СЪЕЛ

СЪЕЛ

Борис Ихлов

Без отваги нет и браги. Отвага мед пьет и кандалы трет. Нет питья лучше воды, как перегонишь ее на хлебе. Быть на свадьбе, да не быть пьяну – грешно. Пить – горе; а не пить – вдвое. Бесхмельное  питье – дубинное битье. Без поливки и капуста сохнет!
Русские народные пословицы

Ночь, лещ пряного посола. Им закусывали.  Пили сначала втроем, потом подошел четвертый, притаранил здоровенную бутылку виски. Посмотрели на меня внимательно, однако налили. Хлестал, как алкаш, чуял – запой начинается, как в молодости. Глотнуть хотелось – хоть зареви. Вдруг собутыльники мои куда-то исчезли, оставив четвертинку леща и пойла на опохмелку. И, что удивительно, проснулся утром – голова как чан, будто действительно всю ночь кирял по-черному.

***

Накачивались Мусоргский, Рубцов, а Моцарт все последние годы жизни допивался до такой степени, что все время падал, и дома, и в гостях, и на улице.
Не пренебрегал Шукшин, алкоголил Высоцкий, прикладывался к своему «Мохито» старик Хэм, Тулуз Лотрек вообще без коньячка не писал. Не брезговал абсентом Пикассо. По-богатырски принимал на грудь Александр Алехин. До положения риз вкушали родимую Фадеев, Шолохов, Твардовский, Довлатов. Бурков на алкоголизме просто собаку съел. Сказочник Гофман садился за рабочий стол, пил и все время смотрел в темный угол кабинета. Как только там появлялись «чертики», писатель хватал бумагу и быстро заносил данные о проделках нечистой силы. Из этого рождались произведения.
Черчилль спиртовал свою тушку в течение всего рабочего дня, как сапожник квасил сифилитик Вениамин Иосиевич Франклин, не переставали дышать на избирателей перегаром Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон, Джон Адамс... А вот Кемаль Ататюрк кончил плохо – трескал дрянь, анисовку, результат – цирроз печени и в 57 лет надел деревянный тулупчик.
Ему в противоположность - Фридрих Энгельс, который на шестом десятке спокойно укладывал под стол своих молодых собутыльников. В день своего семидесятилетия он с гостями выпил несколько бутылок водки и 16 бутылок шампанского. Пирушка продолжалась до четырех утра.
А как гуляли Сергей Есенин и Александр Сергеевич. Ведь что ни стихотворение – то пропаганда алкоголя.
Советских детей сызмальства начинают приучать к потреблению алкоголя. В русских сказках, сочиненных евреями, былинному богатырю все время подносят в знак глубокой благодарности винишка, да не рюмочку, а чашу. Еще: «… я там был, мед-пиво пил…» И даже в Библии иудеи нас совращают, в «Песнь песней»: «Напоите меня вином, освежите меня яблоками…» У православных даже кровь Христа – это винище!

***

Раньше тоже, бывало, снилась пьянка, то с однокурсниками, то с коммерсантами, то, наоборот, с забастовщиками, то с ребятами из политеха, то со старыми школьными приятелями. Как мы отрывались с политеховцами на Дне строителя! А тут какие-то незнакомые работяги, никогда их в глаза не видел.

