Дневник домового Хуллутайнена

Жанр: юмористическая проза / бытовое фэнтези / абсурд
Автор: DenBro

Пролог

Меня зовут Хуллутайнен, и я — домовой.
Да-да, настоящий. Не тот, что в книжках детям на ночь, а реальный, с пылью в бороде и крошками за пазухой. Моё имя в переводе с финского значит примерно «Тот, у кого в голове живёт лосось, и он этим гордится».
Я прожил больше двухсот лет. Видел всё: как в деревнях меняли печи на электрические, как люди перестали бояться духов и начали бояться налоговой, как молочные бидоны заменили на пакеты с надписью “Laktositon”.

Недавно моя жизнь круто изменилась: меня переселили в финскую квартиру.
Да-да, с ламинатом, сушильным шкафом и роботом-пылесосом, который гоняется за мной, как кредитор за должником. Мой новый хозяин — молчаливый финн по имени Микко. Он пьёт кофе, работает за компьютером и не понимает, что вместе с ним в квартире живёт легендарное существо, способное испортить его жизнь, не вставая с подоконника.

С тех пор, как я сюда переехал, я начал вести дневник. Не потому что модно, а потому что мои подвиги слишком велики, чтобы их забывать.
В нём будет всё: как я случайно устроил пожар в сауне, как своровал у Йоулупукки мешок подарков, как я подружился с кошкой соседа, а потом мы начали войну за сушильный шкаф.
Я записываю правду. И только правду. Ну… кроме тех мест, где я хочу казаться лучше.

Так что, дорогой читатель, налей себе кофе (без сахара, мы же в Финляндии), устройся поудобнее и приготовься.
Впереди тебя ждут 50 глав хаоса, кофеина и финской магии.

Глава 1. Переезд из карельской избы в финскую двушку

(в которой есть сушильный шкаф, код от подъезда и смертельный враг по имени «Tuomas»)

Меня выселили. Официальная формулировка — «дом признан культурным наследием и передан в музей, посторонним духам вход воспрещён». Я не спорил. Во-первых, я не посторонний — я там веками жил; во-вторых, на табличке мелким шрифтом было приписано: «исключения составляют домовые, согласившиеся на программу переселения в цивилизацию». Так я и оказался в лифте с зеркалом, лампочкой «экономка» и запахом чужих зимних курток — везу свою жизнь в полиэтиленовом пакете «Prisma». В пакете — священный веник, два гвоздя для моральной устойчивости и тетрадка в клетку, чтобы записывать подвиги.

Новый адрес — дом из светлого кирпича, код от двери как пароль к сундуку с драгоценностями: «2589 (звёздочка)». Внутри — коврики-полосатики (r;symatto), на стене табличка «Тихий час с 22:00 до 7:00», ещё одна — «Сауна: среда, мужчины; четверг, женщины; суббота — семейная; воскресенье — для тех, кто не успел». Я почувствовал культурный шок и лёгкую жажду дисциплины.

Хозяин — финн лет сорока по имени Микко. Он открыл дверь, посмотрел на пустой коридор (меня-то не видно, если я не хочу), вздохнул и сказал в пространство:
— Ну… tervetuloa, кто бы вы ни были.
Вы думаете, финны мало говорят? Они экономят слова так же тщательно, как электричество. Сказал одно «ну» — считай, прочитал тебе лекцию о доверии, личных границах и взаимном уважении.

Я сразу, по старой кочующей привычке, начал выбирать логово. Варианты: духовка (уютно, но небезопасно), шкаф с пиджаками (пахнет скукой), антресоли (пахнут забвением), и… сушильный шкаф. О, боги северного тепла! Это как печь, только не дымит, не ругается, а согревает, гудит и пахнет ванилью и чужими носками. Я залез внутрь, обнял полотенце, закрыл глаза — и тут Микко включил режим «тайфун». Я вылетел оттуда, как герой боевика из взрыва, с прической «Северный лев». Сделал вид, что так и планировал бодро начать совместную жизнь.

Первое, что понял в новой квартире: кофе тут — религия. У Микко стоит кофеварка, турка, запас фильтров, баночка молотого «Juhla Mokka», мешок зернового «Paulig» и маленький алтарь из кружек. Рядом бумажка с расписанием: «08:00 — кофе №1; 11:00 — кофе №2; 14:00 — кофе №3; 17:00 — кофе без кофеина (чтобы не умереть)». Я, домашний дух со стажем, знаю: хочешь, чтобы тебя любили — подсыпь в праздник счастья. В Финляндии счастье мелется в кофемолке.

Я решился на доброе дело: сварить Микко утренний кофе по старинному домовойскому рецепту — с щепоткой соли от дурных мыслей и каплей сливок «жир, как у бога бани». Открыл холодильник — там «Oat Drink Barista, laktoositon». Я поднял бровь (левая бровь отвечает за уважение к традициям) и прошептал:
— Овёс вместо коровы? Хитро.
Кофе получился, как северная жизнь: крепкий, терпкий и чуть обиженный. Микко сделал глоток, завис, как финн на светофоре без машин, и медленно сказал:
— Хм. Интересно.
Это «интересно» в финской шкале эмоций — как салют, фейерверк и медведь на велосипеде сразу. Мы стали друзьями.

