Теремок совримненная сказка

Ни высок, ни низок теремок –
Мой он до дощечек самых узких!
Привечал, шагнёшь как на порог,
Щедрым, хлебосольным духом русским...

               Даже вдаль заброшенный судьбой
               Или вусмерть вымотанный, пьяный
               Сколько бы дорожка ни петляла,
               Ноги сами приведут домой.

Тягости заплечного мешка
Чёрный ворон мне во след накаркал…
Вроде бы, дорогу в два вершка,
Но в масштабе многовёрстной карты.

               То ли в вечность спрессовался миг,
               То ль в секунду растянулась вечность:
               Прошагав в наивности беспечной,
               Своего я всё-таки достиг.

Замер в изумленьи сам не свой! –
Терем на избушку стал похожим:
Дворик словно насквозь проходной –
Вдоль и поперёк полно дорожек.

               Дом мой стал ни низок, ни высок,
               Не лицом ко мне развёрнут – гузкой!
               В позу рака вставши духом русским,
               Видно, очень слаб на передок.

Оторопь взяла – аж холкой взмок!
Вижу, да глазам своим не верю,
На висячий заперты замок
Сажею отбеленные двери.

               Съёжившись, окошки в два вершка
               Прячут опустевшие глазницы.
               Горлом воткнут на кол у криницы
               Остов перебитого горшка.

В корень зрю – не видно корешка!
И вершки обменены на мыло.
Шилом нагло лезет из мешка,
Что в калашный ряд не вышел рылом.

               И незримо выветрился дух
               В два подслеповатые окошка.
               У избы коротковаты ножки,
               Но и те откуда-то растут.

Петушок, запутавшись в былом,
Угнездившись на шесте повыше,
С головой бедовой под крылом
Спит на вертеле – не зрит, не слышит.

               Из печной трубы дымком дух вон!
               Не облагороженный похмельем,
               На печи очередной Емеля
               Сдуру ломится на царский двор.

Снесено крыльцо под козырёк,
Покорёжен сруб, умытый юшкой.
Без тепла печного теремок
Выглядит избушкой-развалюшкой.

               Набекрень стропила снесены,
               Крыша набок съехала с издёвкой.
               В топленной по-чёрному избёнке
               Все золой истоптаны полы.

Покривились в елее смешка
Образа личиною да рожей,
Будто изнутра тонка кишка,
Как змеиный выползок из кожи.

               В пустоте стен эха стон пуглив
               И помножен отраженьем слухов.
               Во все стороны угарным духом
               Пропитались красные углы.

Кто в том только теремке не жил! –
Мышка, зайка, серый волк, квакушка…
Каждый мимоходом норовил
Оплевать хоть раз порог избушки.

               Кто-то пришлый оседлал конёк
               С наглою медвежьею ухваткой.
               Курячьей душой на курьи лапки
               Теремок прогнулся и прилёг.

В привязи верёвочкой витой
Кол осиновый к куриной лапке.
Но где бы ни приткнулась на постой,
От себя нельзя сбежать украдкой.

               Помелом сметая след Емель,
               Утаённым шагом шито-крытым,
               Высидевши старое корыто,
               Смылась всё ж за тридевять земель.

Кожу закатив до локотков,
Выстрою, не убоясь нагрузки,
Не коттедж рублёвский покупной,
А избу, что рублена по-русски.

                2012 г.