы я мог описать красоту твоих глаз
И в новых строках перечислить все твои достоинства,
 грядущее поколение сказало бы, что этот поэт лжёт,
 что такие небесные черты никогда не касались земных лиц.
 Так что мои бумаги (пожелтевшие от времени)
 будут осмеяны, как и старики, у которых меньше правды, чем слов,
 а твои истинные достоинства назовут поэтической страстью,
 растянутой строфой старинной песни.
 Но будь в то время жив кто-нибудь из твоих детей,
 Ты бы жил дважды — в нём и в моём стихе.


 18

 Должен ли я сравнить тебя с летним днём?
 Ты прекраснее и сдержаннее:
Суровые ветры колышут нежные майские бутоны,
А лето длится слишком недолго:
Иногда небеса сияют слишком ярко,
И часто их золотой цвет тускнеет,
И каждая красавица со временем увядает,
По воле случая или из-за переменчивой природы:
Но твоё вечное лето не угаснет.
Не утрать того, что тебе принадлежит по праву,
И смерть не сможет похвастаться тем, что ты покоишься в её тени,
Когда ты вырастешь в вечных линиях времени,
Пока люди могут дышать, а глаза могут видеть,
Пока живёт это, и это даёт жизнь тебе.


 19

Пожирающее Время, затупи львиные когти,
Заставь землю поглотить её собственный сладкий плод,
Вырви острые зубы из пасти свирепого тигра,
И сожги долгоживущего феникса в её крови,
Меняй времена года по своему усмотрению,
И делай всё, что пожелаешь, быстроногое Время,
С этим миром и всеми его увядающими прелестями:
Но я запрещаю тебе одно самое отвратительное преступление.
О, не режь своими часами прекрасный лоб моей любви,
Не черти там линий своим древним пером.
Оставь его нетронутым в твоём пути,
Как образец красоты для грядущих поколений.
 Но делай, что хочешь, старина Время; несмотря на твои ошибки,
 Моя любовь в моих стихах всегда будет юной.


 20

Лицо женщины, нарисованное самой природой,
Ты — повелительница моей страсти,
Нежное женское сердце, не знакомое
С переменчивой модой, как у лживых женщин,
Глаз, более яркий, чем у них, менее лживый в своих движениях:
Позолотивший предмет, на который он смотрит.
Мужчина, способный управлять всеми оттенками,
Который завораживает мужские взгляды и поражает женские души.
И ты была создана как женщина,
Пока природа, сотворившая тебя, не влюбилась в тебя без памяти,
И я не победил тебя с помощью дополнения.
Если я добавлю что-то к своей цели, ничего не изменится.
 Но раз она создала тебя для женского удовольствия,
 пусть твоя любовь будет моей, а их сокровище — твоей любовью.


 21

 Разве со мной не так, как с той музой,
Которую нарисованная красавица вдохновила на стихи,
 которая использует само небо в качестве украшения,
 и каждая красавица репетирует со своей красавицей,
Составляя пару из гордых сравнений
С солнцем и луной, с драгоценными камнями земли и моря:
 С первыми цветами апреля и всеми редкими вещами,
 Что наполняет небесный воздух в этом огромном кругу.
 О, позволь мне писать искренне о любви.
И тогда поверь мне, моя любовь так же прекрасна,
Как дитя любой матери, хотя и не такая яркая
Как те золотые свечи, установленные в небесном воздухе:
 Пусть они скажут больше, что похоже на слухи.,
 Я не буду восхвалять эту цель - не продавать.


 22

Мое стекло не убедит меня, что я стар,
Пока ты молода и мы с тобой ровесники,
Но когда я увижу на твоём лице морщины,
Тогда я буду молить смерть о том, чтобы она укоротила мои дни.
Ведь вся эта красота, что тебя окружает,
Есть лишь достойное одеяние моего сердца,
Которое живёт в твоей груди, как и твоё во мне.
Как же я могу быть старше тебя?
О, поэтому, любовь, будь о себе так осторожна,
Как я буду заботиться не о себе, а о тебе,
Бережно относись к своему сердцу, которое я буду беречь так бережно,
Как нежная нянька к своему младенцу, чтобы он не заболел.
 Не надейся на свое сердце, когда мое убито,
 Ты даешь мне свое, чтобы я не возвращал его снова.