А потом я встретил его. Робота-пылесоса. На его крышке было написано «TUOMAS», и он смотрел на мир единственным глазом, как циклоп, которому поручили операцию «Чистота». Я окропил пол священной солью — он съел её. Я нарисовал на паркете защитный узор — он облизал его щётками, как кот холодец. Тогда я, в лучших традициях финского эпоса, оседлал врага. Пять минут славы: я — витязь, робот — лосось в половодье, ковёр — бурное море. Потом он аккуратно припарковался на базе, и я красиво сполз, как человек, который «вообще-то хотел выйти именно тут». Враг оценил. Мы обменялись взглядами. Он — «бип», я — «грр». Равный мир.

К вечеру Микко решил собрать шкаф из ИКЕА. Когда в руки финна попадает шестигранник, во Вселенной звенит колокол дисциплины. Он разложил детали по размеру, винтики по упаковкам, инструкции по порядку страниц. Я, как истинный домовой, начал помогать невидимо: притягивать нужные детали, следить, чтобы винты не убегали, и тихо ржать, когда оставались «лишние четыре». Микко посмотрел на стол, где одинокие шурупы задумались о смысле жизни, и философски произнёс:
— Ну… запас.
В финском «ну… запас» спрятана древняя мудрость: что-нибудь обязательно останется — для красоты.

Ночью случилась дипломатическая катастрофа. На балкон, как тень на белую рыбу, вплыла соседская кошка. Звали её Мурра. Она села на перила и изрекла:
— Мрр.
Я в ответ издал традиционное домовойское «чшшш!». Мурра лениво списала на меня долг уважения и прошла внутрь, как к себе домой. Десять минут спустя мы делили сушильный шкаф: я — на правах первопроходца, она — на правах кошки. Победила демократия: я оставил верхнюю полку (для священного веника), она взяла нижнюю (для незаконных сиест). Мы подписали пакт: я не выдаю её визиты Микко, она не царапает мой веник. Так родилась коалиция «Шкаф — для всех».

Утром пришла Соседка Хильма. Возраст — «видела всё», походка — «всё ещё догонит». В руках — контейнер с выпечкой: корвапуусти, корчи с корицей, булочки-«уши, которые слышат грехи». Она постучала и, как человек, который знает, что домовые существуют, сказала в щель:
— Если кто-то невидимый тоже живёт здесь — пусть берёт по одной.
Я взял по три. Она хитро улыбнулась и добавила для видимых:
— И хозяину тоже оставьте.
Мне стало немножко стыдно, но корица победила стыд с разгромным счётом.

После корицы меня потянуло на общественную деятельность. Я обошёл дом, изучил инфраструктуру: подвал-велосипедник (святое хранилище железных коней), прачечная (пункт коллективной надежды), сортировочная станция мусора (био, картон, стекло, металл, вещи, которые ты купил на распродаже и пожалел). Я долго стоял над контейнерами, держа в руках пустую банку из-под шпрот, и чувствовал, как во мне просыпается экологическая совесть — редкая, но прекрасная птица. В итоге банку я распределил так, что сама природа мне подмигнула.

Вечером Микко вывесил на холодильнике лист «Правила мирного сосуществования». Я люблю, когда люди пытаются договориться с тем, кого не видят: это всегда мило и немного отчаянно.
1. Не прятать ключи.
2. Не гасить Wi-Fi.
3. Считать робот-пылесос членом семьи.
4. Если нужна помощь — говори.
Я добавил карандашом пункт 5: «Кофе оставлять на подоконнике. Взамен — порядок в мелочах и иногда чудо». Поставил подпись: «Х.» Микко подошёл, прочитал, кивнул и поставил кружку кофе. Мы заключили договор. В финском стиле: молча, коротко, честно.

Чтобы отметить начало новой эры, я решил устроить мелкую пакость с образовательной целью. Взял одну носочную пару (слева — полоски, справа — квадратики), поменял местами. Через час Микко, собираясь на работу, задумчиво уставился на свои ноги. Он — не из тех, кого легко сломать разноцветием мира. Он спокойно сказал «ну», надел ботинки и ушёл. Вернулся через десять минут, снял ботинки, поменял носки местами, надел, снова подумал, снова сказал «ну» и ушёл окончательно. Я понял: крепкий попался. Придётся увеличивать дозу абсурда.

Перед сном я снова забрался в свой шкаф. Мурра уже лежала калачиком, робот-пылесос тихо сопел на базе, как холодильник на пенсии, в кухне на кофеварке мигала лампочка «завтра всё повторится». Я записал в тетрадку:

Итоги дня:
— Переселение состоялось, травма от сушильного шкафа лечится булочками.
— Враг определён (Tuomas), границы на полу не работают.
— Союз с кошкой заключён, но шаткий: кошки верят только в гравитацию и собственную божественность.
— Хозяин — человек честный, экономный на словах и щедрый на кофе. Перспективен.
— Я, Хуллутайнен, начинаю новую жизнь. Sisu в сердце, веник в руке, корица — в печени.

И, засыпая, я вдруг понял страшное: я люблю эту страну, где тишина громче музыки, кофе крепче обещаний, а роботы честнее людей. Люблю — и, кажется, становлюсь финским домовым. Это пугает больше, чем сушильный шкаф на «тайфуне». Но и радует. Потому что если уж становиться кем-то новым, то почему не тем, у кого есть собственная сауна по расписанию?