Иногда хлестал с пермской интеллигенцией. Дело было в каком-то ДК в Орджоникидзевском районе Перми. Нет, я не назюзюкался тогда на дне рожденья у Матвеева. Назюзюкался редактор «Пермского обозревателя» Юра Аслаьнян, причем быстро, с трех рюмок. Ибо в то время он был в своем обычном свободном полете. Он назюзюкался с трех рюмок, стал бить кулаками по столу и кричать: «Вы все суки!» Лёха Орлов, с которым мы вместе шабашили в стройотряде, попросил меня вывести несчастного редактора и усадить в такси. «Он пьян!» - говорил Лёха. Я вывел и усадил. Но проклятый Юрка вернулся. Он вернулся и принялся бить всех попавшихся под руку по морде. Я повалил Юрку на пол, но доброхоты, сочувствовавшие Асланьяну, меня оттащили. Тогда Серёга, гитарный мастер, его скрутил, но Серегу опять оттащили доброхоты, сочувствовавшие Юрке. Это было спусковым крючком. Серега забрался на площадку третьего этажа, стал орать и материться. Его хотели оттуда вынуть, однако ж на беду на площадке оказался с десяток стульев. Серёга стал отбиваться, швыряя стулья во всех, кто пытался к нему подняться. Я уж было взошел на площадку с надеждой, что по знакомству Серёга меня не зашибет, но Матвеев меня опередил. Он взлетел наверх, повалил Серёгу и своей длиннющей рукой прижал его голову к кафельному полу. Серёга плакал и пенял Матвееву: «Зачем ты так, ведь мне больно».
Потом Серёга сник, мы сидели рядом на столе в фойе ДК, Серёга жаловался на Асланьяна и требовал, чтобы я его не бросал. Но я таки бросил Серёгу, я ж не Илья Муромец, мне не улыбалась перспектива тащить приятеля через весь город, от ДК до улицы Карла Маркса, на своих плечах. Серёга не хотел меня опускать, он вцепился в мою куртку, и по мере того, как я вырывался, порвал ее в клочья. Это было спусковым крючком. Я прошел через центр фойе, где еще гарцевал Асляньян, дал ему в морду, он упал и затих.

Надо бы вам знать, что такое Серёга в подпитии. На Дне строителя на политеховском комплексе в лесу мы квасили вместе. Пытал меня старший политеховец: «Это твой? – Мой. А что? – А то, что сижу я в столовой, спокойно водку пью. И вдруг мимо уха пролетает граненый стакан. Оборачиваюсь – а твой берет новый стакан – не попал! Убирай его отсюда к чертовой матери».

Увез меня от Матвеева Лёха Орлов, бывший школьный учитель физики, переквалифицировавшийся в коммерсанты.
Но Лёха, Лёха-то хорош! Напомнить бы мне ему, как мы вместе строили школу в Кочево, как лили дожди, и потому работы не было. И дружный стройотряд «Квант» от души закладывал за галстук. Один боец стройотряда вышел на крыльцо нашего общежития, посмотрел на звезды, упал физиономией в грязь и проспал так до утра. Другой боец – а это и был Лёха - зачем-то разобрал по досочкам часть забора, который окружал стройку. Затем, дополнительно квакнув, трое бойцов, включая Лёху, меня и Степана, каменщика 6-го разряда, которого к нам прислали из Москвы на усиление, пошли шляться по улочкам Кочево в поисках счастья. Впереди оказалась некая девушка, и Степан решить причалить к прелестной незнакомке. Он начал ей рассказывать, что он из столицы нашей родины, что это высокая культура. И с плохой закуси пукнул, да громко, на всю ночную улицу. Нет бы стушеваться и смыться, но Степан начал объяснять девушке, что «Вы поймите», он это случайно, а в остальном – высока культура.

На следующий день после дня рожденья у Матвеева я был по делам в фирме «Гармония», встретил знакомого и уж было собрался ему рассказать, как мы вчерась ого-го, и как они угу-гу. Но знакомый меня прервал: «Не надо, - сказал он. - Понимаешь, я много лет был в геологических партиях. Поэтому любой твой рассказ я покрою своим рассказом. Ты согласен со мной?»
Пришлось согласиться.

