Глава 10 прод 4

Ему теперь вдруг стало страшно:
Зачем он здесь? Кто он такой?
Жизнь неоседлая - бродяжна!
С тобой живое - только конь,
Который рад тебе помочь бы:
Твои страданья видит он,
И поведенье его точно
Сопряжено потоком волн
Идущих как это ни странно,
С биенья сердца неустанно.
Конь чувствует твою тоску
Не только в стойле, - на скаку.
Сейчас пожёвывая травку
И видя где она густа,
Губами целую охапку
Срывает! Знать она вкусна.
И хрум, что музыке подобный,
Алчину дал настрой предобрый!
И он опять повеселел,
И даже песенку запел,
Но не про розу, а другую
(в точь её вспомнить не смогу я,
только примерно) вот о чём
В ней пелось:
         Тоненьким ручьём
Ты с гор в ладони мне пролилась;
Ты так смеялась и резвилась.
Тебя не смог я удержать.
Осталось - вслед тебе бежать.
Я весь промок, и обнажённый
Гонялся за твоей струёй,
Но ты холодною водой
Меня дразнила. Обожжённый
От ярких солнечных лучей
Я пооблез, и твой ручей
Меня уж больше не прильщает.
Любовь коварству не прощает.
Ты не моя, и я ни чей.

И тут в бауле средь вещей
Писклявый голосок раздался -
То Анатас расхохотался
Сидя в кувшине, и кумган
Алчин достав, к своим ногам
Как прежде, горлом вверх поставил.
Оттуда голос: "Мусульманин!
Тебе грешно быть с Сатаной!
Переверни меня, открой
Дорогу мне! Я Анатас,
Стать Сатаной хочу сейчас!"

- А если не переверну я,
То что мне будет?

       - Я кочуя
С тобой совсем очерственел!
Я добрым стал, а мой удел -
Крушить, вершить, давить и править!
Тебе кувшин вверх дном поставить
Совсем не трудно же? Давай!
И мы петь будем: ши-на-най …
(тут Анатас стал петь напевы,
что вряд ли б выдержали нервы)

Алчин кумган убрал опять
В баул, не ставши долго ждать
Пока крушитель напоётся,
А то гляди - плясать придётся …
Но ещё тихий голосок
С хрипцою выдавал басок.

И  сладкий сон в траве высокой
Алчина тут же одолел;
И только ночию глубокой
Он встрепенулся и узрел
Как Анатас чудил горами:
Он ветры смешанны с снегами
От пиков горных с ледников
Погнал плеядой облаков
С такою силой, что втянуло
Всю эту страсть на дно баула!
Как завершилось то, - в кувшин
Он вновь нырнул. И тут Алчин
Поспешно к небу обратился!
Как только мог, так и молился …
Услышал ли его Аллах? -
Мне то не выразить в словах.
И после долгой той молитвы
Почти до самого утра,
Вновь склоны гор, свинцом облиты,
В лучах багряного костра
Не пламенеющего, дивно
Взыграли нежно-переливно;
И солнце, выйдя из вершин
Уж ослепляло, и Алчин
Сев на коня, спустился к долу,
И дал галопа для задору.