 23

Как несовершенный актер на сцене,
Тот, кто из-за своего страха не справляется со своей ролью,
Или какое-то свирепое существо, переполненное яростью,
Чья сила ослабляет его собственное сердце;
Так и я, боясь довериться, забываю сказать
О совершенном обряде любви,
И моя собственная сила любви, кажется, угасает.
Перегруженный бременем моей собственной любви:
 О, пусть мои взгляды станут красноречием,
 И немыми предвестниками моей говорящей груди,
 Которая молит о любви и ждёт возмездия,
Больше, чем тот язык, который больше выражал.
 О, научись читать то, что написала безмолвная любовь,
 Чтобы слышать глазами, нужно тонкое чувство любви.


 24

Мой глаз сыграл с художником злую шутку,
Изобразив твою красоту на столе моего сердца,
Моё тело — это рама, в которой она заключена,
А перспектива — лучшее искусство художника.
Ведь через художника ты должна увидеть его мастерство.
Чтобы найти, где лежит твой истинный образ, изображенный на картине,
Который в лавке моей груди висит до сих пор,
В его окнах застеклены твои глаза:
Теперь посмотри, что хорошего сделали глаза для глаз,
Мои глаза нарисовали твой облик, и твои для меня
Это окна в моей груди, куда сквозь солнце
Приятно заглядывать, смотреть через них на тебя;
 И все же глаза этого хитреца хотят украсить своим искусством,
 Они рисуют, но то, что видят, не знают сердцем.


 25

Пусть те, кому благоволят их звёзды,
Хвастаются общественной честью и гордыми титулами,
В то время как я, кому судьба не сулила такого триумфа,
Нежданная радость в том, что я почитаю превыше всего;
Фавориты великих князей распускают свои прекрасные листья,
Но, как бархатцы, увядают под взглядом солнца,
И их гордость погребена в них самих,
Ведь от одного хмурого взгляда они умирают во славе.
Болезненный воин, прославленный в боях,
После тысячи одержанных побед терпит поражение,
И его имя вычеркивают из книги почёта,
А всё остальное, ради чего он трудился, забывают:
 Тогда я счастлив, что люблю и любим.
 Там, где я не могу уйти или быть изгнанным.


 26

 Владыка моей любви, которому я присягаю на верность.
 Твои заслуги крепко связали мой долг.
 Тебе я посылаю это письменное послание
Чтобы засвидетельствовать свой долг, а не показать свой ум.

Долг так велик, что мой столь скудный ум
Может показаться ничтожным из-за отсутствия слов, чтобы его выразить;
Но я надеюсь, что какое-нибудь доброе чувство в твоей душе
(совершенно обнажённой) одарит меня этим:
Пока что бы ни направляла меня звезда,
Она милостиво смотрит на меня благосклонным взглядом
И облачает мою потрёпанную любовь в одежды.
Чтобы показать, что я достойна твоего нежного уважения,
 Тогда я осмелюсь похвастаться, как я люблю тебя.,
 До тех пор не высовывайся, где ты можешь доказать мне это.


 27

Измученный тяжелым трудом, я спешу лечь в свою постель.,
Милый отдых для уставших в пути конечностей,
Но затем в моей голове начинается путешествие,
Чтобы мой разум работал, когда тело отдыхает.
Ибо тогда мои мысли, находящиеся далеко от меня,
Направляются в ревностное паломничество к тебе,
И мои опущенные веки широко распахиваются,
Глядя на тьму, которую видят слепые.
Если только воображаемое зрение моей души
Не представляет твою тень моему незрячему взору.
Подобно драгоценному камню (зависшему в мрачной ночи)
 Он делает чёрную ночь прекрасной, а её старое лицо — новым.
 Так днём мои конечности, а ночью мой разум
 Не находят покоя ни для тебя, ни для меня.


