Стена сгорала в пламени тех писем

Стена сгорала в пламени тех писем,
Запоминая все отрывки слов.
А ты сказал, что ты хотел бы выше,
Разглядеть те зори горьких троп.

В воске, опускаясь в пыли,
Превращаются записки в грусть.
А ты сказал, что ты хотел бы слышать,
О том, что больше в жизни не вернуть.

Как день сурка, встречается рутина,
Как будто знойная струя не отрезвлять.
А ты сказал, подайте-ка же дива,
Чтоб жажду жизни отравлять.

Приглушена лампада в сублимации,
И заметок, несчертанных на доске.
Зарисовки словно архитектор дважды,
Пробежался на моем здесь полотне.

Забываю мысли из блокнотов,
Не успев дотронуться до них.
Я теряюсь в памятстве безумства,
И стою там, будто за двоих.

Цвет пальта давно уже известен,
И в руках здесь пленка потечет.
Кофейный мне воскресный вечер,
Удачи в жизни может принесет.

Включу я полиграф для правды,
Закрою зеркала и муть.
Усядусь за  французские романы,
До Набокова уж руки вновь дойдут.

Попью я чай в кинематографичном мире,
Иль полистаю философию с утра.
Я не поэт и не писатель ныне,
А лишь жестоко отрезвляющее вода.

Упившись музыкой, пылаю в страсти танца,
Желаю неизведанное влечь.
И отдыхаю в перерывах от несчастия,
Готовясь прыгать в новую уж печь.

Читать истории и мифы древних сказок,
Мне не наскучат и миры живее тех,
Где слова, кто уже никто не скажет,
Цензуре воздаваться уж теперь.

Свобода слова исчезать сквозь пальцы,
И сыпятся часы на пустоте.
Уже стоит курок и дважды,
Готовится стрелять уже по мне.

Ведь время не щадящая порука,
Она застанет в пустоте и в свете дня,
Но боже мой, какая эта скука,
Унынию подвергнуться с утра.

Я видел звезды и закаты сонно,
Как будто все моменты исчезать.
И забываться мне и жизнь, романы стойко…
Чем я когда-то время укрощать.

Сижу, пишу у белой гильотины,
Желая до копаться до мели.
Желая срифмовать другие рифмы,
И сон вчерашний в веру соблюсти.

#;;;;;