Крылья и Пламя

Внемли, о смертный, гула лет бывалых,
Сплетению судеб в ткани мироздания,
Где в отблесках светил, досель не алых,
Рождалось тихо первое страдание.

Я зрел миры в их утреннем тумане,
Когда еще безмолвствовал эфир,
И вечный Дух, как сокол на кургане,
Окидывал нехоженый сей мир.

Тогда не пели ветры в темных скалах,
Не плакал дождь над сонною травой,
И только мысль в чертогах небывалых
Творила свет и зачинала бой.

Бой не мечей, не копий заостренных,
Но спор идей, высоких и немых,
В просторах тех, еще не оскверненных,
Дыханьем уст и суетою злых.

И пала тень. И дрогнуло создание.
Из хаоса, из первобытной мглы,
Пролился звук, как первое рыдание,
Надев на мир оковы кабалы.

И в звуке том была печаль и сладость,
И жажда жить, и вечный приговор,
И мимолетной юности вся радость,
И мудрой скорби вековой укор.

Я видел, как река времён катилась,
Смывая царства, руша города,
Как истина в одеждах лжи рядилась,
И как всходила новая звезда.

Она текла чрез долы и пустыни,
Крутила судьбы пестрых веретен,
И отражала в ледяной стремнине
То лик раба, то гордый небосклон.

И человек, венец сего творения,
Восстал из праха, горд и одинок,
В его душе – и ангелов моления,
И темной бездны пагубный роток.

Он строил храм и созидал темницу,
Он сеял хлеб и затевал войну,
И на свою прекрасную денницу
Молился он, и проклинал луну.

Он постигал движение всех созвездий,
Читал в веках грядущего печать,
Но не постиг в тщете своих возмездий,
Как душу от оков освобождать.

Он жаждал власти, золота и славы,
Стремился в вечность, но боялся дня,
И пил вино из горечья отравы,
Божественный огонь в себе храня.

Так пусть же он, в своем порыве страстном,
Летит на свет, как мотылек ночной,
И, обжигая крылья, в мире властном
Находит свой истерзанный покой.

А я, свидетель вечного кружения,
Вплету в поэму тихий этот сказ,
Чтоб в скорбный час и в час отдохновения
Ты помнил, смертный, свой великий час.