 28

Как же мне тогда вернуться в счастливом расположении духа,
если мне отказано в отдыхе?
Когда дневная тягость не ослабевает с наступлением ночи,
Но день тяготит ночь, а ночь — день.
И каждый из них (хотя они и враги друг другу)
по молчаливому согласию мучают меня,
Один — трудом, другой — жалобами.
Как далеко я тружусь и как ещё дальше я от тебя.
Я говорю дню, чтобы порадовать его, ты светел,
И даруешь ему благодать, когда облака закрывают небеса:
Так льщу я смуглой ночи,
Когда сверкающие звезды не вращаются, ты золотишь вечер.
 Но день ото дня удлиняет мои печали.,
 И ночь за ночью делает горе ещё сильнее.
 29
 Когда я в немилости у судьбы и людских глаз,
Я в одиночестве оплакиваю своё отверженное состояние,
 И тревожу глухое небо своими бесполезными мольбами,
 И смотрю на себя и проклинаю свою судьбу,
 Желая, чтобы я был таким же богатым в надеждах,
 Таким же, как он, таким же, как он, окружённым друзьями,
Желающим обладать искусством этого человека и возможностями того.
Тем, что мне больше всего нравится, я доволен меньше всего,
И все же в этих мыслях я себя почти презираю,
Может быть, я думаю о тебе, а затем о своем состоянии,
(Подобно жаворонку, возникающему на рассвете
Из мрачной земли) воспевает гимны у врат рая,
 Ибо память о твоей нежной любви приносит такое богатство,
 Что я презираю возможность сменить своё положение на королевское.


 30

 Когда я погружаюсь в сладкие безмолвные размышления,
Я вспоминаю о прошлом,
 Вздыхаю о том, чего мне так не хватало,
И со старыми горестями оплакиваю потерю драгоценного времени:
Тогда могу ли я утопить взгляд (не привыкший к слезам)
 В безвременной ночи смерти,
И вновь оплакать давно забытую любовь,
И стенать о многих исчезнувших образах?
 Тогда могу ли я горевать о несбывшихся обидах,
И сильно от горе горе рассказать о интерьер
Печальный счет передних тужили стонать,
Что я платить, как если не была оплачена ранее.
 Но если в это время я подумаю о тебе (дорогой друг)
 Все потери восстановятся, и печали кончатся.


 31

Грудь твоя любима всеми сердцами,
Которых я из-за отсутствия считал мертвыми,
И там царит любовь и все, что связано с любовью.
И все те друзья, которых я считал похороненными.
 Сколько священных и почтительных слез
 Украла у меня из глаз дорогая религиозная любовь,
 Как дань уважения мертвым, которые теперь являются,
 Но вещам, скрытым в тебе.
Ты - могила, где живет похороненная любовь.,
Увешанный трофеями моих ушедших возлюбленных.,
Которые отдали тебе все свои части меня.,
Это из-за многих, теперь только твое.
 Их образы, которые я любил, я вижу в тебе,
 И у тебя, у всех них, есть вся я.


 32

Если ты переживешь мой счастливый день,
Когда эта жестокая смерть покроет мои кости пылью,
И ты, по воле судьбы, вновь окинешь взглядом
Эти жалкие строки твоего покойного возлюбленного:
Сравняй их с лучшими образцами того времени,
И, хотя они будут превзойдены каждым пером,
Прибереги их для моей любви, а не для их рифмы.
Превзошёл высотой счастливых людей.
 О, тогда благосклонно одари меня хотя бы этой любящей мыслью:
«Если бы муза моего друга росла вместе с ним,
 То его любовь принесла бы более дорогое дитя,
 Чтобы оно шло в рядах лучшего снаряжения:
 Но поскольку он умер, а поэты лучше,
 Я буду читать их стихи за их стиль, а его — за его любовь».


 33

Я видел много прекрасных утр,
Что одаряли вершины гор царственным взором,
Целуя златыми лицами зелёные луга;
Позолотив бледные ручьи небесной алхимией:
А потом позволяли самым низким облакам плыть,
С уродливым горбом на небесном лице.
И от покинутого мира сокрой свой лик,
Незаметно ускользнув на запад с этим позором:
 Так и моё солнце однажды ранним утром засияло
Во всём своём торжествующем великолепии на моём челе,
Но, увы, оно принадлежало мне лишь один час,
Облака скрыли его от меня.
 Но моя любовь ничуть не презирает его за это.
Солнца мира могут померкнуть, когда меркнет солнце небесное.