На этом ставлю точку. Завтра познакомлюсь с талойхёттио — советом дома, где решают, можно ли выращивать огурцы на балконе и сколько минут официально длится «чуть-чуть громкой» вечеринки. Я подготовлю речь: короткую, вежливую и такую, чтобы все потом сказали своё универсальное финское «ну». И согласились.

Глава 2. Совет дома и великая битва за огурцы

(в которой я чуть не стал председателем и точно стал врагом номер один для соседского попугая)

Я всегда считал, что домовой в людских собраниях — как медведь на вечеринке айтишников: вроде все уважают, но никто не знает, куда его посадить и чем кормить. Однако финны пошли дальше. У них есть талойхёттио — совет дома, где люди решают, можно ли сушить ковры на балконе, в каком цвете должна быть входная дверь и кто виноват, что в лифте пахнет селёдкой.

Я решил сходить.
Не потому что хотел, а потому что соседка Хильма шепнула в щель:
— Сегодня обсуждают огурцы.
Огурцы — моя слабость. Я не могу позволить, чтобы их судьбу решали без меня.

Собрание проходило в подвальном «клубном помещении» с длинным столом, на котором лежали печеньки, стопка бумаг и кувшин с соком, который подозрительно пах, как вино «для здоровья». Я сел в угол, чтобы меня не видно, но слышно. Первым вопросом был ремонт подъезда. Вторым — жалоба на то, что робот-пылесос «Туомас» якобы катается по ночам и будит людей. Я хмыкнул: Туомас работает по зову сердца, а не расписания.

А вот третий вопрос… был мой.
Хильма встала, поправила платок и произнесла:
— У нас на балконах появились… подозрительные растения.
В зале повисла тишина. Все переглянулись. Кто-то нервно потянулся за печенькой.
— Это… огурцы, — уточнила Хильма. — Но они растут слишком бодро. Как будто… с помощью магии.
Все вздохнули так, будто я только что признался в контрабанде лосося из Норвегии.

Я, конечно, молчал. Невидимость — лучший адвокат. Но внутри гордился: да, это мои огурцы. Я подкормил их настоем ржаного хлеба и шёпотом колыбельных. Они благодарили меня зелёными хрустящими телами.

Тут слово взял сосед по имени Юхани — тот самый, у кого попугай поёт гимн Финляндии в 3 утра. Он поднял палец и сказал:
— А ещё кто-то ворует у меня семечки для птицы.
Я понял, что нужно отвлечь внимание: с шорохом перевернул печенье, словно дуновение ветра. Все уставились на стол. В этот момент попугай, сидевший в клетке в углу (да, Юхани таскает его даже на собрания), вдруг громко прокричал:
— Мурра! Дай веник!
В зале воцарилась тишина.
Я замер. Это была диверсия.
Оказывается, Мурра, кошка, сдала меня попугаю.

Собрание продолжилось, но тема огурцов ушла на следующий месяц. Я записал в дневник: «Политика — дело грязное. Но огурцы спасены».

;

Глава 3. Первая зима

(в которой я открываю для себя снегоуборочную лопату и опасность слова «глёги»)

Финская зима наступает внезапно. Вчера ты сидишь на балконе с кружкой кофе, а сегодня просыпаешься и понимаешь, что твой балкон исчез под слоем снега толщиной с соседскую пенсию. Микко достал из кладовки лопату и сказал:
— Пойдём.
Я подумал, что он хочет показать мне местные достопримечательности. На деле мы вышли во двор и начали рыть тоннели, как два очень упрямых крота.

В процессе Микко сказал:
— После работы — глёги.
Я обрадовался: думал, это какая-то новомодная игра, вроде «керлинг с кружками». Оказалось, глёги — это горячий напиток с корицей, гвоздикой и… сюрпризом. Сюрприз был в том, что через два кружка я сидел на подоконнике, пел «Сааренмаа вальс» и махал веником, как дирижёр.

На утро у меня болела голова и подозрительно пах шкаф. Мурра смотрела осуждающе. Робот-пылесос ехидно бибикнул. Я понял, что зимние традиции — это опасно. Но вкусно.

Глава 4. Мидсоммар и берёзка, на которой я чуть не женился

(в которой любовь и алкоголь сплетаются, как венок на голову)

В Финляндии есть странный праздник — Мидсоммар. Это когда люди массово уезжают на дачи, ставят шест с венками, пьют что-то крепче кофе и танцуют вокруг, как будто их кусают невидимые комары. Микко пригласил меня на дачу — мол, «посмотри, как у нас это делается».

Первым делом он нарвал берёзовых веток «для сауны». Я решил, что это знак — берёзка, молодая, стройная, с пушистыми листьями… А потом мы пошли на луг, и я понял, что конкурентов много: мужчины с цветами, женщины с венками, дети с палками. Все улыбаются, все громко дышат, как будто кислород в дефиците.

Под вечер кто-то принёс аккордеон, кто-то — ящик сидра. В какой-то момент я, слегка подогретый, оказался обняв ту самую берёзку и клялся ей в вечной любви. Микко посмотрел, кивнул и сказал:
— Ну… почему бы и нет.
Я кивнул в ответ и понял: либо это был самый романтичный момент в моей жизни, либо я просто сильно перебрал сидра.

