Пианистка

Он в чёрном фраке стоит посреди зала, обут в латунные башмаки.
Снуют официанты злые, ушлые,
спотыкаются об него, «черт бы тебя побрал» шепчут, гребут пятаки.

А ему не важно, что вокруг суета, и люди мелочные, жующие, право, смешны.
Он ждёт её, она обещала прийти в полночь, когда тьма доест огрызок луны.

Вот кто-то схватил его за гладкий бок липкими пальцами: «Отстаньте, сударь!», — просит — в ответ молчок.
Когда её нет, он тихо страдает, фрак и сердце вешает на крючок.

Подходит маленький мальчик, прилизанный, чистенький, девочку ведёт,
говорит: «Ударь! Ударь!».
Он хочет увернуться, а его слепит завистливый проныра-фонарь.

Ему больно, и молчание — одна из самых сложных его ролей.
Он стоит здесь давно. Может, пять, может, сто, может, тысячу февралей. 

Щебечут дамы нарядные, пышные, в кринолин разодеты, со всеми равнодушно-милы.
Она совсем другая, она из тех бабочек, что залетают в хрупкие сны.

Застыньте, люди, замрите, она идёт!
Оркестр! 
Да здравствует, Донна!
Да здравствует, Полонез!

Прозрачные пальцы-крылья взлетели
и замер зал.

Рояль задрожал, запел…
Как будто ЕЁ ждал…