Небесные барабаны

                Эльману, с любовью

 
Ёжик Мани очень любил африканские сказки. Сказки, легенды, мифы - всё, что удавалось найти в маленькой местной библиотеке и у соседей. В африканских сказках (легендах, мифах) ему нравилось всё; ВСЁ -  за редким исключением. Чудовищ разных он не любил. Хотя кто из нас любит чудовищ и чудищ? Но всё остальное - маски, барабаны, пальмы, гнущиеся на ветру, песок, скрипящий на зубах, ночи, похожие на черный шелк, звёзды, похожие на голубые алмазы… Ух. У Мани захватывало дух, когда он представлял себя внутри книги, в Африке, сидящим рядом с костром и глядящим на пляшущие тени. С недавних пор Мани копил деньги на самоучитель языка йоруба, уж очень ему хотелось потом всех разом удивить.Чаще всего он представлял, как сильно удивится мама, так СИЛЬНО удивится, что перестанет нарезать яблоки для компота; или как, услышав беглую речь на йоруба, с восхищением посмотрит на него папа. Папино восхищение Мани тоже часто себе представлял, да.
 Ёжик Мани в мечтах своих ушел так далеко, что даже имя себе выбрал африканское. Новое имя, совсем другое, не то, которым при рождении нарекли его заботливые родители. Это новое, им самим себе выбранное имя звучало как имя африканского духа. Во всяком случае, Мани так слышалось, когда он его тихонечко, нараспев произносил.  Не нараспев имя произнести было невозможно.
Еще Мани любил представлять, что он - сын Шанго. Шанго из сказок (мифов, легенд), которыми зачитывался Мани, был африканским божеством грома и танца, а ёжик Мани больше всего на свете любил танцевать. Гром и молнии он тоже любил, но наблюдал за ними по большей части из окошка своей комнаты. А всё потому, что его мама не знала, что он сын Шанго, не знала, что в дождь (и гром, и молнии) даже под открытым небом её сын - и сын Шанго - всегда будет находиться в полной безопасности. Иногда Мани хотел рассказать о боге танца и грома маме, но что-то останавливало его в самую последнюю минуту. Что-то не давало ему сказать.
Мани не желал признаваться в этом самому себе, но в голове его образовалась небольшая путаница из мам и пап. Наверняка нужна была ещё одна книга, главная, которая бы всё расставила по местам. Она бы объяснила, почему может быть один папа - вот этот, который разгадывает кроссворды и иногда взглядывает строго; и другой папа - тот, который танцует лучше всех на свете и любит устраивать небесный тарарам.
Ничего, думал Мани, устраиваясь поудобней в постели, ничего. Вот когда я смогу  говорить на йоруба, вот когда…
После этого он обычно засыпал, так что даже любимой подушке Мани были неведомы его дальнейшие планы.
Но пока главная книга всё никак не находилась, на полянке по соседству находились странные предметы. Мани подбирал их там, где находил, приносил домой и прятал в коробочку из-под пуговиц. Среди предметов, подобранных и тщательно припрятанных, была  раковинка каури с отбитым дном; браслет из бусинок - коричневых и зеленых, которые перемежались между собой; и одно ярко-бирюзовое птичье перо.
Это было странно. Словно кто-то пытался привлечь внимание ёжика, рассказать ему что-то, но рассказать что?
Знаний, почёрпнутых из сказок, хватило на то, чтобы понять: африканские духи услышали его, и, пока Мани не выучил йоруба, духи будут говорить с ним на языке бусинок и птичьих перьев; а возможно, даже танцевать с ним. Наверное, надо рассказать маме про Шанго, подумал Мани, засыпая в ту ночь. Всё-таки, он, Мани, и её сын тоже.