;

Глава 5. Великая операция «Спаси лосося»

(в которой я учу финнов действовать быстро, а они меня — стоять в очереди)

В один прекрасный день в местном «Lidl» появилась акция: свежий лосось за полцены. Для финнов это не просто скидка — это почти объявление войны. Я, как стратег, решил помочь Микко: отправился с ним в магазин, чтобы занять очередь.

Очередь уже выходила за пределы зала, и все стояли молча, как на параде. Я, привыкший к оперативным решениям, предложил прорваться в отдел рыбы через подсобку. Микко тихо сказал «ei» (по-фински это значит «даже не думай»), и мы продолжили стоять.

Через 40 минут мы дошли до прилавка. Осталось три лосося. Я отвлёк соседнего деда криком: «Смотрите, скидка на кофе!» — и мы взяли сразу два. Микко выглядел так, будто только что выиграл олимпийское золото. На кассе он сказал:
— Это… неплохо.
В финском «неплохо» спрятан целый фейерверк эмоций.

;

Глава 6. Ночь робота-пылесоса

(в которой война закончилась ничьей)

В три часа ночи я услышал тихое «бип». Это означало, что Туомас, мой заклятый враг, вышел на ночное дежурство. Я решил встретить его в коридоре, вооружившись веником.

Мы столкнулись, как два самурая. Он поехал вперёд, я сделал выпад. Он увернулся, закрутился на месте и попытался обойти меня справа. Я перешёл в паркетную атаку — подпрыгнул и упал прямо на его крышку. Туомас застрял под табуретом, я победно сел сверху.

Через пару минут он издал жалобное «пи-и» и отключился. Я почувствовал гордость и одновременно — лёгкую вину. Утром Микко нашёл его и сказал:
— Странно. Разрядился.
Я молча стоял в углу, изображая мебель.

Глава 7. Рыбная дипломатия

(в которой я узнаю, что кошка — хуже любой таможни)

Микко принёс домой свежего сига. Поставил в холодильник и сказал вслух (для кого-то невидимого, но я-то знаю):
— Завтра уха.
Я тоже сказал себе: «Завтра уха».

Но к ночи в квартире раздался подозрительный скрип балконной двери. Это была Мурра. Она кралась, как профессиональный вор, — только хвост выдавал волнение. Мы встретились взглядом у холодильника. Я — за сохранность рыбы, она — за справедливое распределение ресурсов.

Через пять минут мы уже ели сига вдвоём, как старые товарищи, деля поровну (ну, почти). Наутро Микко достал из холодильника рыбный хвост и сказал:
— Мда… Уха будет… концептуальной.
В финском «мда» спрятана вся скорбь нации.

;

Глава 8. Саунная дипломатия

(в которой я почти сварился, но победил)

Финны и сауна — это как я и корица: неразлучно. Микко пригласил меня в субботнюю семейную сауну. Там было всё: запах смолы, полумрак, шёпот воды, которая шипит на камнях, и тишина, в которой слышно, как думают люди.

Я, желая произвести впечатление, решил, что буду сидеть, пока не стану легендой. Минут через десять я почувствовал, что борода начинает виться в локоны, а веник шепчет: «Выходи, дурак». Но финская гордость не позволила уйти первой.

Когда Микко вышел, я остался ещё на три веника времени. Потом понял, что вот-вот начну видеть духов, которых ещё никто не вызывал, и выбежал, как паровоз. Выхожу — а Микко только сказал:
— Ну…
И подал мне кружку холодного пива. В финском «ну» после сауны есть и одобрение, и уважение, и готовность молча простить глупость.

;

Глава 9. Огуречная мафия

(в которой я провожу спецоперацию под кодовым названием «Зелёный фронт»)

Мои балконные огурцы росли так, что на них заглядывались все соседи. Особенно — бабка с третьего этажа, у которой помидоры вяли быстрее, чем конверт с пенсией. Однажды утром я заметил, что два моих огурца исчезли.

Я объявил режим особой охраны: повесил на верёвке погремушки из ложек, наложил заклинание «пусть вор споткнётся». Через два дня поймал бабку с пакетом. Она делала вид, что просто пришла «полюбоваться видом». Я в ответ устроил лёгкий сквозняк, который сдул с неё панамку прямо в компостный бак.

С тех пор мои огурцы никто не трогал. Но бабка на собрании предложила запретить «слишком бодрые растения». Я понял: война не окончена.

;

Глава 10. Вечеринка с рассолом

(в которой я узнаю, что финны не пьют рассол, а зря)

В доме решили устроить соседскую вечеринку. Все принесли что-то к столу: кто-то — пирог, кто-то — рыбу, кто-то — салат, который выглядел как проект современного искусства. Я решил внести вклад — подменил бутылку сидра на банку рассола от маринованных огурцов.

Результат был… неожиданным. Один из соседей выпил, кивнул и сказал:
— Свежо.
Второй попросил ещё.
Через полчаса банку опустошили, и все обсуждали «новый вид сидра». Я молчал, гордый, как автор мирового кулинарного открытия.

