Трудно быть

Тупилак, Свентовит, Гуимплен...
Имена – из разных «традиций» (мифологий, литератур). У автора (мы – о Игоре Евгеньевиче Алексееве) – по разным годам-вехам.
Гуимплен (в «Преисподнем») – 2023. «Послефевральское».
Тупилак – 2018. К четвёртому «пришествию-вступлению».
Свентовит – издалека. Докрымское-доболотное. Далеко «до».
К этому (протягу) имя я пока не притянул. «Обрету» (нащупаю) по ходу.
Интереса к казанцу я не утратил. Рывками (отвлекаясь на иное) кое-что важное для понимания и более внятной прорисовски портрета нарыл. Что – по стихам, да откликам. Что – по иным источникам.
В 1993-м Игорь потерял дочь. По-всему – первенца. Спустя считанные дни после её рождения.
Драма! Ему – каких-то 22. О супруге – ничего не знаю.

Я подарю тебе свой плач,
Мне больше нечего отдать...
Я не астролог и не врач –
Я не умею долго врать.

Я не умею верить в зло,
Что правит жадною толпой:
Пусть нам сегодня не везло –
Наступит завтра день другой.

Нас не посмеет больше рок
Коснуться высохшим перстом,
И смерть не ступит на порог,
Застыв пред маленьким Крестом.

Остынет боль, пройдёт печаль,
Мы вновь научимся прощать,
И неба голубая шаль
Нас так же будет согревать.

И так же весел будет день,
И так же мрачна будет ночь.
Ты мне, любимая, поверь:
У нас ещё родится дочь.

К нам постучится в дверь рассвет,
И сгинут слёзы на ветру.
Вперёд – на сто счастливых лет –
Я подарю тебе мечту!

Адресовано жене (в тяжкую для обоих годину). Как сложилось у них дальше?
Не знаю... Но на 2010-й (по откликам) у Игоря было две дочери. Теперь они – совсем взрослые. Значит, скорее всего – внуки. Значит – не одинок. В свои нынешние 54.
Судя по всему, жизнь его связана, главным образом, с Казанью.
Сухая река. Соцгород... Отметины детства.
Река... Есть такая. Коры елга (ежели по-татарски). Малая (20 км). Коротей за нашу Витьбу. Как бы – приток Казанки (левого притока Волги, мутного и тоже не шибко протяглого (142 км)).
Что с той речкой (Сухой) зараз, не ведаю. Мабыть, аки Свинка, что в Дубровно. Вроде, как дышит, но в безосадочное лето – пересыхает.
А у Игоря, Сухая река – посёлок. Нынче – жилой массив Авиастроительного района Казани.
Как поселение был основан аж в начале XVII века. Деревня, потом – село. Вначале значилось как «Сухоречная на реке Ноксе, при колодезях, на Алатской дороге». Витиевато...
В 1774-м, после первого (13(24) июля) сражения за Казань (так и не взятую) на Арском поле, в селе том стоял лагерем (передыхая) Емельян Пугачёв. Через два дня побитый и отступивший.
Похоже, что именно в этих местах и родился (9 декабря 1970-го) будущий историк и поэт.

Я родился в эпоху «гоп-стопа»
На реке без названья и вод,
Вдоль которой протаптывал тропы
Вечно хмурый, но добрый народ.

В беззаботном угаре застоя
Среди каменных сталинских дев
Черпал я из цитат сухостоя
И любовь, и прощенье, и гнев.

Всё слилось в этом призрачном мире:
Дом, трамваи и школьный забор,
Запах водки и выстрелы в тире,
Рынок, баня, могильный бугор.

И дорогой из ада до рая
И обратно, но круче слегка,
Мне казался (чего не бывает)
Путь Соцгород – Сухая река.

«Каменные сталинские девы» – вероятно, какие-то истуканы. Вроде наших «русалок» или, скорее, «девушки с веслом».
На окраине СР располагается одноименное (а то – «Сухорецкое») кладбище. Крупнейший из городских некрополей. Аки наше в Мазурино.
Да уж... Это я – о кладбищенских шильдах-именах. Мазурино (аки в ухмылку – к «мазурикам»). Копти... Нарочно не придумаешь!
Соцгород – микрорайон того же Авиастроя (в центре оного и по северу самой Казани), но куда более благоустроенный, нежели Сухорецкий. Некогда посёлок Орджоникидзе. На территории Соцгорода располагается стадион «Рубин» и база футбольного клуба. Между прочим – двукратного чемпиона России (2008, 2009).

