папа, ты меня слышишь?

не могу найти себе места. я должен попробовать. должен уехать. должен сделать хоть что-то

хочется выть. тут так холодно, и я не про градусы цельсия. отчаянной смелостью — выпасть с окна, повеситься. п о ч е м у  я здесь? п о ч е м у  всё так?

мне не с кем об этом молчать. тут иное молчание. цепляюсь за здравость, путаю пазлы. противный язык и люди чужие. барьеры-барьеры-барьеры. хочется вырваться, только — куда?

я не хочу «домой». «дома» нет. там есть люди, есть память и гаснущий свет. «дом» остался на карте пятном, но сейчас — всё другое. все другие. там тоже холодно, хотя климат теплее. там драмиком, но я им уже не верю

там овации, помнится, схожим звуком — разбитые фонари. там стихи мои тлеют и люди кричат: «пусть горит!». «ти на чиєму боці?» буду скалиться: «зазирни — очі!» вы, типа, святоши? у них не было выбора! у меня там друзья! они хорошие! они борются — по силе и по возможности! мы на их месте не были! почему дыбом встали волосы?

как занесло-то нас, господи

вы же точно такие же! вслед за теми, кого ненавидели — за их ненависть! и желали смерти.. что? сколько погибло деток? да, это неправильно, но.. нет, я понимаю, что это убийства, только.. дальше слушать не будут. их понять можно, да. они завалы — руками, к могилам — слезами, к протестующим — кровью. я не отрицаю виновных, но ты в своей боли теряешь нить — где свобода? а парням — через русских и крым? через «выживу или нет?» да, «враги» облажались, но бить по своим — з а ч е м?

они в рот мне пихали вату. дрессировка — я выдержу. стихам — «нет»? мне такая земля не надобна! какая к чертям «батьківщина»? я со сцены смотрел в их глаза и читал в них: «ти винен!» подменили, подсунули роботов. только рот свой открой — я нассу туда! под прозу цветаевой. конечно же — с выражением! и гиперактивной мимикой! мы с другом, помню — площадь островского. гитара, два низких голоса. нам было 15-16 лет и 0 страхов! люди слушали, улыбались, кидали купюры. мы позже дымели и кушали всякую сладко-солёную дрянь. а сейчас.. переименовали. площадь — старомостова. и язык там звучит теперь — вроде, с пелёнок знаю, вроде и — незнакомый. я писал ему в личку: «бро, мы всё проебали» и речь шла совсем не про молодость. пацаны на земле моей — прячутся, из домов не выходят — заберут и не спросят. в лучшем случае — мирно, в худшем — разукрасят по-полной. другие скажут: «но они ж защищают!». что? там почти ничего не осталось. часть — мертва, часть — сбежала (как я), часть — верит в лучшее и молится богу в храмах, пока небо пронзает реактивный снаряд

папа, почему — когда ракета небо бьёт, на нём не остаются синяки?

папа, ты меня слышишь? знаешь, я рад, что ты теперь спишь на небе — на земле так хреново. эти нервы тебе бы сделали хуже, кормили бы рак, хотя ты так любил читать новости и бывал.. Там. я бы хотел с твоих уст послушать — папа! привет! командировка? что там у русских? какая красивая кофта! обними меня, папа! сделай радио тише, пожалуйста.. я устал после школы..

пап, я теперь тебя понимаю