Тётка в алмазном пальто

Жизнь — сутулая тётка в алмазном пальто,
Которая дышит в тебя горячо.
То белым, то чёрным — то в рай, а то в ад,
С её позволения делать ты рад.

Играешь в игру, что можно, нельзя,
Позволяешь давить ей себя по плечам,
В спину колоть, затем под живот, —
Она же: «Целуй меня, милый, и скоро пройдёт».

Игра же начнётся с ней быстро, без слов,
Окажешься в мире желаний из снов,
Не понимая свой суррогат,
Станешь рабом желаний, наград.

Спросишь о правилах, которые есть, —
Тётка ответит: «Просто их нет»,
Как будто вдыхаешь, а выдоха нет,
Как будто не связаны между собой
Два глаза, два уха, сердца стук не живой.

Тогда об этом напомнит Ньютон,
Сказавший про свой третий закон,
Подумаешь: «Чёрт, про это забыл», —
А бог тебя взял и за это простил.

«Послушай, послушай, — воскликнет она: —
Ты режешь пути, забыв про меня,
То вправо, то влево,
То хрючишь, то крысишь,
Родителей помнишь, но их ты не слышишь,
Молишься богу, а ходишь за чёртом,
Прыгаешь к тыщам, здоровьем же нищий».

Тётка смеётся,
Кулибин молчит,
Вечный он двигатель вечно творит.

Тётушке нужен твой нравственный голод,
Его прополощет и выбросит в холод,
Хлебом ржаным накормит тебя, —
И продолжается дальше игра,
А ты уж поверил, что тётка добра.

Хрипло прошепчет где-то за ухом:
Ты уж не тот, миленький, с брюхом.
Взгляд был с оскалой —
И говорил ты с приправой.

Теперь перед сном не сразу ложишься,
Помолишься тихо, сознание очистишь.

Эх, возьму я рубашки твои шелковистые,
Перешью их в небесный сияющий хлопок,
Отмою да в бане с веником,
Чтоб ходил с улыбкой широкой,
Разговаривал, делал правильно.

И узнаешь тогда у старушки мудрости —
Правила жизни-избушки тётушки.

Тётка сурова, но справедлива,
Однако хрупка и очень ранима.
Плюнешь в неё — и исчезнет картина.