Не деревня и не город,
Всё здесь задом наперёд –
Местность с кличкою «Соцгород»,
Где судьба моя живёт.

Ты не стал рабочим раем,
Профилонив коммунизм,
И, как совесть, не сгибаем,
Еле влез в капитализм.

Шанса жаждая второго,
Хоть надежды – никакой,
Смотрит на тебя сурово
Вождь с протянутой рукой.

Сын поверженных фашистов
И отлитых в гипсе баб,
Пил ты с публикой нечистой,
Но мозгами не ослаб.

Чтоб душой на дно стакана
Ты не сполз годов за сто,
Свил Господь средь истуканов
Семинарское гнездо.

Всё в твоём смешалось брюхе:
Рынок, церковь, гул турбин,
Магазины, школы, шлюхи
И зажравшийся «Рубин».

Не деревня и не город –
Край разбитых фонарей,
Будь здоров, родной Соцгород,
Пристань юности моей!

Не без иронии (опять-таки). Мягко говоря... На то спишем и рифму («коммунизм – капитализм»). Заодно – с «кличкой» и «брюхом».
Те же «девы-бабы-глыбы», что и в Сухой реке. Разве – из гипса.
Кто там (из истуканов) – «сын поверженных фашистов»?! По тексту оный попадает и в чада к «гипсовым бабам» (мабыть, оговорка?!).
В эти места, в разгар репрессий и под войну, закинули целую плеяду блестящих конструкторов и учёных (Королёв, Глушко, Севрук, Петляков...).  «Враги народа»! Мабыть, кто из них!?
Или шукать надо среди немцев (по роду)?!
Блин! Так, «сын этот» – к самому (ко всему) Соцгороду, а не какому-то монументу.
Ага!

Во второй половине 1940-х годов к застройке привлекались немецкие военнопленные.

Тогда – понятно...

[В годы войны труд военнопленных в народном хозяйстве страны не имел большого значения, он стал значимым фактором лишь после окончания войны. Военнопленные участвовали в восстановлении народного хозяйства, уничтоженного во время войны – заводов, плотин, железных дорог, портов и так далее. Также они активно использовались при восстановлении старого и возведении нового жилого фонда во многих городах СССР. Кроме этого, пленные немцы активно использовались на лесозаготовках, при строительстве автомобильных и железных дорог в отдалённых и труднодоступных районах, а также при добыче полезных ископаемых – например, урана, угля, железной руды. По данным Центрального финансового отдела Министерства внутренних дел СССР, за период с 1943 года по 1 января 1950 года военнопленные отработали 1 077 564 200 человеко-дней, заработали 16 723 628 рублей и выполнили работу в строительстве и промышленности общей стоимостью примерно 50 млрд рублей.
Совет министров СССР 18 июня 1946 года принял постановление № 1263–519сс «Об отправке на родину больных и нетрудоспособных военнопленных немецкой и других западных национальностей».
В апреле 1947 года в Москве состоялась конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, на которой было принято решение о репатриации немецких военнопленных до 31 декабря 1948 года. Но на практике репатриация затянулась до 1950 года. Кроме того, репатриации не подлежали военнопленные, осуждённые за военные преступления.
По официальным статистическим данным Управления по делам военнопленных и интернированных МВД СССР от 12 октября 1959 года всего были взяты в советский плен 2389560 германских военнослужащих, из них в лагерях ГУПВИ умерли 356 678. Особенно высокой была смертность в первые годы войны. Вследствие сильных морозов, плохого обмундирования и плохого питания многие пленные, обессиленные к тому же длительными маршами, гибли уже на пути в лагеря. В послевоенные годы смертность значительно снизилась. К ним допускались представители международного Красного Креста, и иногда доставлялась почта с родины.
В целом с немецкими военнопленными в СССР обращались более гуманно, чем некогда нацисты обращались с советскими военнопленными. Так, в своё время в немецко-фашистском плену замучено и убито 55 % от общего числа советских военнопленных (более 2,5 млн), в советском же плену умерло 14,9 % (580 тыс.).]