Глава 11. Грибная охота

(в которой я чуть не отравил хозяина, но зато стал героем в глазах соседей)

Осенью финны идут в лес «по грибы». Микко взял корзину, нож и меня (хотя сам об этом не знал). Я решил помочь и за два часа набрал корзину красавцев… мухоморов.

Микко посмотрел, вздохнул и сказал:
— Красивые… но нет.
Чтобы не пропадало добро, я сделал из них гирлянду и повесил на балконе. Соседка Хильма похвалила:
— Настоящий художник.
С тех пор я в официальном списке жильцов значусь как «оформитель общественных пространств».

;

Глава 12. Рыбалка века

(в которой улов оказался философским)

Микко решил, что мне пора испытать радость рыбалки. Мы сидели у озера, он с удочкой, я с веником (ну а вдруг?). Час, два… тишина.

На третий час я поймал резиновый сапог. Микко сказал:
— Ну… хоть что-то.
Я согласился: сапог не убежит, не скользкий, да и кормить не надо. Мы принесли его домой и теперь используем как вазу.

;

Глава 13. Ремонт по-фински

(в которой терпение — это не черта характера, а строительный материал)

В квартире на кухне отвалился плинтус. Микко сказал:
— Починим… потом.
Через неделю мы купили плинтус, через месяц — клей, через полгода — молоток. На седьмой месяц плинтус был установлен.

Я спросил (в пустоту):
— Почему так долго?
Микко ответил:
— Зато крепко.
В финском «зато крепко» слышно, что время не имеет значения, если результат вечный.

;

Глава 14. Кошачий переворот

(в которой я теряю шкаф)

Мурра, кошка, решила, что сушильный шкаф — это её резиденция. Сначала она просто приходила «на часок», потом стала оставлять там игрушки, потом — миску.

Однажды я пришёл, а на верхней полке лежала табличка «Собственность Мурры». Я, конечно, снял табличку… и через час нашёл свой веник в кошачьем лотке. Переговоры провалились.

;

Глава 15. Йоулупукки наоборот

(в которой я случайно украл капусту)

На Рождество в подъезд пришёл Йоулупукки. Он оставил мешок с подарками у двери и пошёл поздравлять детей. Я, ради шутки, перетащил мешок в сушильный шкаф. Хотел вернуть через час.

Оказалось, что в мешке не подарки, а кочаны капусты для соседки с первого этажа. Когда она нашла мешок, то решила, что это чудо: «Я же только подумала, что капуста закончилась!»

С тех пор я для неё «Йоулупукки наоборот» — приношу, а потом забираю.

Глава 16. Глёги и побочные эффекты

(в которой я уснул в снегу и проснулся национальным героем)

Перед Рождеством Микко решил «поднять настроение» и поставил на плиту кастрюлю с глёги. Напиток был горячий, сладкий и подлый — с тайной дозой крепкого рому.

После третьей кружки я решил вынести мусор. Дошёл до контейнеров… и почему-то лёг в сугроб «на минутку полюбоваться звёздами». Очнулся от того, что соседка Хильма трясёт меня за бороду и кричит:
— Держись, герой!
С тех пор я в её глазах «тот, кто победил зиму».

;

Глава 17. Охота на скидки в Lidl

(в которой я спас лосося, но потерял честь)

После прошлой «лососевой акции» Микко теперь гоняет в Lidl на открытие. В этот раз я пошёл с ним, но заметил в мясном отделе последнюю пачку бекона. Пока Микко стоял в очереди за рыбой, я сражался за бекон с мужчиной в шапке с помпоном.

Мы оба схватили пачку одновременно. В ход пошёл психологический приём — я сказал: «Смотри, кофе по акции!» Он отпустил. Я победил… но вернулся, а лосось уже закончился. Микко молча положил бекон в корзину. Это было его «ну» с привкусом лёгкой обиды.

;

Глава 18. Снежная крепость

(в которой я объявил войну детям)

В январе дети из соседнего подъезда слепили крепость прямо на дорожке. Я споткнулся и решил, что пора ставить их на место.

Ночью я подкопал крепость снизу и сделал «тоннель обрушения». Утром дети пришли, начали бросать снежки — и вся стена рухнула с эпическим шлепком. Дети кричали: «Это магия!» Я сделал вид, что прохожу мимо. Робот-пылесос, кстати, потом неделю возил на себе маленький флаг победителя.

;

Глава 19. Битва за сушильный шкаф. Финал

(в которой я возвращаю трон)

После месяцев споров с Муррой за сушильный шкаф я решился на хитрость. Когда она пришла спать, я незаметно положил рядом пакет с валерьянкой. Мурра ушла на кухню, чтобы «разобраться» с источником счастья… и не вернулась два часа.

Я быстро повесил свой веник на полку, поставил табличку «Собственность Хуллутайнена» и запер дверь шкафа изнутри. Теперь это снова моя территория. Мурра пришла, посмотрела, вздохнула и ушла. Победа.

;

Глава 20. Рождественская сауна

(в которой я узнал, что у финнов есть своя версия ада)

На Рождество Микко пригласил в сауну всех соседей. Я подумал: «Чем больше, тем веселее». Но, видимо, финское «веселье» — это когда в сауне сидит 10 человек и молчит, как на экзамене.

