Улучшайзинг

Все последние дни Сашкино утреннее пробуждение походило на пытку. Если ночью как-то удавалось на время блокировать мысли, то утром сознание с мазохизмом  подсовывало ей всё новые и новые воспоминания. Вот они с Лёшкой мчатся по заснеженному городу, вот он, смеясь, кружит её с лёгкостью, как будто она невесомая. Все эти счастливые мгновения в прошлом. А в настоящем — пустота, отсутствие перспектив, депрессия. Шесть лет он, получается, "водил её за нос", кормя обещаниями счастливого будущего. Шесть долгих лет она, сменив южный климат на ветер Владивостока, обеспечивала любимому уютный тыл, "забив" на свою учебу, друзей, пока он постигал науку в универе и одновременно добивался спортивных успехов.

— Эх, Сашок, — он брал её лицо в свои руки и  мечтательно говорил, — как я хочу дарить тебе дорогие подарки, баловать, потерпи ещё немножко, скоро всё будет.

И она терпела. Работая мастером маникюра, оплачивала съёмную квартиру, ждала его каждый вечер с горячим ужином и теплой постелью.

Период охлаждения совпал с окончанием  Лешкиной учёбы.
— Прости, чувства прошли. Я уже давно борюсь с собой, но думаю, что это неправильно.

Уже чуть раньше она  почувствовала холодность по отношению к себе, но надеялась на преодоление кризиса, была уверена, что он не посмеет после стольких лет... Посмел.

И вот теперь она, как раненый зверь, не вылазиет из норы, не понимая, как унять это разъедающее  чувство опустошённости.

Вернулась в родной город. Мать, конечно, поддерживала, как могла, но да у неё своя женская жизнь ещё бурлит. Вон и губы накачала, и в спорткомплекс ходит. Мать всю жизнь живёт на обеспечении постоянно сменяющих друг друга любовников, а посему скрупулёзно следит за собой.
— Да знаю я эти чувства, — размазывала  злые слёзы Сашка. — Размер тебе мой не угодил. Видела же, как засматривался на сисястых, слюни пускал.
Сашка всегда отличалась миниатюрностью, и, в принципе, шарма ей было не занимать. Единственным недостатком, пожалуй, была маленькая грудь, которая с успехом корректировалась правильно подобранным бельём. Но комплекс всё ж присутствовал, да временами подпитывался материнскими высказываниями про мужчин, которые "любят подержаться".
Решение казалось выходом из тупика, мать неожиданно согласилась.
— Доча, увеличишь сиськи, глядишь, и мужика приличного найдёшь. Вон, сейчас так делают, что и кормить потом можно. О деньгах не думай, подсоблю, кредит возьмём, если что.

Сашка долго торговалась с врачом по поводу размера. Одновременно с возросшим риском вырос и прайс.

Операция прошла тяжело. Страх и нервное напряжение до сменилось нечеловеческой  болью и серьёзными осложнениями в виде нагноения швов после. Воспалительный процесс удалось купировать только после нескольких курсов антибиотикотерапии. В конце  реабилитации, которая закончилась много позже намеченного,  Сашка всё ещё  походила на узника концлагеря с неестественно выпуклой грудной клеткой.

Наконец все мучения позади. Сашка — обладательница шикарного четвертого размера.

Модернизация тела дала свои плоды. Миша на неё запал сразу, как только она разрешила себе оглядеться по сторонам. Высокий, красивый, он не мог не нравиться, но она уже не позволяла себе так  безоглядно, как раньше, увязнуть в любви. Анализировала поступки, выверяла фразы, поместила душу в защитный чехол. Тот горький опыт не прошёл бесследно. Вроде и ощущает она всё ярко, как раньше, но в то же время палитра  чувств уже не даёт неона.

Миша ввёл её в круг друзей, они частенько отдыхали на даче шумной компанией.

В этот раз парни расслаблялись в сауне, а девчонки щебетали у бассейна. Проходя мимо комнаты отдыха, Сашка вдруг услышала своё имя. Егор, друг Миши, будучи уже в изрядном подпитии, тормошил кореша.
— Ну, брателла, чего, переобулся? Ты ж у нас уникум своего рода. Любишь плоскодонок. У тебя что Юлька, что Ирка, все досками были. Грудь женщины должна помещаться в ладошку, остальное - вымя, твои слова? — Он утробно  загоготал, — А у Сашки-то  зачётные сисяндры. — Колись, чего раньше выпендривался?
Сашка затаила дыхание.
— Понимаешь, Гор, — послышался голос Миши, — да, у Сашки там больше, чем я люблю, даже много больше. Но мне плевать. Как тебе объяснить?  Моя она. Вот родная она мне. Со всеми своими недостатками. Может, это и есть любовь?
Парни дружно заулюлюкали.

Сашка стояла, прислонившись к дверному косяку, даже не боясь быть замеченной. Две солёные струйки медленно стекали к подбородку.