 34

 Зачем ты посулил мне такой прекрасный день
И заставил меня отправиться в путь без плаща,
 Чтобы низкие тучи настигли меня на пути,
Скрыв твою храбрость в своём гнилом дыму?
Недостаточно того, что ты прорываешься сквозь тучу,
Чтобы высушить дождь на моем избитом штормом лице,
Ибо ни один человек, знающий о таком бальзаме, не может говорить,
Это лечит рану, но не бесчестье:
И твой стыд не может исцелить мою скорбь,
Хотя ты и раскаиваешься, все же у меня все еще есть потеря,
Скорбь обидчика приносит лишь слабое облегчение
Тому, кто несет крест сильного оскорбления.
 Но эти слёзы — жемчужины, которые проливает твоя любовь,
 Они драгоценны и искупают все дурные поступки.


 35

 Не печалься о том, что ты сделал.
У роз есть шипы, а у серебряных фонтанов — грязь.
Облака и затмения окрашивают и луну, и солнце,
И отвратительная язва живет в сладчайшем бутоне.
Все люди совершают ошибки, и даже я в этом,
Разрешаю тебе прегрешение сравнением,
Я развращаю себя, спасая твою беду,
Оправдывая твои грехи больше, чем они есть на самом деле.:
Ибо к твоей чувственной ошибке Я привожу смысл.;
Твоя противная сторона - твой защитник.,
И "добьюсь от себя законного признания вины " .:
Такая гражданская война в моей любви и ненависти,
 Что я, должно быть, необходимый помощник,
 Для этого милого вора, который кисло крадет у меня.


 36

Позвольте мне признаться, что мы двое должны быть парой,
Хотя наша нераздельная любовь едина:
Так и пятна, что остались на мне,
Будут нестись мной в одиночку, без твоей помощи.
В наших двух любовях есть лишь одно уважение,
Хотя в наших жизнях есть разделяющая нас неприязнь,
Которая, хотя и не меняет единственного результата любви,
Всё же крадёт у любви сладкие часы.
Я никогда не смогу признать тебя.
Чтобы моя оплакиваемая вина не опозорила тебя,
И чтобы ты не оказывал мне почестей прилюдно,
Если только ты не примешь эту честь от своего имени:
 Но не делай этого, я люблю тебя так,
 Что ты мой, и я горжусь твоей хорошей репутацией.


 37

Как дряхлый отец радуется,
Видя, как его активный ребёнок совершает юношеские поступки,
Так и я, охромевший из-за злейшей напасти Фортуны,
Нахожу утешение в твоей ценности и правдивости.
Будь то красота, происхождение, богатство или ум,
Или всё это вместе, или что-то одно, или больше,
Что присуще тебе, венчает тебя,
Я прививаю свою любовь к этому сокровищу.
Итак, я не хромой, не бедный и не презираемый,
Пока эта тень дает такую материю,,
Что я в твоем изобилии удовлетворен,
И частью всей твоей славы живу:
 Посмотри, что есть лучшего, чего я желаю в тебе.,
 Это желание, которое у меня есть, сделает меня в десять раз счастливее.


 38

Как может моя Муза нуждаться в предмете для вдохновения,
Пока ты вдыхаешь жизнь в мои стихи,
В свой собственный прекрасный аргумент, слишком совершенный,
Чтобы его можно было воспроизвести в каждой вульгарной газете?
О, возблагодари себя, если что-то во мне,
Достойное прочтения, предстаёт перед твоим взором.
Ведь кто же настолько немощен, чтобы писать тебе,
Когда ты сам даёшь свет изобретению?
Будь ты десятой музой, в десять раз достойнее
Тех девяти, к которым взывают рифмачи,
И тот, кто взывает к тебе, пусть создаст
Вечные числа, пережившие века.
 Если моя скромная муза порадует меня в эти необычные дни,
 Боль будет моей, но хвала — твоей.


 39

О, как я могу воспеть твою добродетель,
Когда ты — лучшая часть меня?
Что может моя собственная хвала принести мне самому?
И что такое моя собственная хвала, когда я восхваляю тебя?
Даже ради этого давай жить порознь,
И пусть наша дорогая любовь перестанет быть единой.
Чтобы этим расставанием я мог отдать:
То, что принадлежит тебе и чего заслуживаешь только ты:
О, отсутствие, каким мучением ты было бы,
Если бы твой унылый досуг не давал мне повода
Развлекать себя мыслями о любви.
Которое так сладко обманывает время и мысли.
 И которое учит, как разделить одного на двоих,
 Восхваляя того, кто остаётся здесь.