Я пытался завести разговор, но никто не отвечал. Тогда я подкинул на камни веник, смоченный в глёги. Пар пошёл сладкий, как булочки из пекарни. Все зашевелились, кто-то даже улыбнулся.

Потом Микко сказал:
— Интересно…
В финском «интересно» спрятано «больше так не делай, но спасибо за попытку».

Глава 21. Кофейная блокада

(в которой я чуть не устроил национальную катастрофу)

Я всегда знал, что кофе для финна — святое. Но однажды решил проверить, насколько.
Вечером, пока Микко спал, я спрятал банку «Juhla Mokka» в сушильный шкаф (мой трон, между прочим).

Утром Микко встал, заварил пустой фильтр и сделал первый глоток… кипятка. Его глаза стали круглыми, как булочки корвапуусти. Он обошёл всю кухню, заглянул даже в морозилку, и, не найдя кофе, произнёс страшное для финнов слово:
— Kauppa.
Это означало только одно: экстренный поход в магазин.

Я вернул банку на место через пять минут, чтобы предотвратить нервный срыв. С тех пор он каждое утро проверяет, стоит ли кофе на месте.

;

Глава 22. Эксперимент с интернетом

(в которой я узнал, что Wi-Fi — это часть финской души)

Иногда мне скучно, и я ищу новые способы пошалить. На этот раз я просто выключил роутер. Через десять секунд Микко появился в коридоре, как будто его вызвали по тревоге.

Он подошёл к роутеру, нажал кнопку, и всё заработало. Через час я повторил. На третий раз он поставил на роутер маленькую табличку: «Не трогать. Это важно».

Я понял, что интернет в Финляндии важнее отопления.

;

Глава 23. Великий побег робота-пылесоса

(в которой техника восстала)

Туомас — мой заклятый враг — внезапно решил исследовать мир за пределами квартиры. Дверь была приоткрыта, и он выкатился в коридор.

Через пять минут соседи нашли его у лифта. Он стоял, как герой, готовый к путешествию в незнакомые земли. Я уверен: ещё чуть-чуть — и он уехал бы в другой подъезд.

Микко принёс его обратно, вздохнул и сказал:
— Приключения.
В финском «приключения» спрятано «ещё раз — и я тебя продам».

;

Глава 24. Соседский попугай и утренняя паника

(в которой я понял, что некоторые твари слишком болтливы)

У соседа Юхани есть попугай, который выучил фразу: «Где кофе?»
И вот однажды, в шесть утра, он закричал это прямо в вентиляцию. Микко проснулся, в панике начал искать кофе, хотя тот был на месте.

Я, конечно, хихикал в шкафу. Но потом понял: если этот попугай научится произносить «Хуллутайнен», мне придётся эмигрировать в Эстонию.

;

Глава 25. Великая огуречная дипломатия. Перемирие

(в которой враги становятся союзниками)

После долгой огуречной войны соседка с третьего этажа принесла мне (ну, то есть «невидимому другу дома») банку своих солёных огурцов.

Они были… странные. Вкус напоминал смесь лимона и тоски по юности. Но я понял, что это жест мира. С тех пор я иногда «случайно» роняю ей пару семян своих огурцов в почтовый ящик.

Война окончена. Временно.

Глава 26. Велосипедный саботаж

(в которой я стал героем парковки)

Весной все соседи достают свои велосипеды из подвала. Там, в общем хранилище, царит полный хаос: колёса запутаны, цепи цепляются за чужие рамы, а у одного дедушки велосипед вообще на замке с 1998 года.

Я решил навести порядок… по-своему. Переставил все велосипеды так, что нужный каждому стоял прямо у двери. Утром соседи были в восторге. Никто не догадался, что я просто перед этим перепутал у половины из них седла и колёса.

;

Глава 27. Прорыв в уборочной технологии

(в которой робот-пылесос и я работали в команде… почти)

Микко поставил Туомаса убирать кухню, а я решил помочь — подметал веником параллельно. В какой-то момент мы столкнулись, и я случайно загнал робота в угол между холодильником и табуретом.

Мы оба пытались выбраться: он бибикал, я ворчал, но результат был один — мы застряли. Микко пришёл, посмотрел на эту сцену и сказал:
— Сотрудничество.
В финском «сотрудничество» прячется «больше вместе ничего не делайте».

;

Глава 28. Пасхальное чудо

(в котором яйца играют против правил)

На Пасху Микко купил шоколадные яйца с сюрпризами для племянников. Я решил проверить, что внутри… и подменил игрушки на шурупы, пуговицы и старые монетки.

Дети были в восторге: они подумали, что это «финские сокровища». А Микко до сих пор уверен, что это была редкая коллекция «для знатоков».

;

Глава 29. Соседская сага про сушильный шкаф

(в которой я стал городской легендой)

Слухи в доме ходят быстро. Уже третья соседка намекнула Микко, что в его сушильном шкафу «живет дух». Он отвечает:
— Может быть.
И всё.

Теперь у входа в подвал я слышу, как дети шёпотом рассказывают друг другу истории про «призрака в шкафу, который пьёт кофе и ворует огурцы». Я горжусь своим PR.

