Утренняя Литургия

Я жизнь свою измерил ложкой кофейной.
— Т. С. Элиот

Утренняя Литургия
Мир должен рождаться заново каждое утро, но он этого не делает. Он лишь притворяется, набрасывая на вчерашние шрамы тонкий покров тумана. Мой ритуал – не попытка сотворить новое, но отчаянный способ примириться со старым. Все начинается с жерновов. В их стальном чреве исчезают не просто зерна – обугленные сердца далеких плодов, – но сама тишина, густая и вязкая, скопившаяся за ночь в углах пустой квартиры. Этот скрежет – единственная молитва, на которую я способен; грубый, механический звук, перемалывающий молчание в терпкую, пахнущую пыль. В этом аромате нет предвкушения радости. В нем – концентрат памяти, запах тех рук, которые когда-то учили меня этому нехитрому колдовству.
 
Вода, доведенная до первого, робкого шепота, смиренна, как послушник. Сейчас она соединится с прахом, и тонкая струйка, точно нить, сшивающая время, начнет свою работу. Я смотрю, как вспухает и дышит в воронке кофейная таблетка, и это не купол новорожденной вселенной. Это призрак. Эфемерное, дрожащее видение, которое вот-вот осядет и умрет, оставив после себя лишь горькую, черную жидкость. Капли, падающие в чашку, отсчитывают секунды – не вперед, а назад. Каждая из них – тяжелый удар метронома, возвращающий меня в то утро, когда этот ритуал стал моим одиноким наследием.
 
Первый глоток – всегда ожог. Ожог не от жара, но от ясности. Жидкий бархат не пробуждает, он вскрывает. В этой горечи нет оттенков шоколада или фруктов; в ней – привкус незаданных вопросов и неполученных ответов. Я пью медленно, пытаясь в этом плотном, маслянистом напитке отыскать не бодрость, а вес. Ощутимую тяжесть, способную стать якорем в безвоздушном пространстве дня, где все ориентиры стерты.
 
Мир за окном обретает резкость, и в этом его жестокость. Каждая ветка, каждый провод, прорисованный на фоне белесого неба, кричит об оглушительном отсутствии. Чашка в руках – теплый осколок той жизни, которая когда-то была целой. Она греет пальцы, но холод внутри остается неприкосновенным. Этот кофе – не эликсир. Это ежедневная доза противоядия от иллюзии, что что-то можно начать с чистого листа. Листы уже исписаны, и можно лишь научиться читать между строк.
 
Когда на дне остается лишь гуща, похожая на остывающий ил на дне высохшей реки, ритуал завершен. Пустая чашка гулко стучит по столу. Тишина, которую я на миг изгнал, возвращается, но она уже иная. Она больше не пустая. Она наполнена вкусом кофе. Кофе не создает мой мир. Он лишь позволяет мне набраться сил, чтобы вынести зияющую пустоту в его центре.