Ну, а нынешие правители («отечественные») – ишчо гуманнее.
У Старшего брата... – Какой-то Навальный (ой, и не уважал последнего мой казанец!).
У нас... Ашурок, Пушкин (Алесь)... С десяток (а то – два). Из политзаключённых, коих у нас (по Тертелю и пр.) и вовсе, как таких, нет.
Подумаешь, схудалыми (как шкилеты) на волю выходят. Так – не курорт же! И зря Тихановский с Бухенвальдом сравнивает! Да и в крематориях никого живьём не пекли.
Расейцы пленённых хохлов тоже не балуют. Судя по выгляду тех, которые на обмен идут. Так...
За Правое же Дело! За Отечество богоносное, по совести несгибаемой.
У поэта-историка Алексеева, с этим (по этому вопросу) – всё неоднозначно. По одним годам-вехам – так. А по другим – и иначе.
Как и, собственно, о Совести. Про «несгибаемость» её – в «Соцгороде» – Игорь заявил снова не без сарказма.
Ежели – к слову (будет охота – вернёмся, к «неоднозначному»).
Я куда ещё (к герою моему) заглянул?! – А в «трудовую книжку». Где, когда, что, как.
С отличием – Казанский государственный университет (тот – который имени Ульянова-Ленина). 1988-1993.
Учитель истории (Лицей № 145 Авиастроительного района города Казани, сент. 1995 г. – янв. 1999 г., 3 года 5 месяцев).
Ассистент кафедры истории (Казанский государственный технический университет им. А. Н. Туполева, янв. 1996 г. – июнь 1996 г., 6 месяцев).
1997 – кандидатская диссертация («Черносотенные и умеренно-монархические организации Казанской губернии (1905 – февраль 1917 гг.)»).
С 1999 (до сих пор) – на госслужбе.
Опыт работы:

[главный советник отдела ОПиП Управления по взаимодействию с религиозными объединениями
Аппарат Президента Республики Татарстан (Департамент Президента РТ по вопросам внутренней политики)
2012 – настоящее время (13 лет)
главный советник отдела этнической политики
Аппарат Президента Республики Татарстан (Управление по вопросам внутренней политики Президента РТ)
2006 – 2012 (6 лет)
главный референт сектора по изучению общественного мнения
Аппарат Президента Республики Татарстан (Отдел по связам с общественностью и межнац. отношениям)
2001 – 2006 (5 лет)
главный специалист
Территориальный орган Министерства национальной политики РФ по Республике Татарстан
1999 – 2001 (2 года)]

Как-то так. Аппарат Президента (хай не России, а только Татарстана – однако).
На такой службе – сильно Власть критиковать (распекать) неловко.
Мабыть, мне там (раньше) – всё-таки показалось?!
Мабыть... Да не всё. Особенно – с «послефевральским». А и... Если, то всё одно – с «правого фланга» (который, правда, тоже далеко неоднороден).
А «Трудно быть» – это (на странице) от 5.03.2023. Хотя в название можно было бы ограничиться и «Соцгородом».
Снова – как-то к Стругацким. Ну, и к фильму Алексея Германа (2013), коему уже я посвятил ладный «сериал».
Стих Игоря.

«Разве бог имеет право на какое-нибудь чувство, кроме жалости»?
(А.Н. и Б.Н. Стругацкие, «Трудно быть богом»)
---------------------------------

Высветила литерные руны
На броне расплавленной заря,
Лезвия лучей шальных просунув
В рваные прокрестья февраля.

С опалённых яблонь сходит дрёма,
Рвут стальные когти неба высь:
Липнет к телу саван чернозёма,
Укрывая выжженную жизнь.

Щёлкнула война навзрыд затвором:
Были немы, а теперь – глухи,
В душ потёмки злым пробралась вором,
Вызолотив смертные грехи.

Эра милосердия минула,
Не успев начаться – как всегда:
Снова нас свобода обманула,
Обратив в столетия года?

Те, кто в страхе прячутся от света,
Всё не уяснят себе никак:
Правда – не партийная газета,
Вера – суть не радио «Маяк».

На войне – в один конец дорога,
Мёртвым только срама не имать:
Трудно быть в неведеньи убогом
Жертвой, обречённой убивать.

Вы полагаете, это – просто в память тех творений (повести да...)?!
С рунами на броне, да в прокрестье февраля!?

26.06.2025