 40

Возьми всю мою любовь, любовь моя, возьми её всю,
Что у тебя есть такого, чего не было раньше?
Никакой любви, любовь моя, которую ты могла бы назвать истинной любовью,
Всё моё было твоим, пока у тебя не появилось это.
Тогда, если ты принимаешь мою любовь,
я не могу винить тебя за то, что ты пользуешься моей любовью,
Но всё же ты будешь виноват, если обманешь сам себя
из-за своего пристрастия к тому, от чего сам же отказываешься.
Я прощаю тебе это воровство, милый вор
Хотя ты крадешь у меня всю бедность:
И все же любовь знает, что это большее горе
Терпеть большее зло, чем известную обиду от ненависти.
 Похотливая грация, в которой проявляется все дурное,
 Убей меня злобой, но мы не должны быть врагами.


 41

Те прекрасные проступки, которые совершает свобода,
Когда я иногда отсутствую в твоем сердце,
Твоя красота и твои годы вполне приличествуют,
Ибо искушение следует за тобой, где бы ты ни был.
Ты нежен, и потому тебя можно завоевать,
Ты прекрасен, и потому тебя можно соблазнить.
А когда женщина добивается своего, какой сын женщины
оставит её в покое, пока не добьётся своего?
Да, я, но все же ты мог бы отказаться от моего места,
И упрекнуть свою красоту и свою заблудшую юность,
Которые ведут тебя в своем буйстве даже туда
Где ты вынужден нарушить двойную истину:
 Ее - твоей красотой, соблазняющей ее к тебе.,
 Твою - тем, что твоя красота фальшива для меня.


 42

То, что она у тебя, - это еще не все мое горе,
И всё же можно сказать, что я очень любил её.
То, что она любит тебя, — главная причина моих страданий.
Потеря любви, которая ранит меня сильнее.
Я прощаю влюблённых, которые предают.
Ты любишь её, потому что знаешь, что я люблю её.
И она так же жестоко обращается со мной ради меня самого.
Я терплю ради того, чтобы мой друг одобрил её.
 Если я потеряю тебя, моя потеря станет приобретением для моей любви,
 и, потеряв её, мой друг обретет эту потерю.
Они находят друг друга, а я теряю обоих.
 И оба они ради меня взвалили на меня этот крест.
 Но вот радость: мы с моим другом — одно целое.
 Сладкая лесть, значит, она любит только меня.


 43

Когда я чаще всего моргаю, мои глаза видят лучше всего.
Весь день они смотрят на то, что не заслуживает внимания.
Но когда я сплю, они смотрят на тебя во сне.
И тёмное становится светлым, направленное во тьму.
Тогда ты, чья тень делает тени светлыми
Как бы твоя тень, счастливая тень,
Сияла в ясный день твоим ещё более ясным светом,
Когда для невидящих глаз твоя тень сияет так!
Как бы (я говорю) мои глаза были благословенны,
Если бы я смотрел на тебя в ясный день,
Когда в мёртвой ночи твоя прекрасная несовершенная тень
Сквозь тяжёлый сон остаётся перед невидящими глазами!
 Все дни — ночи, пока я не увижу тебя.
 И ночи светлы, как дни, когда мечты являют мне тебя.


 44

Если бы моя плоть была мыслимой,
Вредное расстояние не преградило бы мне путь,
Ибо тогда, несмотря на пространство, я был бы рядом.
Из дальних пределов, где ты пребываешь,
Не важно, что моя нога стоит
На самой дальней от тебя земле,
Ведь проворная мысль может перепрыгнуть и море, и сушу,
Как только она подумает о том месте, где хотела бы быть.
Но ах, мысль убивает меня, ведь я не мысль,
Чтобы перепрыгивать большие расстояния, когда ты уходишь,
Но чтобы преодолевать столько земли и воды,
Я должен ждать, пока время не утешит меня своим стоном.
 Стихии ничего не получают так медленно,
 Но тяжелые слезы, знаки горя любого из них.


