Елена Владимирова. Стихи за колючей проволокой

                Нет в России даже дорогих могил,
                Может быть и были — только я забыл.
                Георгий Иванов
    
     Самое дорогое, что есть у народа – это память. Память и земля, которая хранит в себе такие же дорогие могилы. Может оттого и рождаются такие стихи, как «Анна Павлова», «Арина Родионовна», «Светлана Жарникова», «Лейтенант Горовец», «Вера Лотар-Шевченко», «Александр Солодовников», «Николай Козырев», «Княгиня Оболенская» и «Мастер».
     Елена Владимирова. Необыкновенная русская поэтесса, память о которой незаслуженно предана забвению, а судьба настолько изранена, что мой стих «Елена Владимирова» как короткий эпилог к такому же короткому рассказу о ней и к её стихам:

                Мы шли этапом. И не раз,
                колонне крикнув: «Стой!» -
                садиться наземь, в снег и грязь,
                приказывал конвой.
                И равнодушны и немы,
                как бессловесный скот,
                на корточках сидели мы
                до окрика: «Вперёд!».
                Что пересылок нам пройти
                пришлось за этот срок!
                И люди новые в пути
                вливались в наш поток…
                И раз случилось среди нас,
                пригнувшихся опять,
                один, кто выслушал приказ
                и продолжал стоять.
                И хоть он тоже знал устав,
                в пути зачтённый нам,
                стоял он, будто не слыхав,
                всё так же прост и прям.
                Спокоен, прям и очень прост,
                среди склонённых всех,
                стоял мужчина в полный рост,
                над нами глядя вверх.
                Минуя нижние ряды,
                конвойный взял прицел.
                «Садись!» Но тот не сел.
                Так было тихо, что слыхать
                могли мы сердца ход.
                И вдруг конвойный крикнул: «Встать!
                Колонна, марш вперёд!».
                И мы опять месили грязь,
                не ведая куда,
                кто, с облегчением смеясь,
                кто бледный от стыда.
                По лагерям – куда кого
                нас растолкали врозь,
                и даже имени его
                узнать мне не пришлось.
                Но мне, высокий и прямой,
                запомнился навек –
                над нашей согнутой толпой
                стоящий человек.

     Такие стихи – история страны без лоска. Стихотворение написано с беспощадной откровенностью и той оголённой правдой, о которой знать должен каждый, чтобы впредь подобное не повторилось. Чем больше я узнаю о судьбах людей того времени, тем больше в этом убеждаюсь. А вот как об этом написала она сама:

                Не пишите эпитафий
                на погибших в заключенье.
                Ожидать от вас мы вправе
                хоть немного уважения.
                Нам не надо полувздохов.
                Мы не слов хотим, а дела,
                чтоб случившееся с нами
                продолженья не имело.

     Елена Львовна Владимирова (20.09.1901 – 1962) родилась в дворянской семье. Со стороны матери она принадлежала к династии адмиралов, ведших свою родословную от флотоводца Екатерины II Ивана Бутакова. Училась в Смольном институте благородных девиц. После Октябрьской революции, Елена Львовна порвала с родителями по идейным убеждениям и ушла из дома, в то время, как семья уехала в Париж.
     В 1919 году, став комсомолкой, воевала в Туркестане с басмачами, участвовала в организации помощи голодающим Поволжья. После гражданской войны вернулась в Петроград и поступила учиться на факультет журналистики Петроградского университета. Там она познакомилась с Леонидом Наумовичем Сыркиным, одним из организаторов петроградского комсомола, и вышла за него замуж. Родилась дочь – Евгения.
     В дальнейшем Елена Владимирова работала в «Красной газете», «Ленинградской правде», журнале «Работница». В 1937 году её муж стал редактором челябинской областной газеты «Челябинский рабочий», и она уезжает с ним в Челябинск.
     В августе 1937 года Леонид Наумович Сыркин и Елена Львовна Владимирова были арестованы. Мужа расстреляли, а Елена Владимировна выездной сессией Верховного суда СССР была приговорена к 10 годам заключения и 5 годам поражения в правах.
     Срок Елена Львовна отбывала в Севвостлаге. Во время Великой Отечественной войны под Сталинградом погибла её единственная дочь Евгения, вывезенная из блокадного Ленинграда. О её смерти Елена Львовна узнала в лагерной больнице.
     В примолкшей больничной палате она читала свои бесстрашные стихи, а узницы запоминали и, кто мог, записывал. На неё кто-то донёс. Суд проходил в мрачном закуте Магаданской тюрьмы. Вещественные доказательства – стихи лежали тут же, прожигая судейскую скатерть.

                Хочешь покоя? Убей свою память!
                Сразу наступит покой:
                Глянешь спокойно пустыми глазами
                из оболочки пустой.

                Только – где мера тому, что ты прожил,
                чем ты сегодня живёшь?
                Сердце живым оставаться не может,
                если ты память убьёшь.

     Обращаясь к суду, Елена Владимирова сказала: «Наконец вы получили возможность  судить меня не по инсинуациям провокаторов, а за стихи, действительно мне принадлежащие. Я предупреждена, что вы меня приговорите к расстрелу, это высокое признание моих стихов...»
     Елена Львовна Владимирова девяносто суток дожидалась в камере смертников своего последнего часа. В порядке снисхождения смертную казнь заменили пятнадцатью годами каторжных работ, но и на Колыме Елена Владимирова продолжала ковать своё оружие протеста – упрямые стихотворные строки.
     В женском лагере «Вакханка» Тенькинского горного управления Елена Владимирова стала писать поэму «Колыма». При этом она не имела возможности записывать её на бумаге и согласно её собственным позднейшим воспоминаниям вместе с подругой заучила всё наизусть, около 4000 строк.

                Мои стихи шагали по этапам
                Не спали ночь над нарами тюрьмы.
                Их трудный путь страданьями впечатан
                В нагую, злую почву Колымы.
                …Такой простор, что мыслью не охватишь,
                Такая даль, что слово не дойдёт.
                Зачем ты здесь?! Какого бреда ради
                Несёшь, склоняясь, безликий этот гнёт?
                Идёшь в метель, в отрепьях и в опорках,
                От голода почти не человек,
                И брезжит чуть осадок боли горькой
                Из-под твоих отёкших век.
                Идёшь, согнув ослабшие колени.
                Как труп, как тень, из года в год подряд,
                И сквозь тебя в спокойствии отменном
                Твои друзья и родичи глядят...
    
     На своём крестном пути Елена Владимирова нашла друзей, и они помогали донести до нас накопленные её рифмованные страдания. В духоте, вони, голоде, среди стонов и проклятий Елена Владимирова слагала стихи. Слагала с таким же упрямым неистовством, с каким некогда девчонкой в красноармейском шлеме и с тяжёлой для неё винтовкой в руках, дралась в степях Туркестана с бандами басмачей.
     В 1955 году Елена Владимирова была освобождена и реабилитирована, восстановлена в партии. Начался сбор стихов, рассеянных за восемнадцать лет по тюрьмам и лагерям. Поэму «Колыма», записав по памяти, с помощью подруги, Елена Владимирова, в 1956 году направила ХХ съезду партии.
     В 1957 году она вернулась в Ленинград, однако, несмотря на её попытки опубликовать стихи, при её жизни они так и не были напечатаны.
Елена Львовна Владимирова умерла в 1962 году и была похоронена на Казанском кладбище в городе Пушкине под Ленинградом, бывшем Царском Селе.
     На граните её памятника друзья выгравировали стихотворную строку Елены Львовны: «Живущих рядом – береги!»