проснувшийся 2

«Я не молодой человек! Мне сорок три года! Я владелец лавки на улице Бухаринской, что вы себе позволяете?! Вы – жандармы? Я вас не знаю! Где ваш пристав?! Где мой паспорт?!» – Аркадий Петрович вырывался из захвата охранника, его лицо исказилось от ужаса и ярости. Он был в ярости от того, что его, почтенного гражданина, хватают какие-то неведомые молодцы, и в ужасе от того, что его привычный мир рухнул, сменившись этим кошмаром.

Полицейские, двое мужчин и одна женщина, обменялись взглядами. Один из них, с усталым лицом, подошел ближе. «Успокойтесь, гражданин. Никто не собирается вам вредить. Вы ведете себя неадекватно. Назовите свое полное имя и дату рождения. Мы отвезем вас туда, где вам помогут».

«Помогут?! Вы хотите меня в свой ад затащить?! Я не поеду никуда! Я требую, чтобы меня немедленно доставили домой! К Катерине!» – Его голос сорвался на пронзительный вой. Он мотал головой, пытаясь высвободиться, и в его глазах блеснуло безумие. «Вы все заодно! Вы все приспешники дьявола! Этот колдун, эта девица, этот верзила! Вы хотите меня сжечь заживо, да?!»

Женщина-полицейский достала свой "светящийся ящичек", поговорила в него тихо, и Аркадий Петрович увидел в этом подтверждение своих худших подозрений. Они вызывали еще колдунов!

«Вызовите скорую, – сказал усталый полицейский. – Похоже, у нас тут не бомж, а острый психоз. Или наркотики. В любом случае, ему к психиатру».

Слова «психоз» и «психиатр» пронзили Аркадия, как раскаленный нож. В его представлении, это означало "безумец" и "лекарь для умалишенных", которые лечили электрошоком и связыванием. Он отчаянно сопротивлялся, когда его попытались аккуратно, но твердо зафиксировать.

«Нет! Нет! Я не безумец! Я здоров! Я Аркадий Петрович Захаров, я владелец лавки, у меня жена и двое детей! Вы – обманщики! Вы – демоны!» – Он бил руками и ногами, из его горла вырывались нечленораздельные звуки. В его глазах отражался панический ужас человека, которого заживо бросают в бездну. Толпа зевак, собравшаяся вокруг, смотрела на него с отстраненным любопытством, которое он воспринимал как злорадство.

Вскоре приехала «скорая помощь» – еще одно из этих красных чудовищ на колесах, только больше. Из него вышли двое мужчин в белых халатах и молодая женщина. В руках у одного был сверкающий шприц.

«Что это?! Что вы делаете?! Не подходите!» – Его сердце колотилось так, что казалось, проломит грудную клетку. Это был конец. Его собирались отравить, или еще хуже – сделать из него безумца. Он видел, как в его сторону движется шприц, как мерцает игла, и весь мир сузился до этой точки.

Острая боль, затем странное, тяжелое ощущение, медленно растекающееся по венам. Аркадий Петрович почувствовал, как его силы оставляют его, а сознание начинает туманиться. Все звуки вокруг стихли, мир поплыл перед глазами. Он видел лица полицейских, врачей, прохожих – они расплывались, превращаясь в призрачные маски.

Последнее, что он помнил, был голос женщины-врача, говорившей кому-то: «Острый приступ бреда величия и дезориентации в пространстве и времени. Требуется срочная госпитализация в отделение психосоматики».



Он очнулся в незнакомой комнате. Белые стены, белая простыня, белое все. Над ним склонилось лицо в белом халате. Это была та самая женщина из «скорой».

«Как вы себя чувствуете, Аркадий Петрович?» – спросила она спокойным, слишком спокойным голосом.

Его рот был сухим, во рту был странный металлический привкус. Он попытался пошевелиться, но руки и ноги оказались пристегнутыми к кровати мягкими ремнями. Паника мгновенно вернулась, но теперь она была глухой, давящей. Он даже не мог закричать.

«Вы... Вы... Где я?» – прохрипел он, его голос был едва слышен.

«Вы в больнице, Аркадий Петрович. Врачи хотят вам помочь».

«Помочь?! Вы меня связали! Вы меня... Вы меня похитили! Это не больница, это... это темница! Отпустите меня! Где моя жена?! Где Катерина?!» – Слезы навернулись на глаза. Он дергал руками, пытаясь освободиться, но ремни держали крепко.

