Письмо из ада

ПИСЬМО ИЗ АДА

Поезд, с востока на запад,
По русской шири летит, –
Разных родов войск солдаты
В нём, уж как семь дней, в пути.

От океана к Уралу, –
А, там, всё ближе к Москве.
Вот и Япония сдалась
Нашей геройской братве.

Все отоспались в дороге,
Перезнакомились все.
Шахматы, пиво и покер,
Книги – достали уже.

Но, как-то, в ночь, спать ложиться
Стали все, кто-то в купе,
Вдруг предложил поделиться
Каждому, в жизни своей,

Самым из случаев страшных, –
А, за спиной, на войне,
Столько их было у наших
Воинов: и, на воде,

Чуть не погиб на подлодке,
Взорванной миной, один,
Вот и, другой – в самолёте
Гиблом горел, но дойти

Смог, дотянув в нём до наших,
Третий был в танке подбит,
Но и царапины даже
Не получил, а болит

Где-то внутри, только вспомнит
Свой экипаж боевой, –
Трёх молодцов, тех, что дома,
Каждая из жён вдовой

Их стала. Дым папиросный
Бродит в купе, что туман,
Слово сказать своё просит
Весь в орденах капитан.

Губы его, как в нервозе, –
Прыгают, полный слёз глаз,
В банку окурок, смяв, бросил,
Начал свой горестный сказ.

 – Что, говорите, – горели? –
Я и горел, и тонул,
И, даже в списках расстрельных
Был, но судьбу обманул.

Брал я и Вену, и Прагу,
Бил гнид наводкой прямой, –
Но, вот, страшнее, по правде,
Нет ничего, чем письмо,

Что написал мне сынишка,
Прямо на фронт, в Новый год,
Десятилетний, мой, Мишка –
До сих пор грудь мою жжёт.

Пишет: «… все умерли в доме:
Мамка, соседи – и нас,
Только осталось лишь двое,
И, то, сестрёнку я спас.

Ты не ругай сильно, папка,
Нас, и, с Анюткой прости, –
Кожаные, мы, перчатки
Съели, сварив, ведь, твои…»

В 42-ом было это –
Что натворил немец-гад?!
Но за блокаду с ним счёты
Свёл позже наш Ленинград.

Ну, а, под утро рванулась
Наша дивизия в бой, –
Только письмо обернулось
Мне, вот, седой головой.