Часть 4. 8

1.
Белый кабинет. Папка с делом на столе.
Человек у окна, с сединой у виска, рассказывает
Ту самую историю — о лавке, о розе, о боли,
О девушке с глазами, как густая сажа.

Доктор молча слушает, изредка делая пометки.
«Интересно. Очень детально. Яркая паранойя
С элементами мистического бреда и спасительной идеации.
Ваше сознание создало сложный мир, чтобы укрыться».

2.
«Укрыться? От чего?» — спросил больной, сморщась.
«От диагноза. „Шизофреническое расстройство“.
Ваша „лавка“ — это наша палата №7.
„Девушка“ — медсестра Надя, которая вас курировала.
А ваши „дети“… Их не было. Это ваше желание
Исцелиться, продолжить род, стать нормальным.
Вы всю жизнь провели здесь, с тех пор как ваш цветочный
Киоск разорился. Вы — несчастный, одинокий человек».

3.
Больной слушал, глядя на свои руки, и тихо кивал.
Да, возможно. Вполне логично. Очень рационально.
Всё можно объяснить. Чудо — это симптом.
Любовь — химия. Вера — сбой нейронных связей.
Он посмотрел в окно на унылый больничный двор,
Где садовник подстригал кусты без единого цветка.
Мир стал стерильным, плоским, понятным и безопасным.
И от этого сжималось сердце пуще любой тоски.

4.
Доктор закрыл папку. История была записана.
Случай сложный, но рядовой. Ясен механизм защиты.
Он проводил пациента до двери, тот шёл покорно.
И уже в дверях обернулся с последним, странным вопросом:

«Скажите, доктор… а вы верите в то, что было в моём рассказе?»
Психиатр снисходительно улыбнулся: «Конечно нет. Это же ненаучно».
Больной кивнул и вышел. Дверь закрылась.
А доктор остался один в тишине кабинета.

5.
Он сел за стол, перечитал отчёт. Всё гладко, всё сходится.
Но почему-то пальцы сами потянулись к верхнему ящику,
Где лежала его личная, не рабочая тетрадь.
Он открыл её на чистой странице и вдруг, почти машинально,
Вывел пером заглавные буквы, острое перо царапало бумагу…

И в тот же миг в полуоткрытую форточку ворвался порыв ветра,
Странный для этого сезона, тёплый и пахнущий не лекарством,
А чем-то неуловимо знакомым… чем-то сладким.
И на идеально чистый пол его кабинета упал
Один-единственный, алый, незнамо откуда взявшийся…

…лепесток.

Доктор замер, уставившись на него. Рука его остановилась.
А в тетради, будто против его воли, уже было выведено:
«Продавец и роза. Часть 1…»