Один день черного ворона в Стамбуле

Я слушаю Стамбул, закрыв глаза, –
В твоём подоле трепет крыльев птицы...
Горяч иль нет твой лоб, не знаю сам,
Влажны ли губы?..
Сердце так стучится!
А позади фисташек серебрится
Стамбульский месяц, вечный, как азан…
Я слушаю Стамбул, закрыв глаза.
(Орхан Вели Канык, "Я слушаю Стамбул...")

В первый день свой в Стамбуле
встретил черный ворон кота.
Тот сидел, убаюканный гулом,
с улицы Истикляль,
возле хамама Галатасарай,
охраняя чистоты и блаженства врата,
словно это место – вход в рай.

«Как тебе здесь?» - ворон спросил.
Кот ничего не ответил.
улыбнулся слегка, опустив веки.
Был лик его светел.
С моря дул теплый ветер,
нити истории вил,
протянувшиеся незримо
от Византия ко Второму Риму,
Константинополю и Стамбулу,
и далее – куда никто не ходил,
но ведают небеса
и сумеречные облака,
плывущие издалека.
в века.

Попрощавшись с котом,
ворон в темень ночную взлетел,
пел про сказочный сад,
Царьград,
в котором так легко потеряться,
спрятаться, найтись и остаться
в лабиринтах судьбы и в переплетенье улиц,
кровей, вер, вкусов и лиц,
особенно, ночью,
дарующей свои витиеватые тропы,
среди кипарисов, платанов, пиний, грабов, олеандров, тюльпанов и роз.
И над всем этим – звездная россыпь,
медленно покачивающаяся под мелодии флейты ней.
Или под что-то погорячей,
в духе Таркана,
когда полупьяной
танцует морем огней
на террасах клубов Sortie или Babylon Bomonti.

Видел ворон в полете,
как дельфины поднимаются на поверхность бытия,
созерцая ночное светило,
словно дивное диво,
истекающее елеем времени,
говорящее: «Нет меня».
Он слушал его исповедь о том, что все это вечно в той же мере, как и временно.
Опустившись на купол Софии, он открыл для себя новое –
в той же мере, как и хорошо забытое старое, небо.
Вспомнил про вкус просфоры,
и на просторах Босфора
воспарил к Голубой мечети сводам,
совершил намаз, воспевая благодать всех живых
словами: «Аллах Всевышний, даровавший её человеку, сказал:
“...и Мы ниспослали с неба чистую воду”».