 45

Два других - легкий воздух и очищающий огонь,
Оба с тобой, где бы я ни пребывал,
Первая моя мысль, другая - мое желание,
Эти присутствующие-отсутствующие скользят быстрым движением.
Ибо, когда эти более быстрые элементы исчезнут,
В нежном посольстве любви к тебе,
Моя жизнь состоит из четырех частей, и только из двух,
Опускается к смерти, подавленная меланхолией.
Пока состав жизни не восстановится,
Теми быстрыми посланцами, которые вернулись от тебя.,
Кто бы ни вернулся сейчас, я буду рад услышать
О твоём прекрасном самочувствии и рассказать об этом мне.
 Услышав это, я радуюсь, но потом снова грущу.
 Я отправляю их обратно и тут же начинаю грустить.


 46

Мой взор и сердце ведут смертельную битву,
Как разделить завоевание твоего взора,
Мой взор, моё сердце, твой образ заслоняют,
Моё сердце, мой взор, свобода этого права,
Моё сердце утверждает, что ты в нём,
В темнице, никогда не освещаемой хрустальными глазами;
Но обвиняемый отрицает это утверждение
И говорит, что в нём лежит твой прекрасный облик.
Чтобы решить этот спор, созван суд
Поиски мыслей, все они ведут к сердцу,
И их вердикт определяет
Долю ясного взора и долю милого сердцу.
 Таким образом, мой взор обращён на твою внешнюю часть,
 И сердце моё право, ведь ты любишь всем сердцем.


 47
Между моим взором и сердцем заключён союз,
И каждый из них теперь благосклонен к другому,
Когда мой взор жаждет взгляда,
А сердце, влюблённое, вздыхает;
Тогда мой взор пирует с образом моей любви,
И нарисованный пир зовёт моё сердце:
В другой раз мой взор станет гостем в моём сердце
И разделит с ним мысли о любви.
Так что либо ты на моём портрете, либо моя любовь,
Ты сама, но всё ещё со мной,
Потому что ты не можешь проникнуть дальше моих мыслей.
И я всё ещё с ними, а они с тобой.
 Или, если они спят, твой образ перед моими глазами
 Будит моё сердце, радуя и сердце, и глаз.


 48

 Как я был осторожен, когда прокладывал свой путь,
 Каждую мелочь пряча за надёжными решётками,
 Чтобы она не досталась ненадёжным рукам
 Из рук лжецов, в надёжных хранилищах доверия!
Но ты, для кого мои драгоценности — пустяки,
Самое ценное утешение, а теперь — моё самое большое горе,
Ты — самое дорогое, что у меня есть, и моя единственная забота,
Ты стала добычей каждого вульгарного вора.
Я не запирала тебя ни в одном сундуке,
кроме того, где тебя нет, хотя я чувствую, что ты там.
В нежном объятии моей груди,
откуда ты можешь прийти и уйти, когда пожелаешь,
и даже оттуда, боюсь, ты будешь украден,
ибо правда хитра ради столь ценного приза.


 49

В то время (если оно когда-нибудь наступит)
когда я увижу, что ты хмуришься из-за моих недостатков,
когда твоя любовь исчерпает себя,
Призванный на этот суд по настоянию уважаемых лиц,
В то время, когда ты странным образом пройдёшь мимо,
Едва поприветствовав меня своим солнечным взглядом,
Когда любовь, превратившись в то, чем она была,
Обретет веские основания;
В то время я укрываюсь здесь
В осознании собственной ничтожности,
И в этой моей руке, направленной против меня самого,
Чтобы защитить законные основания с твоей стороны,
Чтобы оставить меня ни с чем, у тебя есть сила закона,
Поскольку я не могу найти причину для любви.


 50

Как тяжело мне идти по этому пути,
Когда то, чего я ищу (конец моего утомительного путешествия),
Этот случай и этот покой учат нас говорить:
«Так далеко отмерены мили от твоего друга».
 Зверь, который несёт меня, измученный моими горестями,
Уныло тащится вперёд, чтобы нести этот груз во мне,
Как будто каким-то инстинктом бедняга знал,
Что его всадник не любит, когда его отрывают от тебя:
Кровавая шпора не может спровоцировать его на это,
Иногда гнев проникает в его шкуру.,
На что он отвечает тяжелым стоном,
Для меня это более резко, чем пришпоривать его,
 Ибо тот же самый стон вызывает это в моем сознании.,
 Мое горе впереди, а радость позади.