Исповедь старого Волка

Я — Волк, мой мир — луна, оскал и стая.
Мой дом, где след мой ляжет на снегу.
Я — хищник, я живу, не рассуждая,
И лишь инстинкту верю своему.

Так думают они, двуногие созданья,
Что греются у яркого огня.
Они не знают моего страданья,
Не понимают, кем был до этого я дня.

Я помню руки, помню их тепло.
Я помню слово "папа", слово "сын".
Я помню, как метелью занесло
Мой дом, где я тогда сидел один.

Я помню запах хлеба, скрип доски,
И колыбельную, что пела нежно мать.
Но вместо пальцев, у меня лишь когти от тоски,
И вместо слов — лишь вой, чтоб не кричать.

Я вижу в луже, в отраженье звёзд,
Не то лицо, что помню с детских лет.
А серый мех, и хвост, и мокрый нос,
И глаз звериных безразличный свет.

И я вожак, веду их на охоту,
Я рву оленю тёплую гортань.
И исполняю дикую работу,
Платя кому-то страшной жизни дань.

Но ночью, когда стая мирно спит,
Прижавшись вместе от холода и зла,
Во мне не волк, а человек глядит,
Его душа, что память навсегда вплела

В звериное, мохнатое нутро.
И я смотрю, на спящую луну,
И вою так, как будто бы перо
Поэта пишет боль, и я иду ко дну

В пучину зверя. Утром будет бой,
И кровь, и гонка, и звериный пыл.
И я забуду снова, кто я был такой.
Забуду всё, что я когда-то так любил.

Я — Волк, мой мир — луна, оскал и стая.
И только вой мой, режущий, как сталь,
Напомнит вам, что где-то, умирая,
Душа людская смотрит в волчью даль.