Смерть, привет!

На душном дряблом кресле из костей,
В автобусе гробов тысячетонных,
Сижу я меж вневременных гостей,
И сам такой же, издающий стоны.

Мы пролетаем меж скорбящих ив,
Всё ослепляя светом пешеходов,
И мы летим сквозь тело, через них,
И едем дальше, в дребезжащий холод.
А что я жду? Ведь не был я бессмертен,
Тьма уравняла и меня в конце,
И я лечу, и свет мой в были меркнет,
Плыву в автобусе, в призрачном ките.
ГАИшник, шестикрылый серафим,
Крикнет "стоп!" нам, свою палку теребя -
Стоп не будет, скоростной наш пилигрим,
Всё мчится, мёртвых возит, вот его судьба

Тук, Ётунхейма льды стучатся в окна,
Тук-тук вновь, "речка Стикс, остановка",
Конечная, ну вот конец, ну вот он,
Быстро прибыл наш автобус, ловко
Баранкой обходил он повороты.
На кассу подошёл и сдал одежду:
"Там всё равно вам будет нечем штопать",
Любимый сдал пиджак, там ведь не брешут.
Иду, и шепчет смерть, шепчет Она мне -
Пускай, хоть перестану видеть морды,
И вот пришёл, Харон, мой старый афинян,
Я с облегченьем крикнул: "Salve mortem*!"

На душном дряблом кресле из костей,
В автобусе гробов тысячетонных,
И я не хуже их, не красивей
Я сам такой же, полон трупной вони.

Я полон вони, и, наверно, рад
Я незаметен тут, я будто тень,
Никто не помешает помирать,
Тут все мертвы, здесь не наступит день

*Смерть, привет!