Фромму. Сатана в Акте Смерти Зловещий Заговор

Сатана в Акте Смерти – Зловещий Заговор Против Искупления на Кресте

 
Среди самых пронзительных моментов человеческой истории – последние минуты Иисуса Христа на кресте. Его предсмертный крик, начинающийся словами 22-го (или 21-го в некоторых переводах) Псалма: “Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?”, – стал предметом бесконечных толкований. Однако, если взглянуть на этот момент не как на простое выражение боли или пророчество, а как на поле битвы, то открывается иной, более зловещий смысл. Иисус не успел закончить первые строки этого псалма, остановившись на словах “Далеки от спасения моего слова вопля моего”. И именно в этой прерванности, в этой незавершенности, кроется, возможно, результат целенаправленного умысла: сатана, действуя в акте смерти, специально сделал так, чтобы Христос не успел договорить. Это не просто следствие невыносимых мук, а прямое нападение на самый смысл его жертвы, на целостность его свидетельства.

 
Бог, воплотившийся во плоти, принял на Себя всю полноту человеческого опыта, включая его крайние проявления. Невыносимые муки, охватившие Иисуса на кресте, были не просто страданием. Они стали настолько всеобъемлющими, что могли исказить его собственное восприятие – как человеческой реальности, так и его неразрывной связи с Отцом. Но, как утверждает эта интерпретация, сами эти муки были не только естественным следствием распятия, но и, возможно, усилены и направлены сатаной, действующим в акте смерти, чтобы прервать его слова и, как следствие, его полное свидетельство.

 
Именно в этот критический момент, когда его собственное тело оказалось под прессом нечеловеческих мук, Иисус произнес лишь начало цитаты, не успев довести ее до конца. Слова “Далеки от спасения моего слова вопля моего”, оставшиеся недосказанными в полной мере, приобретают здесь особую значимость. Это не просто констатация отдаленности спасения, а признание того, что сам его вопль, его молитва, его самое глубокое обращение к Богу, оказывается искаженным этими невыносимыми муками. Его собственное восприятие истины, его связь со Святым Духом, которая для него, как для Сына Божьего, всегда была непосредственной и чистой, в этот момент могла быть ослаблена, затменена. Именно здесь, на этом переломном моменте, сатана, действуя в акте смерти, стремился посеять сомнение, разрушить целостность его свидетельства, прервав то, что должно было быть сказано, усилив муки и исказив его восприятие.

 
Это не означает, что божественная сущность Христа была изменена или повреждена. Напротив, это подчеркивает полноту его принятия и понимания человеческой природы и, следовательно, его уязвимость перед силами зла. Он прошел через самый темный коридор человеческого опыта, где даже самые прочные связи могут казаться разорванными, где истина может быть замутнена болью перехода. И именно в этой незавершенности, в этой прерванности его слов, ставшей результатом целенаправленного противодействия сатаны в акте смерти, кроется его главное предупреждение для нас: в моменты предельной степени мук наша собственная способность воспринимать Божественное может быть искажена, и что против нас ведется активная борьба, стремящаяся прервать наше свидетельство и подорвать нашу веру.

 
Его слова – это не просто выражение отчаяния, а свидетельство об истинности его воплощения, о том, что он пережил всё, находясь под прямым ударом враждебных сил. Это предупреждение, эхом отзывающееся сквозь века: даже Бог во плоти, оказавшись под прессом предельной степени мук и под целенаправленной атакой сатаны, действующего в акте смерти, может воспринимать себя как оставленный, как далекий от спасения, и его слова, его крик, могут остаться неполными, как отражение искаженного восприятия и злого умысла. Эта кажущаяся уязвимость его восприятия, эта прерванность его слов, говорит о том, как хрупка и одновременно как сильна человеческая природа, даже когда она несет в себе Божественное, и насколько важна наша собственная борьба за полноту истины и восприятия, поскольку против нас ведется неустанная борьба.