Бесконечность дорог

Мысли ели меня. Крымский воздух, густой от вина и ветра, не приносил ответов. Даже море, вечное и безразличное, шептало не о том.
Есть места, где время трепещет. Где стены помнят крики поэтов, а камни хранят следы гитарных медиаторов. Одно из таких — набережная в городе N-поль. 
Когда-то здесь гремела «Курага», и пьяные гении дрались за право сыграть на рассвете. Теперь же — только бродячие музыканты да призраки былой славы. Поют за гроши, за взгляд случайного прохожего, за шанс, что хоть кто-то остановится. 
Я задержал взгляд на одном из них. Парень лет семнадцати, манерно затягиваясь сигаретой, пел что-то из Сплина. Откровенно безобразно, чудом попадая в пару нот. Фальшивил и горел.
 Усмехнувшись, я прошел мимо. Знакомое чувство — этот яд соперничества. «Я бы спел лучше. Я бы сыграл чище». Но в тот же миг ноги сами развернули меня назад.
 
— Споём вместе?
Он поднял взгляд. Нарочито медленно снял гитару.
— Давай, — бросил он и спрыгнул с бордюра.

Мы пошли к мусорным бакам  — «обсудить». Пока он докуривал, на его кудри падали сигаретные хлопья, словно снег. Выбор пал на «Романс» Сплина —  потому что ни он, ни я, из-за отсутствия связи в городе, не могли вспомнить ничего другого. 
Его гитара не строила, а микрофон вонял дешёвым портвейном. Но в этом был свой адреналин. В этом был свой смысл. 

Он назвался Симой. 

— Я пишу, — сказал он, доставая из кармана потрёпанную тетрадь. 

Тексты пропитаны поэзией улиц и морской солью. О жизни, которая давно кончилась, но почему-то все еще длится. И в тот момент мне казалось, что нет на свете ничего удивительнее.  Я чувствовал, как что-то внутри меня рвется.
Потом пришла его жена — хрупкая, с глазами, полными слепого обожания. Она смотрела на него, как на бога. Он наливал ей вино из бутыли.
И я вдруг понял. Передо мной — тысячи дорог.
Но ни одна из них не ведёт сюда. 
Я ушел той же ночью.  Далекий от поэзии улиц.


Рецензии