Сознание

Почти все виды из красного сборника букв на грани вымирания. 
Он даже в сути не знает, что такое презумпция выгорания. 
Чарующий запах витает на кладбище — 
может, это не дом для тел, а вовсе капище. 

Грязный звон колокола в далёкой пустыне. 
Тутанхамон без кожи в своей могиле. 
Одинокая дверца открылась шёпотом — 
мы забьём все щели тьмы порохом. 

Болью наполнится каждый сосуд мироздания. 
Страдание в сути своей бесконечно и, как бы, основа создания. 
Печаль — лишь выдумка представления по дяде Артуру. 
Так давайте тогда отменим всеобщее поклонение трауру. 

Дом одиночек закопан глубоко в лёд. 
Может, это ты недоверчивая, или он врёт. 
Жаль пустынных людей с покрывающей одеждой от песков, 
но их собратьев не жалко — тех, кто пытает людей с помощью тисков. 

В далёком баре под самым центром Минска, 
где, возможно, практикуют пытки с выламыванием миниска, 
обретает вечную веру каждый, кто проходил через вечную боль, 
или, быть может, каждый, кто в сути познал, что разум его — юдоль. 

Наш маленький шарик плывёт по пути, но точно он следует к центру. 
Не знает он, что многие твари поклоняются ветру. 
Бежит он к счастью, то есть цели создания, 
а значит, стремится не к боли, но к сладкому мигу страдания. 

Я в комнате без капли самообладания, 
стремлюсь не к боли, но к сладкому мигу страдания. 
Доказываю возможность принципа самобичевания, 
стремлюсь не к боли, но к сладкому мигу страдания. 

Наблюдаю на небе яркой звезды процесс угасания, 
стремлюсь не к боли, но к сладкому мигу страдания. 
Пытаюсь иглой в себя вплести хоть каплю вечного знания, 
стремясь не к боли, но к сладкому крику сознания.