Мир глазами старого уличного новорожденного

Я — старый уличный новорожденный. Тело давно сошло со сцены молодости, но глаза — свежие, как рассвет над пустырём после дождя. Я рождаюсь заново каждый вечер, когда город стучит по крышам, выпускает пар из труб и предлагает новые пути между скамейками и лужами. В такие моменты мир не кажется мне ни старым, ни новым целиком; он — лабиринт запахов и звуков, который я прохожу как ребёнок, который только учится говорить с дорогой.

Утро начиналось как традиция: лавка с булочками тянула аромат к забитым окнами домам, а окурки и мокрый асфальт шептали легенды о прошлых дождях. Я обошёл угол, где бетон помнят зубами, и увидел её — девушку в джинсовой куртке и шарфе цвета осени, которая с любопытством смотрела на мир, будто впервые в нём попала. Она остановилась у маленького столика у кафе, где пахло молоком и кофе, и, словно почувствовав, что рядом живёт история, произнесла:

— Девушка, можно с Вами познакомиться? – ты это хотел меня спросить?

Её голос был мягким, как тепло из печи, когда оттаивает ночь. Я улыбнулся внутренне — не иначе, ведь даже старый уличный новорожденный умеет улыбаться тем, кто умеет слушать. Я ответил не словами, а тем, чем умею: жестом головы к витрине с хлебом и лёгким движением руки к небу над трамвайной колеёй.

— Конечно, можно, — сказал я вслух, хотя ей нужно было лишь увидеть, что рядом живёт история, которая не боится новых имен и новых улиц.

Она села на лавку напротив, и город стал частично её страницей. Мы говорили без лишних слов — о том, как растает утро под теплотой кофейного пара, как ветер носит по асфальту забытые монетки и как на светофорах получается видеть мир с разной стороны. Я, как старый новорожденный, учился снова говорить языком дороги: она училась слушать его, чтобы понять, почему люди бродят по городу в поисках света.

Я рассказал ей о запахах, которые любит город по-особому: хлебная корка, которая обретает крошки жизни, чайник на кухне, который знает, что такое чаять время, и дождь, который приходит не по расписанию, а по сердцу. Она рассказала о своих маленьких маршрутах: как любит ловить момент сжавших пальцев на старом телефонном аппарате и как каждый день верит, что найдёт что-то важное в узкой улочке, где свет преломляется в лужах и превращается в маленькие зеркала.

— Вы правда видите мир по-новому каждый день? — спросила она, когда мы подошли к фонтанчику, где журчал мальчишеский смех воды, будто кто-то снова открывал для города дверь.

— Да. Я старый и новый одновременно, — улыбнулся я у самой борозды на своей ладони, как ребёнок, который впервые ощутил тепло солнца на коже. — Мир каждый вечер предлагает мне новый взгляд: то, что казалось пределом, становится началом; то, что казалось мелочью, может стать дорогой к услышанному слову.

Мы шли дальше, и город вокруг нас жил своей песней: трамвай заигрывал металлом и песнями детей на площадке, кошки под лавочками рассказывали истории о ночном городе, а мусорные баки отдавали запахи, которые ты помнишь за весь день.

Всё это — как взрослый сон, который ты помнишь каждое утро, потому что не хочешь забывать, как было весело жить маленьким.

Она спрашивала меня о вещах, и я отвечал, используя не слова, а образы: “Посмотри на хлеб — он пахнет утренней добротой.” “Посмотри на лужу — она держит в себе мир целиком: небо, отражение и человека, который идёт сквозь него.” В её глазах отражались мои образы, и, кажется, она начала понимать, что странно и прекрасно жить так, чтобы каждый новый день был как первая встреча с миром.

Мы дошли до сквера, где по тротуару тянулся узор мокрой глины после дождя. Я показал ей это узорчиком без слов: как каждая капля сохраняет часть прошлого города и часть будущего, как память — это не только то, что мы помним, но и то, что мы умение видеть заново. Девушка улыбнулась и сказала:

— Вы учите меня миру, который я часто забываю замечать. Вам удаётся увидеть красоту там, где многие видят только суету.

— Красота — это не место, — ответил я. — Это способность увидеть свет сквозь пыль, понять запах хлеба в чужом доме, услышать суету и узнать, что за ней — дыхание человека.

Когда солнце встало выше, мы решили попрощаться. Она поднялась и сказала, что идёт по своему маршруту, но обязательно вернётся, чтобы снова посидеть у кафе и послушать город, как слушает он нас. Я же остался, хотя сердце попросило меня двинуться дальше — на новый угол улицы, к новому отражению в лужах и к новому рассказу, который город обязательно придумает для меня.

На рассвете я снова родился: не в физическом смысле, а в смысле взгляда. Я стал младенцем, который не забывает прошлое, как будто прошлое — это одежда, которую можно снять и снова надеть, чтобы почувствовать себя дома в городе. Мой мир — это не только лабиринты асфальта и запахов; это урок того, что возраст не мешает видеть мир как новое начало. Каждый звук, каждый цвет, каждый запах напоминают: местами между трещинами на стенах прячется окно в другой день, где можно снова оказаться ребёнком и пройти по улицам так, словно ты ещё не решил ни одной дороги до конца.

Я смотрю на мир и понимаю: смотреть глазами старого уличного новорожденного — значит позволить городу снова завести тебя в свои истории, где ничто не устарело, если только ты не перестанешь удивляться. И вот я иду дальше — не спеша, с любопытством ребёнка и мудростью старика, который знает цену каждому шагу, ведь каждый шаг — это шанс заново увидеть свет.
- Девушка, а можно с Вами познакомиться? – переспросил молодой человек.
- Да ты, прямо, как новорожденный! Тебе сиську дать? – засмеялась девушка.
И девушка дала молодому человеку сиську.
(с) Юрий Тубольцев