Ода. К усладе Быране-мучице

Где тени бледных бродят по опушкам,
И ветер шепчет плач у невозврата лет,
Там, в замке, что повергло зол недугам,
Жил падший ангел, чей затмился свет.

В её душе, что Богом и была живой,
Взыграла тьма, сладка соблазном им.
Неумолима, страшна и неподвижима,
Она творит бесчестный суд ночной.

Жезл же её, не вся лишенье королевы,
А плеть, свистящая в кромешной тьме.
Ей сладки и стоны девичьей напевы,
И алая заря на заснеженном холме.

Не сыщет дух её ни сна и ни покою,
В зеркалах залы – призраки теней.
Одно лишь эхо хохотом глухим порою
Вторит безумных, диких страстей.

Куда девалась благодать былая?
Где милость, что лучилась в бытии?
Лишь экзистенции пустая, злая,
О, ржавый гвоздь, вонзения земли!

И счастье истинно, всё так манило,
Обралось коварно, тленьем взгляд.
Душа, что светлый идеал сменила,
Свой пьёт собою весь жестокий яд.

Он вот, предел паденья человека:
Сам Сатана, узрев её порочные дела,
Отпрянул бы в испуге и в тоске,
а Она ждала…  чего? Сама не знала.

Так пусть же этот образ, беспримерно,
Как memento mori на удельные века
Стоит в веках, укорой лицемерной:
Тем, в ком от добра угасла их искра.