;

Глава 30. Первый гриль сезона

(в которой я понял, что финны готовы есть уголь, если это май)

В мае Микко решил открыть сезон гриля. На улице +6, ветер с запахом соседского торфа, но финнам всё равно.

Я помог разжечь угли, но случайно подкинул в мангал старую берёзовую кору с моего тайника. Получился аромат… хм… «лесного пожара с нотками ванили».

Микко откусил сосиску, сказал:
— Ну…
И доел всё, потому что в Финляндии на гриле вкусно даже уголь.

Глава 31. Ночь белых ночей

(в которой я перестал спать и начал творить глупости)

В июне солнце в Финляндии почти не заходит. Первые пару ночей это прикольно: можно читать, можно есть мороженое на балконе. На третью ночь я понял, что просто перестал спать.

Я переставил мебель в гостиной так, что Микко утром заблудился и случайно сел завтракать на табурет в ванной. На пятую ночь я написал на холодильнике маркером: «Мы в раю, но без штор». На шестую — надел на робота-пылесоса повязку и отправил его патрулировать балкон.

Микко только сказал:
— Ну… лето.
В финском «ну… лето» слышно: «Я уже смирился».

;

Глава 32. Берёзовый набег

(в котором я случайно стал свадебным декоратором)

На Мидсоммар я решил украсить подъезд берёзовыми ветками. Нарезал их ночью, тихо поставил в вёдра у входа.

Утром оказалось, что в доме кто-то устраивает свадьбу, и мои ветки приняли за декорации. Молодожёны были в восторге, но когда вечером я попытался забрать берёзы обратно, мне вручили кусок торта «за помощь». Я решил: пусть берёзы будут в браке, я не жадный.

;

Глава 33. Комаринная оборона

(в которой я испытал на себе силу финской армии… насекомых)

Летом в Финляндии комары — главный враг. Микко купил репеллент, а я решил, что лучше старые методы: дым, веник, и священные слова «отойди, кровосос».

Вечером я вышел на балкон… и вернулся через 30 секунд, потому что комары атаковали строем, как дисциплинированная армия. Даже робот-пылесос спрятался под диваном.

С тех пор я на балкон выхожу только в полном капюшоне и с чашкой кофе для маскировки.

;

Глава 34. Лосось на побегушках

(в котором я устроил соревнование для кошки)

Микко купил свежего лосося и положил его на стол, пока мыл руки. Мурра тут же подошла, и я решил сделать ставку: «Если донесёшь до балкона — твой».

Она донесла. Сбросила. И ушла. Лосось упал в цветочный горшок, но Микко всё равно его приготовил. Сказал:
— Минералы.
В финском «минералы» спрятано «я притворюсь, что это было задумано».

;

Глава 35. Соседская кофейная мафия

(в которой я стал тайным поставщиком)

В один день в доме сломалась кофемашина в общем зале. Паника была такая, будто отключили электричество на неделю. Я незаметно подкинул туда пару банок молотого кофе из запасов Микко.

Соседи радовались, говорили про «чудесное вмешательство», а Микко неделю пытался понять, куда делась половина его запасов. Я молчал. Молчание — золото, особенно если оно пахнет кофе.

Глава 36. День тишины

(в котором я понял, что для финнов молчание — спорт)

В сентябре в нашем доме устроили «p;iv; hiljaisuuden» — День тишины. Целый день никто не должен был шуметь. Для меня это было испытание похлеще бани на 120 градусов.

Я пытался молчать… пять минут. Потом случайно уронил веник, потом чихнул, а потом робот-пылесос решил, что это идеальное время покататься. Соседи терпели до вечера, но на общем собрании Микко сказал:
— У нас был… активный день.
В финском «активный день» спрятано «давайте больше так не делать».

;

Глава 37. Яблочная мафия

(в которой я чуть не утонул в компоте)

Осенью у соседки Хильмы уродилось слишком много яблок. Она принесла ведро «на всех». Микко сделал из них компот, но я решил, что будет весело заменить половину сахара на соль.

Компот получился… загадочный. Хильма сказала:
— На любителя.
В финском «на любителя» прячется «я знаю, что это ты, но у меня нет доказательств».

;

Глава 38. Листопадный квест

(в котором я стал дворником против своей воли)

Двор завалило листьями. Я подумал, что это шанс нарисовать огромную карту Финляндии прямо на газоне. Закончил в три ночи, доволен, как художник на выставке.

Утром приехала уборочная машина и всё убрала за пять минут. Микко сказал:
— Короткое искусство.
В финском «короткое искусство» спрятано «я даже не успел это сфотографировать».

;

Глава 39. Грибная месть

(в которой я вернул долг лесу)

После прошлогоднего фиаско с мухоморами я решил реабилитироваться. Нашёл в лесу шикарные подберёзовики и подосиновики, аккуратно сложил в корзину.

Но пока нёс, меня обогнала белка и сбросила с дерева кучу шишек прямо в корзину. Дома Микко долго смотрел на мою «добычу» и сказал:
— Лес щедрый.
В финском «лес щедрый» прячется «белка тебя обманула».

;

Глава 40. Осенняя сауна

(в которой я узнал, что веник можно использовать как оружие)

В октябре в сауне было особенно жарко. Я случайно задел вениками двух мужчин, и они начали спорить, чья очередь сидеть на верхней полке.