Женщина-врач вздохнула. «Аркадий Петрович, сейчас 2024 год. Вы помните, что произошло? Вы утверждаете, что сейчас 1898 год. Вы рассказываете о лавке на у...улице Бухаринской? Но такой улицы уже давно нет, Аркадий Петрович. Сейчас 2024 год. На этом месте давно уже другая улица, Тверская. Вашей лавки там нет».

Его сознание отказывалось принимать эти слова. «Ложь! Грязная ложь! Вы лжете! Я знаю Бухаринскую улицу, я ходил по ней каждый день! Моя лавка там, между аптекой господина Зиновьева и портняжной мастерской Мещерякова! Это 1898 год! Какие еще 2024?! Что это за дьявольские вымыслы?!» Глаза Аркадия расширились, он почувствовал, как сердце снова начинает колотиться с бешеной силой, угрожая прорвать ребра. Это была самая изощренная пытка – они пытались отнять у него не просто свободу, но и саму его историю, его память, его существование.

«Попытайтесь успокоиться, Аркадий Петрович, – голос врача оставался ровным, но в нем прозвучала стальная нотка. – У вас нет жены по имени Катерина, и детей по имени Митя и Настенька. Ваша семья... сейчас это другая семья. Мы знаем, что вы пережили сильный шок. Вашему организму и вашему разуму сейчас нужен покой. Мы здесь, чтобы вам помочь».

«Моя семья?! Что вы натворили с моей семьей?! Вы их убили?! Вы их украли?!» – Задыхаясь от ярости и ужаса, Аркадий дернулся всем телом, пытаясь разорвать путы. Ремни врезались в кожу, но он не чувствовал боли, лишь жгучее отчаяние. Он оглядел комнату, ища выход. Белые стены, странные, незнакомые приборы, мигающие огоньки, которых он никогда прежде не видел. Это не было больницей. Это была камера пыток, созданная для того, чтобы довести его до безумия.

Его взгляд упал на окно – за ним простирался мир, чужой и пугающий. Высокие, уходящие в небо каменные громады, стремительно движущиеся по широким улицам металлические повозки без лошадей, странные, яркие вывески. Неужели это возможно? Неужели он спит? Нет, это слишком реально, слишком больно.

«Я не понимаю… – прошептал он, и его голос был лишь слабым хрипом. – Я ничего не понимаю… Где я? Что происходит?» В этот момент он выглядел как загнанный зверь, окончательно сломленный. Его глаза, полные слез и непонимания, метались по комнате, ища хоть что-то знакомое, но находили лишь холодный, стерильный чужой мир.

Женщина-врач кивнула своему ассистенту. «Сестра, подготовьте седативное. Ему нужно отдохнуть. И свяжитесь с родственниками. Нужно сообщить, что Аркадий Петрович сейчас у нас, и его состояние стабилизируется».

Слова «седативное» и «родственники» прозвучали для него как приговор. Родственники? Какие родственники? И снова эта проклятая игла!
«Не надо! Не подходите! Я не хочу! Я здоров! Я – Аркадий Петрович Захаров!» – Он снова закричал, пытаясь отодвинуться, когда молодая медсестра подошла ближе, держа в руке шприц. Он чувствовал себя ребенком, которого насильно лишают воли, которому никто не верит, которого никто не слышит.

Острая боль, почти неслышный щелчок иглы. Затем медленное, тягучее тепло, растекающееся по венам. Сопротивление в его теле стало вялым, его крики перешли в стоны. Лица врачей расплывались, становясь похожими на маски. Белые стены комнаты поплыли, превращаясь в призрачные облака. Слова, которые они говорили, становились бессмысленным гулом.

Его глаза закрылись. Последнее, что он чувствовал, была абсолютная беспомощность и холодная пустота в душе. Мир, в котором он жил, исчез. И мир, в который его насильно затащили, был кошмаром. Он был один, связанный, брошенный в этот ад, и никто ему не верил.

Когда Аркадий Петрович проснулся в следующий раз, он все еще был пристегнут к кровати. Голова болела. Рот был сухим. Сквозь мутное сознание просачивались обрывки воспоминаний: лавка, Катерина, жандармы, красные чудовища... и слова: «2024 год».

Он не смог кричать. Не смог даже плакать. Просто смотрел в белый потолок, чувствуя, как его мозг пытается собрать воедино осколки двух разных миров, и терпит поражение. Его мир, его жизнь, его Катерина – все это было частью сновидения, которое теперь кажется таким далеким и нереальным. А этот, новый мир, с белыми стенами, странными голосами и безжалостными ремнями, был его новой, жуткой реальностью.

«Как вы себя чувствуете, Аркадий Петрович?» – спросил тихий, но настойчивый голос, принадлежащий медсестре....