Архивариус ведомый

Холст был закончен. Только что поставлена уверенным росчерком кисти подпись — Энгр. Но картина не отпускала. Настойчиво требовала: Ещё мазок, всего один штрих!.. Художник, отойдя к стене мастерской, сел в кресло и попытался, отрешившись от долгой, кропотливой, но вдохновенной работы, забыть стоящее перед глазами полотно «Сон Оссиана». А помнился каждый сантиметр большого холста. И, вот теперь, нужно обязательно увидеть, и по возможности свежим взглядом, работу в целом.
— Крыло! Изгиб левого крыла нужно выделить бликом света! И тогда вся фигура воина с копьём и щитом приобретёт объём, выйдет из плоскости холста! — закричал я, не сдержав восторга внезапного озарения, вдруг вспомнив Монтобан далёкого 1813 года и себя, теперешнего Дхарма Пурва, а тогда…
— Жан, Жан Огюст! Спускайся обедать. — позвал мягкий, приятный женский голос. Мастер досадливо отмахнулся: Ещё минуту. Не сейчас… Свет. Свет на шлеме… на крыле… блеснул и… воин ожил. Вот и объём! Иду дорогая! Иду, Побе–дите–лем!
Для возвращения в мир, в котором я, Дхармик, как зовут меня друзья, живу, — времени не нужно. Просто закрываешь свиток Акаши, «кликнув мышкой в правом верхнем углу окна», и ты в архиве — огромном и бесконечном хранилище всех событий Беспредельности! Про «мышку» — шутка, а в остальном похоже. Здесь всё творит мысль! И чем она отчётливее — тем красивей будет одежда и окружающий мир. Те же, кто, живя на Земле в физическом теле, отрицали и мысль, и саму возможность «посмертного существования», в лучшем случае продолжают сажать картофель, живут в домах, злословят о соседях и даже не помышляют о полётах… И так, пока колесо перерождения не заставит вновь вернуться, даря возможность, разорвав порочный круг костного мирка, всё-таки начать трудное и долгое восхождение самосовершенствования.
Ступени, уходящие в тонкий мир, начинаются в привычном — плотном… И так по спирали, виток за витком! Так захотелось переосмыслить урок «Прошловедения» и весь вечер — пусть вокруг будет тихий и тёплый вечер — бродить в окрестностях озера, наслаждаясь по-левитановски прекрасными красками осени. У самого берега сесть в лодку и, откинувшись назад, свесив руки с бортов так, чтобы пальцы едва касались воды, смотреть в бездонную синеву, того — земного неба. Смотреть глазами Жана Огюста, художника которым я был, и который живёт во мне и поныне частью индивидуальности, гранью — такой же, как и Дхармик. А всё-таки приятно знать, что умел, нет — умею писать маслом! Пусть в этом воплощении были уготованы совсем другие задачи…
— Увлечённость музыкой приветствуется, но о неусыпном дозоре забывать нельзя ни на мгновение! Особенно при погружении в низшие земные слои — начал ежедневный разбор полётов, наш командир, Владыка К. Х. Конечно, я знаю Его Имя, но выдавать во всеуслышание, не рекомендуется. Каждое обращение отвлекает от дела, а у Братьев, стоящих на защите нашей планеты, поверьте, дела не пустяковые. Отсюда знакомое: «Не поминайте Имя Господа всуе». Да и тёмная стража не дремлет.
— Тёмная стража не дремлет, — продолжал Владыка моей фразой, чтобы вернуть внимание и мысли в русло начатого обсуждения, случившегося утром. «Утро, вечер — понятия относительные в астральном мире, — опять я отвлекаюсь. — Молчу, молчу, Владыка!»
— Поэтому в следующий полёт, вечером или утром — объявит Дхарма Пурва! — улыбнулся командир. — Выходим по двое! Звенья сформированы по схожести вибраций. Так вам легче объединять энергию! Самир Шэр, я знаю, что вы стали друзьями с Дхармиком, но беру его ведомым к себе. Ты же поведёшь Ранджита! Удачи и препятствий! Только ими растём!— Будешь летать со мной, несмотря на разность потенциала, цвет Луча близок… Говорю как живописец живописцу! — уже мне одному послал мысль, подумать только, мой ведущий К.Х.