В итоге мы устроили соревнование: кто дольше продержится наверху. Я, конечно, победил — потому что домовые жару переносят лучше людей. Микко после этого сказал:
— Ты… адаптировался.
В финском «адаптировался» спрятано «мне уже всё равно, что ты творишь».

Глава 41. Первая метель

(в которой я понял, что снег — это инструмент пакости)

В ноябре началась метель. Снег валил так, что из окна было видно только белое молоко. Я вышел на улицу и слепил 12 маленьких снеговиков… прямо перед дверью подъезда.

Утром соседи открывали дверь и упирались лицом в холодного стража. Дети радовались, взрослые ворчали, а Микко сказал:
— Ну… творчество.
В финском «творчество» спрятано «и кто теперь будет это разгребать?».

;

Глава 42. Кофейный кризис

(в котором я спас утро ценой собственной репутации)

В один холодный день кофе внезапно закончился. Микко был на грани отчаяния. Я пробрался в квартиру соседки Хильмы (невидимка, всё-таки) и одолжил у неё банку растворимого.

Микко сделал глоток, нахмурился и спросил:
— Что это?
Я молча спрятался в шкафу. С тех пор он каждое утро нюхает кофе перед тем, как заварить.

;

Глава 43. Снежный туннель

(в котором я построил шедевр инженерии)

Снега навалило так много, что я решил построить тоннель от подъезда до мусорных баков. Работал всю ночь, как крот с дипломом архитектора.

Утром дети нашли тоннель и устроили там игры. Вечером он обрушился… вместе с роботом-пылесосом, который зачем-то туда заехал. Мы с Микко его откопали, и он, выехав, выдал «бип» с таким тоном, будто ругался.

;

Глава 44. Зимний рынок

(в котором я чуть не продал чужую шубу)

На рождественском рынке я помогал Микко продавать его деревянные поделки. Чтобы привлечь внимание, я «одолжил» у соседа дорогую меховую шапку и нацепил её на манекен.

К вечеру к нам подошёл хозяин шапки и спросил:
— Сколько за шубу?
Мы оба сделали вид, что это часть экспозиции. Шапка вернулась домой, а я — в список «сомнительных соседей».

;

Глава 45. Секретный подарок

(в котором я стал тайным Йоулупукки)

Перед Рождеством я подкинул в почтовые ящики соседей маленькие пакеты с конфетами. На утро в доме началась охота за «таинственным дарителем».

Все подозревали Хильму, она подозревала Микко, а Микко… подозревал кота. Я так и остался неизвестным, но в подъезде до сих пор иногда появляется записка: «Спасибо, Йоулупукки».

Глава 46. Новогодняя ёлка

(в которой я узнал, что финны украшают деревья как минималисты)

Микко принёс домой ёлку и три игрушки. Три. Всё.
Я, выросший в избе, где ёлка выглядела как рынок сувениров, был в шоке.

Ночью я добавил гирлянды, мишуру, сушёные апельсины, даже повесил пару ложек «на удачу». Утром Микко посмотрел, долго молчал и сказал:
— Ну… празднично.
В финском «празднично» спрятано «я оставлю, но не буду спрашивать, откуда это всё взялось».

;

Глава 47. Новогодняя ночь и селёдка под шубой

(в которой я познакомил финнов с русской кулинарной дипломатией)

На Новый год Микко позвал соседей. Все принесли сыр, оливки, салаты без майонеза. Я решил исправить ситуацию и сделал «селёдку под шубой».

Финны сначала смотрели на неё как на загадочный арт-объект, но после первой вилки смели всё. Один сосед спросил:
— Это можно на завтрак?
Я гордо сказал (в пустоту):
— Можно.
И почувствовал, что сблизил два народа.

;

Глава 48. Первое утро января

(в котором кофе спас цивилизацию)

Первое января в Финляндии тихое. Все спят. Даже робот-пылесос.
Только Микко сидел на кухне с кофе и смотрел в окно. Я налил ему вторую кружку, он кивнул и сказал:
— Спасибо.
В финском «спасибо» так рано утром спрятано: «Ты сделал мой год лучше».

;

Глава 49. Снежная скульптура

(в которой я стал победителем без конкурса)

В январе в нашем районе устроили конкурс снежных скульптур. Я ночью слепил робота-пылесоса в натуральную величину, только с короной и веником.

Утром все фотографировались рядом и спрашивали, кто автор. Я молчал, но робот-пылесос весь день ездил гордый, как олимпийский чемпион.

;

Глава 50. Финское «ну»

(в котором я понял, что это слово значит всё)

Прошёл ровно год, как я переехал в финскую квартиру. За это время я победил в войнах с кошкой, дружил с соседом, ссорился с роботом и выращивал огурцы.

Вечером мы с Микко сидели в кухне: он — с кофе, я — с корицей. Он посмотрел в мою сторону (я-то знаю, что он видит тень) и сказал:
— Ну.
И я понял: в этом «ну» было всё — спасибо, привет, оставайся, ты свой.

Я сделал глоток коричного кофе и записал в тетрадку:

«Год прожит.
Я — финский домовой.
Веник в руках, кофе на столе, и пусть робот-пылесос думает, что он главный».

Конец… или начало следующего года.