Она

Пряди завьет волнами парусными,
она ненастная бывает,
свободна как погода в солнцепек
под перистыми облаками,
истончаемая камнем,
что созовет ее с небес для кармы,
что Икар упал от ее же взгляда,
и я канул
в общую безбрежную пучину,
она возделывает почву:
ее ростки ресницами ряды
воспевали папы в англиканстве.

Она не вещь,
она вещее убранство,
каравелла среди подсохших суден
и Бог бы мог ей быть судьей
да не судимы с нею будем,
она частица мироздания,
и можешь сжечь меня до тела
в палате сельских виноделов,
но ее ветер буду слышать я
покуда существует атмосфера.

Она вывод самого Де Карта,
она рефлекс и стимул,
и кой наберусь я стану ей каркасом,
она картина:
не пейзаж, не архитектура,
а что-то из прилежного сатина
– она застекленная в Париже,
где-то между гобеленом и жемчужинами,
и кто-то мне кричит:
укради, ну сделай, ну же!

Она в средневековье изображалась на
мортирах,
что уничтожив корабли тонула в мире,
на клавишных аккордах изображение минора,
что постоянно переигрываешь кадром
как в кино,
задумчиво, до крови,
до заноз.
– снято!
вам не понятно?

А мне всю жизнь дано принять
и понимать
янтарь из перегородок ее слова,
и укладывать
поцелуями в постель,
убирать из сердца пламени осколки.