***
Не тщусь и приблизиться к высотам «Москва, Петушки», к этой Джомолунгме алкоголической мысли.
Но, коль скоро для сионистов я антисемит, для антисемитов я сионист, для троцкистов и анархистов я сталинист, а для сталинистов – троцкист и анархист, коль скоро либералы и сталинисты, интернационалисты и нацисты, либертарианцы и троцкисты, государственники и анархисты, монархисты и сионисты, и прочие, и прочие – записали меня в алкоголики, вынужден покаяться – да. С утра до ночи – вёдрами. Одни зачисляют меня в стукачи КГБ, другие – в агенты ЦРУ, третьи – в либералы, четвертые – в фашисты. Каждый раз, заглядывая в интернет, узнаешь о себе столько нового!
Пить начал еще в школе, от несчастной любви. Так тяжко было на душе, что худо физиологически. Тайком открыл кухонный шкафчик, выдул две рюмки вина. Стало так хорошо, так весело! А потом так плохо. Тошнило.

Всесоюзное общество борьбы за трезвость, где я состоял с 1977 по 1988 год, распространяло слух, что русский народ спаивают евреи. Так они его уничтожают. Очень хотят, чтобы русских не было. Бзик у них.
Но у евреев есть масса других способов, как уничтожать тех, кто приносит прибыль капиталисту. Например, химтрейлы. Еще хуже: в мозг лучами проникают! Зомбируют! Прямо по телефону.
Психотронику придумал чешский психолог Рейдак в конце 60-х. Этот термин должен был заменить приевшееся «парапсихология», т.е. наука по изучению паранормальных явлений. Рейдак также рекламировал эдакие психотронные генераторы, созданные конструктором текстильной фабрики Павлитой, которые якобы могли перемещать предметы на расстоянии и бесконтактно наносить вред человеку. Для проверки в ЧССР прибыла совместная комиссия АН СССР и КГБ. Никаких паранормальных свойств у психотронных генераторов комиссия не обнаружила и констатировала: надувательство, в лучшем случае заблуждение.

Вернемся к нашим баранам. Ведь что же такое, товарищи, алкоголизм?
Алкоголизм, хроническая алкогольная интоксикация, этилизм, алкогольная токсикомания и др. — это хроническое психическое прогредиентное заболевание, разновидность токсикомании, характеризующееся пристрастием к алкоголю (этиловому спирту), с психической и физической зависимостью от него. Алкоголизм характеризуется потерей контроля над количеством выпиваемого алкоголя, ростом толерантности к алкоголю (нарастание доз спиртного, требующихся для достижения умиротворения), абстинентным синдромом, токсическим поражением органов, а также провалами в памяти на отдельные события, происходившие в период опьянения.
Но разве это всё, что можно сказать?!

«Влюбленный на ногах пусть держится едва, / Пусть у него гудит от хмеля голова, / Лишь трезвый человек заботами снедаем, / А пьяному ведь все на свете трын-трава», - писал несравненный Хайям.
«Ты грустен? Покури хашишь – и мрака нет. Иль кубок осуши – тоски пройдет и след. Но ты стал суфием, не пьешь, не куришь. Булыжник погрызи, вот мой тебе совет». «Запрет вина – закон, считающийся с тем, кем пьется, и когда. И много ли, и с кем. Когда соблюдены все эти оговорки, пить – признак мудрости. А не прок совсем».
«Вдовы Клико или Моэта1 Благословенное вино / В бутылке мерзлой для поэта / На стол тотчас принесено. / Оно сверкает Ипокреной; / Оно своей игрой и пеной (Подобием того-сего) / Меня пленяло: за него / Последний бедный лепт, бывало, / Давал я. Помните ль, друзья? / Его волшебная струя / Рождала глупостей не мало, / А сколько шуток и стихов, / И споров, и веселых снов!»
А как смачно описывает пьянку Гоголь в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»!
Наконец: «Зло не в употреблении плохой вещи, а в злоупотреблении хорошей». Итак.

Вы будете смеяться, но всё это в той или иной степени – было, в 70-е.
Однажды мой однокурсник Ваня Воробьев проснулся на куче угля в вагоне, который мчался неизвестно куда. За прогулы его лишили стипендии, тогда Ваня приперся в деканат и пригрозил, что уйдет в семинарию.  И ему тут же назначили стипендию.
Студенты Бухаров, Ваня Великанов – на лекциях не появлялись в принципе, не просыхали и исчезли после первой же сессии. От набора в 115 человек к концу 5-го курса осталось 52 + 10 второгодников.

