Путешествие на Итуруп. Часть 2. Маяк

Туман – вот что привело сюда смерть. Июль 1898 года. Густая, молочная пелена окутала пролив, разделяющий мыс Анива и угрюмые берега Хоккайдо. В ней, слепой и беспомощный, сбился с курса германский пароход «Космополит». Удар о прибрежные скалы прозвучал как похоронный звон. Среди пострадавших холодных вод Охотского моря был и генерал Субботич – военный губернатор Приморья, казачий атаман, серб по крови, русский по долгу. Он спешил с инспекцией на Камчатку и Чукотку, но путь его прервался у этих негостеприимных берегов. Газеты заговорили тогда впервые, робко, но настойчиво: нужен маяк на Севучьей скале чтобы рассекал тьму и туман.

Сама мысль о постройке здесь казалась безумием. Сивучья – каменный клык, торчащий из бурлящего хаоса. Подступы к ней – клубок коварных течений, а туманы висели здесь неделями, как саваны. Доставить материалы? Лишь морем, в объятиях стихии, что только что поглотила «Космополит». А потом грянула война – русско-японская. В 1904-м России было не до маяков. Поражение при Корсакове, а затем и Портсмутский мир отдали юг Сахалина Японии. Корсаков стал Отомари, столицей новой префектуры – Карафуто. Русские названия стерлись, как чернила под дождем. Тоёхара (нынешний Южно-Сахалинск) взметнулся новой столицей. Японцы принялись обустраивать свои владения с присущей им методичностью и дерзостью. И в 1938 году очередь дошла до злополучного мыса. Они назвали его Нака-Сиретоко-Мисаки – *На Краю Земли*. И именно здесь, на проклятой моряками Сивучьей скале, они решили бросить вызов природе. Построить маяк.

Автором этого дерзновенного замысла стал инженер Миура Синобу. Его гений должен был победить хаос. Два года каторжного труда в окружении ревущих штормов и вечных туманов. И вот скала обрела своего стражника. Тридцать один метр бетонной башни, взметнувшейся в небо, как перст. Цилиндр, вросший в овальное основание, с лаконичной пристройкой – скупой жест функциональности. Внутри – целый микромир, высеченный в камне. Девять этажей, где жила, дышала, несла вахту дюжина отважных. Кухня, хранящая запасы; радиорубка, ловящая эфирные голоса; гудящие дизеля и аккумуляторная; вахтенная, где несли бессменный дозор. И сердце всего – ослепительный проблесковый аппарат на самой вершине. Его свет, рожденный на сорокаметровой высоте, пробивал тьму на тридцать километров, предупреждая, направляя, спасая.

Стоя на качающейся палубе «Игоря Фархутдинова», мы смотрели, как южная оконечность Тонино-Анивского хребта уступает место открытому морю. И вот он – Анива. Величественный и одинокий, прикованный к своей скале. Соленый ветер бил в лицо, а взгляд не мог оторваться от этого серого исполина, выросшего посреди бездны. Он давно перестал быть просто навигационным знаком. Он – в списке самых мистических мест России. Его силуэт украшает рейтинги красивейших маяков мира от National Geographic. Но больше всего он – немой свидетель. Символ человеческого упорства, инженерного гения, бросившего вызов стихии на самом Краю Земли. Вечный страж у берегов Сахалина, хранящий в своих бетонных стенах память о смене империй, о трагедиях и подвигах, о тумане, который он так и не смог победить до конца.