Рыцари рюмки и кинжала

Едва забрезжил свет унылый
Над свалкой, что звалась «квартирой»,
Где пахло вчерашним угаром, к несчастью,
Проснулись от храпа три брата по несчастью.

Три рыцаря – не из легенд,
А рюмки верный эскадрон,
Чьи лица цвета больных просолений,
И кинжальный, острый взгляд похмелений.

Водян, качок, чернобров детина,
Нечунай – худей щепки,
И Сала, лысый князь из ниоткуда,
Чей титул признавал лишь суд да рюмка.

Потребовался дивный эликсир – сивуха!
Но в карманах – ветер, пыль и муха.
«Собрать бы на опохмел… но вот прикол же злой –
Куда делась входная дверь, братцы?»

От петель сорвана, исчезла в никуда.
«Похмелимся – вспомним!» – грянула чета.
И, движимы одной великою идеей,
Поперли к управдому, надеждой пламенея.

А управдом – не дама, нет, гроза и ураган!
Гибрид гориллы с трактором «Белаз»,
С лицом, что останавливало поезда,
И с кулаками размером с арбуза.

Водян, тужась, промолвил: «Марьиванна, дай хоть пятак!»
Та лишь хмыкнула: «Бездельники! Вам б только в драку, да в кабак!
Но есть работёнка – опасна, между прочим.
Справитесь – бутыль вам, огненную, прочим».

И, как на пробу, для храбрости и духу,
Налила три стопарика сивухи.
«На клумбе осы завелись, подземный их вертеп.
Уберите гнездо – и будет вам и хлеб, и треп»

Снарядила их, как на учение:
Лопата, тяпка, совок и… грабли на затыление.
Пришли – и обомлели: рой гудел, как самолёт,
И в нору, в адскую, сердито он ползёт.

Тут Нечунай, стратег от сохи, воскликнул: «Есть идея!
Намажем йодом рожи, станем полосаты, как пчелы!
Они подумают – свои, и жалить не станут!»
Водян фыркнул: «Дурак! У тебя жопа вместо головы!»

Но йод уже лился рекой на физиономию худую,
Превращая Нечуная в зебру тощую, больную.
Водян лопатой рыть начал, как экскаватор,
А Сала граблями ворошил, как режиссёр-новатор.

И вот уж виден шар сердитый, бумажный, полный зла,
Нечунай к нему рукой, как к чаше, потянулся: «Вот она!»
Но осы поняли обман – по запаху, что ль, йода пьяного? –
И ринулись в атаку на отряд санитарного.

Жужжание, как крики «Ура!» в атаке,
Жала – словно шприцы в заднице у сволочи!
Особенно Нечунаю, в его полоски, досталось –
Он плясал, махал руками, с воплями: «Спасайся, кто остался!»

А Сала, князь, испуганный до коликов в желудке,
Швырнул грабли под ноги в беспорядке.
Нечунай, спасаясь, пятился задом…
И… БА-БАХ! – на рукоятку наступил он ладом.

Со свистом вверх взметнулась рогатая дубина
И врезалась ему в переносицу, словно льдина.
Лежит бедняга, нос разбит, в кровище, в осах, в пыли,
А осы злятся пуще и на остальных пошли.

В итоге: нос – с картошку, осы – не побеждены,
Управдом ржёт, держась за живот от хохота, у стены.
Но, оценив попытку и разгром клумбы дивный,
Вручила им бутыль. Итог – и трагичный, но счастливый.

Вот так закончился их рыцарский поход
За зелием, что от похмелья избавит и народ.
А дверь… А дверь потом нашли – они её вчера сами
Сняли с петель, чтоб пустить базарного барана.
Но это уже другая драма.