С однокурсником Шурой Вершининым мы гарцевали в посёлке Серебрянка Гайнского р-на. Мы лакали чертово зелье и играли в шахматы. Хорошая тогда была перцовка, ящик на два дня. А после шахмат шли в посёлок подышать свежим воздухом. Долго нас помнили местные…

В университете пили мы обычно во 2-й общаге, у знакомого студента-биолога, в комнате на 1-м этаже. Когда водка заканчивалась, посылали гонца, гонец, чтобы поскорее, прыгал в окно.
На следующий год студенту дали комнату на 4-м этаже. Сидим, пьем. Водка кончается, посылаем гонца, Вовку Гельда. Вовка по привычке прыгает в окно.
Сидим, допиваем остатки. Вдруг до всех доходит, что этаж-то не первый. Кидаемся к окну и тупо смотрим вниз. Тут распахивается дверь, Гельд с тремя бутылками водки:
- Вы чё, мужики, я чуть было не разбился!
Хорошо, дело было зимой.

Можно представить, что творилось в 8-й общаге университета. Однажды под Новый год наша группа физиков-теоретиков там пировала: плавленые сырки, соленые огурцы, конская колбаса и яйца вкрутую - на фоне «столичной». Решили устроить торжественное сожжение конспектов. Поскольку мороз был 30 градусов, запалили в предбаннике, а там нагнетался теплый воздух… Двери занялись, коридор запылал. Едва удалось потушить своими силами, сделали вид, что это не мы.
Когда старшие братья по факультету по жуткой пьяни избили нашего декана Полоскина, тот не стал раздувать, махнул рукой – знал, с кем имеет дело.

А как славно пилось в Нытве, у Серёги Новокрещенова, которого послали туда хирургом, а мы к нему с актером Саней Володиным приперлись в гости. Серёга, как врач, поведал нам, что если днем замахнуть враз по 150, то какая-то алкогольдегидрокиназа не даст запьянеть вечером. Серега сказывал, как однажды, наутюжившись до посинения, его однокурсники подсунули своей подруге в портфель мужской половой член. На следующий день в перерыве между лекциями студентка шастала по аудитории, размахивала членом и спрашивала: «Мальчики, это не вы потеряли?»

Через пару лет мы в Саней выпивали еще где-то, уже не помню. Утром Саня сидел на стуле в одних трусах и читал: «Муж? Как не муж. Смеялся Лидин, их сосед, помещик двадцати трех лет».
- На кой у тебя на балконе деревце?
- Так это ж ты его выдрал в саду у оперного театра.
- А зачем я это сделал?
- Не знаю. Наверно, для декору. И еще приставал ко всем ментам, хотел познакомиться и подружиться, едва оттащил.

Как известно, туристы не пьянствуют в походах, водку не пьют. Пьют они спирт, исключительно чтобы согреться. А после похода? Надо собрать друзей, показать слайды, рассказать, как пропоролись, как кильнулись, как прошли слив и шиверу… Так вот: водка после спирта – как вода. Когда мы ее глотали стаканами, девушки смотрели на нас как завороженные.

Думал, Пермь – самый пьющий город. Как я ошибался! Приехал в Свердловск на профсоюзную школу, которую устраивали миссионеры из АФТ КПП. Начал шастать по общаге, где нас поселили, искать своих. Открыл одну дверь – а там горняки из Североуральска. Давай, говорят, к нам. Один с ходу предложил: «Накатить стаканчик для разгону?» Т.е. 200 грамм. Для начала.
Утром жизнь представляется кошмаром. Но надо идти, сидеть в зале, слушать белиберду американцев. Хорошо, мучения были недолгими: на плечо мне вдруг легла чья-то тяжелая рука… «Пошли лечиться», - сказал горняк из Североуральска.

