Персефона

              Красоту одинаково утишают
              и живые, и мёртвые…
              Разве что живые любопытны
              к собственному вкусу».

                — Ганнибал Лектор



Луна клонилась, шелест клёна,
Её баюкать перестал.
В мечтах у юной Персефоны
Губ пухлых ожил идеал.

Чтоб не ругала мать Диметра,
И Зевс — папаша не узнал,
Просить у славного Гефеста
Путь верный получить скандал.

Но вот Гермес — смутьян, повеса,
Друг Артемиды и Харит
Середь смертных сеял волю Зевса,
И к мёртвым путь ему открыт.

Гермесу звонко покричала
И говорит ему: «Лети!
И чтобы губы накачала —
Ты ведьму лучшую найди!»

Гермес кружит, и в тёмной ночи
Разлом в земле огнём горит,
И изо тьмы, наставив очи,
Там ведьма дряхлая глядит.

Он приземлился, вопрошает:
«Ты послужи богам скорей!
Что сердце юное страдает
Без губ Эрота дочерей».

Старуха молвит торопливо,
Что изваяет губ каприз,
Но если дева повидает
Её нору, спустившись вниз.

В Аида царские застенки
Что брат его, протёрши зенки —
Увидит ведьмины дела
Нахмурит бровь, и всё зола!

Гермес сказал велеречиво:
«Что дева юная придёт.
Она сильна и не пуглива —
Пускай её старуха ждёт!»

Он улетел, старуха с смехом —
С себя стянула балахон
И, предвкушая вкус к потехам,
Тут Гера удалилась вон.

Всё дева юная узнала,
Нашла дорогу в страшный дом.
Ей ведьма губы накачала —
Жених нашёлся сразу в нём!

Она, крича, бежать решила,
Но сок гранатовый в губах
Наполнил губы сладкой силой,
Вне царства сеял боль и страх.

Ах, мать Диметра заскучала:
«Где дочь её? Ответь, отец!»
Своей красы ей было мало —
Теперь и муж её — мертвец!