Летел из Буэнос-Айреса в Москву. Пожилая соседка никак не могла вытащить пульт для телевизора. Попросила меня. Никак не вытаскивался пульт. Сломал ручку кресла и вытащил. Стюард тут же принес мне коньяк. В стаканчике. На донышке. Я уточнил: «Я русский!» И мне тут же принесли 200 г коньяку.

Билли Пай – активист одной из левых групп в Великобритании. Как говорят его друзья – пьет как рыба. Угощал меня cucumber vodka, т.е. водкой со льдом. Выпили мы много, под конец лыка Билли не вязал, но всё порывался выпить еще.
Как-то раз в Лондоне после очередной конференции один абориген пригласил меня в кафе – посидеть, поболтать. Я понимал ровно час, через час злоупотребления виски я не понимал ничего, но согласно кивал. Как возвращался, не помню. Хозяин дома, куда меня поселили, дал мне ключ. Я подошел к дому и стал открывать. Не открывается! Стал барабанить, мол, откройте! Долго стучал. Тишина. Будто затаились. Потом сообразил: перепутал дом.

В 1977 году, перед окончанием университета, я вступил во Всесоюзное добровольное общество борьбы за трезвость. И вы знаете – во-первых, здоровье. Не надо было на утро чувствовать себя умирающим лебедем и приходить в себя разве что к вечеру. Не надо было тратить деньги! А для нашего нищего младшего научного сотрудника это немаловажно.
Но однажды прорвало, в 1982-м, во время школы по радиобиологии, которая проходила на теплоходе, шедшем по курсу «Пермь – Астрахань» и обратно.
О нашем теплоходе и впрямь можно было сказать – пьяный корабль. Неизвестно, то ли теплоход качало, то ли докладчики у доски сами качались. На нашу каюту из 4 человек за 12 дней путешествия пришлось 176 бутылок вина, плюс Валера Абанькин прихватил с собой 2 литра спирта и готовил из арбуза грог. Лабораторные девушки по возвращении в Пермь долго не могли прийти в себя: «Ну, Ихлов, ты дал…» А я-то что?? Когда все научные сотрудники, доценты с кандидатами и докторами наук, от меня не отставали.
Весёлый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили - и Венера с нами
Сидела, прея за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С б…ми;, вином и чубуками?
А. С. Пушкин

Не слабые пьянки пермской интеллигенции происходил в «нехорошей квартире» у Долматовой.
Но это уже другая, длинная история.

Рассказывать о великом попоище в Новокузнецке на съезде независимых рабочих движений в 1990-м, в Свердловске после конференций нашего объединения «Рабочий» в середине 90-х, в Москве после съезда профсоюза железнодорожников в 2006-м , о том, как в СССР по деревням лакали водку с дустом – не буду.
***

Одного не пойму – откуда в моем сне появились незнакомые мужики с лещом пряного посола? Видно, съел что-то не то на вечер.

Приложение
Воробьев и Орлова
                Пришел к Мадонне филолог
                Фаддей Симеонович Смяткин…

К диплому понемногу
Студентки-недотроги
В руках, как шар воздушный,
Становятся послушны
И стелются травой.
Ведь скоро выпускной.

Гулял тогда в полшага
Один студент с физфака,
С изысканной манерой,
С маячившей карьерой,
Был мрачен и суров
Дипломник Воробьев.

Дипломница Орлова
Влюбилась в Воробьева,
Играла ему вальсы,
Струила реверансы
И вся была непрочь
Сойтись с любимым в ночь.

В общагу, ул. Культуры,
Ее подруги-дуры
Вели к ней, как корову,
Студента Воробьева,
Подсовывали ей
Как римский сельдерей.

Дипломница Орлова
На всё была готова,
Но с водки, слава богу,
Стошнило у порога.
Он холодно простился
И рад, что не женился.